Убейте Билли

Да, забыл сказать, что планета, получившая честь быть моим домом, называется Элизиум. Традиционно созвездие, в котором сияет звезда Эпсилон, называют созвездием Эридана. Первые колонизаторы дали планете пышное имя: «Эллизиум». Видимо, истощив этим свою фантазию. Светлый, как Эпсилон – такая поговорка у нас в ходу ещё с тех, давних, лет. Биологи говорят, что тогда планета действительно напоминала рай – такие красивые пейзажи предстали глазам первых поселенцев, что у них захватило дух. Однако, рай не только легко превращается в ад, но ещё и быстро – для этого требуется всего пара-тройка веков. Хотя Элизиум вполне пригоден для жизни, и эта жизнь в принципе вполне нормальная, но вот ассоциаций с райскими садами моя родная планета уже не вызывает. Из обитателей остался только гомо сапиенс, вся остальная природа приказала долго жить давным-давно.

Чья-то засаленная шершавая лапка скользнула в ладонь. Вздрогнув, отдёрнул руку. Маленькая мутантка, жалостливо смотрела в глаза и что-то лопотала. Не понял ни слова, у мутантов давно сложился свой язык.

Пытаясь что-то объяснить, существо тянуло меня за рукав. Пожал плечами и пошёл следом. А почему бы нет – всегда нравился женщинам, даже таким. И потом: я не только мачо, я ещё и джентльмен – где-то там, глубоко в душе.

Мы свернули налево, прошли сквозь анфиладу комнат. В последней проводница остановилась.

Женщина (да простят меня женщины за то, что так называю это существо!), рванулась вперёд, молниеносным движением схватив крысу. Бедный грызун даже не успел пикнуть, как оторванная голова покатилась по полу, вызвав свару среди его сородичей. Охотница умело сняла с небольшой тушки шкуру, используя для этого зубы. Вид крови стекающей по корявому лицу и длинным клыкам – зрелище не для слабонервных.

Вгрызшись зубами в добычу, она оторвала кусок, выплюнула на ладонь и протянула мне. На грязной ладони лежало крысиное сердце.

– Прости, милашка, – с трудом подавил брезгливость, – но я не альфонс. Ешь сама.

Однако «милашка» продолжала настаивать, смотрела так жалостливо, с таким обожанием, что ежу было бы понятно: сейчас эта ошибка природы полезет целоваться

Вы не поверите, но впервые в жизни струсил. Да, испугался, что не смогу отбиться от ухаживаний трёхрукого, четырёхглазого, заросшего шерстью существа женского пола.

– Так, всё девочки, я женат. Трижды, нет, четырежды…

Зря я это сказал! Мутантка взвизгнула и в комнату ввалилась целая толпа таких же чудных бабёнок – штук шесть, одна другой краше. Они замерли, вцепившись в меня взглядами. Надеюсь, что этим всё и ограничится.

– Груууу… урру-ка… – проурчала первая претендентка на сердце, и я вспомнил о несчастной крысе.

Может это и благородный жест, но принципиально не бью женщин, даже не кричу на них.

– Кыш, – попытался отогнать нахальную поклонницу, но она наступала. И толпа за её мохнатой спиной, признаю, напрягла изрядно.

Отшатнулся, но на этом злоключения не кончились – что-то твёрдое упёрлось в спину.

Медленно обернулся – на стене висел скелет. Примерно в метре надо мной, меж его голых рёбер, торчал толстый деревянный кол. Судя по желтизне костей и густой паутине, скелет должен был рассыпаться в прах ещё тысячу лет назад. Окинув взглядом допотопные останки, невольно зауважал убиенного – крепкий мужик был! Скелет казался нерушимо прочным и ухмылялся так, будто обещал мне какую-то пакость. Он принадлежал очень крупному человеку – череп высокомерно смотрел на меня с верху вниз, а фаланги пальцев ног касались пола темницы.

Опустив глаза, заметил на полу медальон, надо сказать, основательно загаженный, и ржавый, чудом не рассыпавшийся в пыль, кинжал. Поднял предметы, прикидывая, сколько дадут за этот металлолом антиквары.

Интересные вещички. Однако, я отвлёкся, чем не замедлили воспользоваться претендентки на моё любвеобильное сердце. Они кинулись ко мне, но детектива Ченга домогаться бесполезно, тем более таким грубым способом. Раскидать компанию неудовлетворённых мутировавших амазонок – дело пяти секунд, но не бью я женщин, не бью! Однако, они всерьёз решили залюбить до смерти прямо здесь, на куче мусора, а этого, конечно, не мог им позволить. Зачем зря подавать надежду?

Как оказался на той жёрдочке, что удерживала на стене скелет, сказать не могу. На вестибулярный аппарат не жалуюсь, устоял, но эти, с позволения сказать, дамы… Они, радостно рыча, кинулись следом и наверняка допрыгнули бы, но вот незадача – мешали друг другу.

Балансируя на тонком и – к счастью – крепком колу, стал медленно продвигаться вперёд, однако скелет не зря так пакостно ухмылялся. Этот крепкий парень и после смерти остался таким же – мохнатые дамы по нему, как по лестнице, взбирались вверх.

Кол длинный, метра два. Посмотрел в сторону желанного выхода, там, прислонившись к косяку, стоял Билли Бо и довольно скалился. Его морда просто светилась от удовольствия.

– Помочь? – без особого энтузиазма спросил он, и я уже хотел согласно кивнуть, но тут мамук съязвил:

– Если, конечно, супермену не зазорно просить о помощи.

– Сам справлюсь, – буркнул в ответ.

Билли Бо, пожав плечами, удалился. Нервно оглянувшись, похолодел – мутантки карабкались следом. Бить их не буду принципиально, а драка с ними невозможна. Ну, как можно на равных драться с женщинами? Включил энергопрыжок и удобные, универсальные ботинки рванули вперёд. Места мало, времени тоже – думать было некогда, врезавшись в противоположную стену, медленно стёк вниз. В комнате, в ярком белом свечении, медленно кружилось то, что осталось от моих обнаглевших поклонниц, разорванных слабеньким разрядом антиполя.

Лучше бы я их побил…

А скелету хоть бы хны. Странно, по всем законам он должен был рассыпаться в прах. Однако, этого не случилось – его череп издевательски скалился, намекая на то, что антиполе не самое универсальное средство для кремации древних костей.

В углу напротив полыхнуло фиолетом. Замер, даже не пытаясь стряхнуть с лица насекомых – какая-то особо наглая букашка пыталась залезть в нос.

Кокон рассеялся по комнате каплями света. В центре сверкающего водоворота стоял необыкновенно красивый мужчина, с презрительной беспардонностью рассматривая меня. Глаза незнакомца, огромные и чёрные, как ночь, держали в оцепенение не хуже, чем осиновый кол удерживал мертвеца за моей спиной.

Я тоже смотрел на него, отмечая, что пришелец необыкновенно красив. Орлиный нос с нервно подрагивающими ноздрями, красные, изящно прорисованные губы, высокий лоб и бледные впалые щёки. Его костюм в грязном подземелье казался нелепым. Из-под тяжёлого чёрного плаща выглядывал пышный воротник белой рубашки, а высокие сапоги поражали блеском. Аристократ поигрывал тростью, с массивным золотым набалдашником. Мне показалось, что трость живёт собственной жизнью – так легко крутилась она в руке незнакомца.

Всё это впечатляло, более того, пришелец просто размазывал своей презентабельностью. Что-то плебейское заскулило в душе – захотелось упасть на колени и облобызать сапоги благородного сэра. Интересно, откуда это? Наверное, тоже, наверное, от предков досталось – не все же они были богачами, наверняка пара-тройка поколений нищенствовали. Разозлился – и тому, что меня обуревают желания, совершенно противные свободолюбивой натуре, и вынужденному оцепенению.

С вызовом взглянул аристократу в глаза. Они были бездонны – черны, словно самая беззвёздная ночь, но при этом до умопомрачения прозрачны. Не знаю, как это может быть, но его глаза были именно такими – бездонно-прозрачными, и чернота обжигала, леденила. Почувствовал себя распятым под микроскопом микробом – по-другому описать непривычные ощущения не могу.