Убежища
Шрифт:
Королева горы смотрела вдаль, задумавшись.
– Ваше величество...
– Я - не королева.
– Хорошо, сударыня. Но для чего Крысолову дети?
– Не знаю, да он и сам точно не знал. Видишь ли, дома - то есть у меня, а пришел он ко мне очень давно, - он начинает дряхлеть. Мир омолаживает его. Сначала он увел детей от злости, потому что за него не выдали дочь бургомистра...
– Я ее знаю...
– А потом он привел их сюда и стал ждать, когда же бургомистр, наконец, образумится.
– Мог бы и утопить детей.
– Но не стал. Однако, и жены не получил.
– Она стала предводительницей наших
– Вот как? Что ж, она ускользнула от него хотя бы так, и это хорошо. Он приносит - приносил - с собою вялую старость. Даже сюда - всюду, кроме вот этого места. Оно было его кормушкой, там он обжирался молодостью, вдыхал ее... Теперь он - один из курьеров, старший. Другие юноши тоже приводят сюда детей.
– Госпожа моя, Вы отпустите их теперь?
Антон оторопел до неприличия, его затрясло (от страха или от юношеской похоти, он уже и не разбирал).
– Вот, смотри!
Дама помахала полной ручкою без единого кольца, и туман мгновенно то ли осел на пол, то ли растворился в оздухе. Гора-то была прозрачной! - так и ахнул парень. Сейчас чистый и толстый хрусталь пропускал звездный свет. Темно-синее небо было совершенно ясным, а вот ниже металлической дорожки, на которой стояли Антон и его безымянная дама, шел дождик. Когда взошла Луна, Антон увидел внизу шатры и небольшие замки. По некоторым признакам было ясно, что в шатрах занимаются любовью. Из замков доносилась музыка, а по озеру в центре круглой лощины плавали лодки и белые лебеди. Кое-где насадили молодые сады.
– Хочешь быть с ними, Антон Месснер из Гаммельна? Ну же!
Юноша обождал и осторожно ответил:
– Я, госпожа моя, сын купеческий. И понимаю, что без товара нет денег, а без денег - нового товара. Где же тут мастерские, где поля, где шахты?
Дама рассмеялась, подобно связке серебряных колокольчиков:
– Все это ниже. Видишь ли, они сидят на старом запасе золота гномов, а город этот возник не так давно. Наши курьеры заключают и торговые сделки. Они покупают, но ничего не продают.
– Десять лет назад...
– И к нам приводили не только детей купеческих и дворянских. Приходят дети слуг и ремесленников, очень редко - дети крестьян. Они все трудятся в мастерских внизу, пока не так искусно, как хотелось бы. Туда опускаются и те, кто не верит в Подземный Иерусалим, но отказаться от него не может.
Мальчик Антон Месснер впервые в жизни заговорил как мужчина:
– Что ж, я понимаю, что именно может привести сюда. Я был одержимым и завидовал тем, кто ушел. Мне было одиноко там, в Гаммельне, среди стариков, без ровесников. Но что может заставить молодых людей остаться тут?
– А ты вспомни, с чего началось твое странствие.
– Мне угрожало...
– Что бы оно ни было, но оно тебе угрожало!
– Но что угрожает им?
– Да мало ли чем вы там себя пугаете - Бог, Дьявол, инквизиция, ведьмы, люди на костре - кое-кому из ребят они снятся до сих пор!
– Они не уходят, потому что боятся? Кошмар!
– Этот кошмар создали их отцы и деды!
– Все равно не совсем понимаю...
– Послушай меня, - заржавленным голосом вмешался Бенедикт, - Они могут избегать утрат или стыда. Кого-то или чего-то, я еще не понял. Какой-то важной иллюзии. Для тебя, молодого, это не слишком понятно...
– Почему это непонятно?!
– разозлился Антон, - Я потерял
– Ох, прости!
А дама в другом времени продолжала:
– Посмотри, как прекрасна эта земля и как свободна она от всякого страха, от любого горя! Если захочешь, можешь сойти вниз и остаться - там твои земляки...
Антон внимательно смотрел вниз - мягкая трава, казалось ему, прикрывает воду, а то и болотную трясину.
– Если я усомнюсь - окажусь их рабом?
– Кто-то спускается вниз добровольно, трудиться.
– Я не умею трудиться.
– Там обучают ремеслу.
– Кто? Ученики?
– Госпожа, а как же дети? Я не слышу плача.
– Здесь не зачинают и не рожают, нет и венерических болезней. Так что радости любви не переполнены ужасом, как у вас.
– Ничего себе! Госпожа! А мо... можно выйти отсюда?
– А ты не храбр, мой освободитель!
– Если Крысолов погиб, то кому нужно это сообщество взрослых детишек?
– Не храбр, совсем не храбр, но довольно умен. Сейчас ты увидишь.
***
Дама в блекло-зеленом провела его мимо большого следующего входа - Антон обернулся, но не увидел ничего, кроме темноты, уводящей вниз. Третий ход вел к двери черного дерева больше и шире человеческого роста. Дама легко отворила эту дверь и вошла. Антон вошел следом и дверь захлопнул. Злился он уже довольно сильно, тоже впервые в жизни после младенчества. Комнатка оказалась невелика. Освещена она была очень ярким белым светом, так, что предметы и люди не отбрасывали теней, но никаких ламп видно не было. Напоминала она мастерскую - какие-то непонятные приборы и ящики, чаще всего белые. Много бумаги, чистой или покрытой печатным шрифтом. Все это напоминало другой мир и другое время.
Дама присела на кушетку у стены, завалилась навзничь и потянула за собою Антона.
– Ляг со мною.
"Не привыкать", - подумал бывший студент и осторожно прилег к ней.
Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в нос.
– Я - как бы получше сказать, чтоб ты понял - переводчица Короля.
Теперь продолжались его поцелуи, и он почти добрался до плеча, когда она ответила:
– Я покажу тебе, покажу - когда ты будешь готов.
Сводя с ума, шуршало зеленое платье из шелка, скользило...
Дама прикоснулась губами к правой стороне его шеи; ему показалось, что кожа его растворяется без боли, и лихорадочно подумал: "Да! Пусть не будет никакой правой стороны, пусть!". Дама отпрянула, встала и усадила его:
– А теперь смотри и запоминай!
Она отворила небольшую окованную железом дверцу в белой стене, прямо за входной дверью:
– Это и есть Врата Короля!
Там, за дверцею, был песчаный берег, серое море и пасмурное небо. Росла высокая пальма, какие Антон видел только на картинках. Справа дунул предгрозовой ветер, пальма залохматилась и закачалась, словно бы кто-то мелкой из листьев смахивал пыль с туч. Потом она остановилась и исказилась: на стволе возникли узлы и междоузлия, а цельные листья стали перистыми. После этого рядом (или позади) пальмы снизу начала расти ее копия, словно бы отлитая из воды. Еще раз дунул ветер, и дверца захлопнулась. Все это было жутко, непонятно почему.