Убить Бенду

– Сбежал ваш Юлий, – с легким неудовольствием ответил Канерва. – Прячется в золотых горах. Ждет, когда мы потеряем осторожность, чтобы еще кого-нибудь зарезать. – Произнеся эти слова, он встрепенулся. – Дьявол, а я так беспечен! Чуть не заснул!

Бенда снова без сознания. Арчибальд, посидев рядом, привязал мешок к поясу, поднялся. Алиция сидела с другой стороны ограждения, свернувшись калачиком и прижавшись к камню. Обхватив плечи руками, она дремала. Рыцарь прошел по золотым россыпям, всматриваясь в сокровища. Найдя завязанную в узел, набитую золотом нижнюю юбку фрейлины, он присел рядом, распорол стягивающую ткань полосу. Золото с тихим звоном высыпалось. Рыцарь перевернул юбку, вытряс деньги и вернулся. Используя ее как тряпку, он вытер кровь вокруг умирающих. Кривой хрипел, держался рукой за грудь.

– Эй, дядя, – позвал он.

– Ну? – откликнулся рыцарь.

– Добей...

Арчибальд ничего не ответил. Он вдруг утратил резкость и уверенность движений. Присев на корточки рядом с Бендой, долго рассматривал бледное лицо с ввалившимися щеками и потрескавшимися губами, машинально почесывая левую бровь там, где ее пересекал рубец. Наконец рыцаря окликнул Канерва:

– Вы не заснули, энц?

– Нет, а что? – не сразу отозвался тот.

– Вы собирались везти Бенду во дворец?

– А как же... – Арчибальд кивнул на Кривого.

– Помрет себе. Или действительно добить, чтоб не мучился.

Рыцарь нахмурился:

– Возьметесь?

– Да вы что, я вам палач, что ли? – возмутился Канерва. Он резко сжал и разжал пальцы, громко хрустнув суставами.

– Вот и я нет, – отрезал Арчибальд. В пещере установилась тишина, нарушаемая только громким затрудненным дыханием. Иногда раздавались стоны – Кривой шевелился.

– Ох, зад отлежа... – пробормотал он и мучительно закашлялся, захрипел, хватаясь за грудь, за горло, извергая сгустки крови и глухие звуки, похожие на гавканье старого безголосого пса. Арчибальд, посмотрев на это, сморщился, потянулся к кинжалу...

Факел догорал, давая совсем мало света, шипел, разбрасывая искры. Алиция тряслась, обнимала себя, бормоча: «Господи, за что, за что?..» Канерва пустым взглядом смотрел в потолок, качая носком сапога из стороны в сторону. Все ждали конца. Со спокойной отрешенностью Арчибальд подобрал брошенную Канервой у ног идола свечу, зажег и двинулся в глубь золотой пустыни, внимательно глядя под ноги.

Деньги – не песок (хотя с не меньшей легкостью утекают сквозь пальцы), тем не менее кое-какие следы на золотых барханах остались. По ним и пошел Арчибальд, выставив меч, поднимая свечу, когда следы становились отчетливее, и опуская, когда они терялись на сыпучей поверхности.

– Темнет в глазах, – бормочет Кривой.

Бенда открывает глаза.

– Очнулся? – Кривой поворачивает голову и видит движущиеся вверх и вниз ресницы: Бенда моргает. – Очнулся...

– Там хорошо, – шепчет Бенда.

– Где?

– Там, – Бенда указывает глазами в потолок. И хотя Кривой не может видеть направление взгляда Бенды, он тоже устремляет взгляд во тьму под циклопическим сводом и некоторое время, щурясь, смотрит. Ему мерещатся обводы огромного золотого шара.

– Темнет в глазах, – повторяет он и разражается долгим кашлем, который сопровождается судорожными движениями, стонами.

Канерва, который со своего места наблюдает за обоими, отводит взор и закрывает уши.

– Эй, колдун... – сипло зовет Кривой. – Как тя там?.. Бенда!

– Что? – спрашивает Бенда тихо, не поворачивая головы.

– Што я все не сдохну?.. Кхе-хе-кхе... О-ох...

– Не знаю. – Голос Бенды шелестит, как сухой лист на слабом осеннем ветру.

– Эй, Бенда, слышь?.. Могет быть... што это из-за... ну што без падра? – хрипит Кривой и снова заходится кашлем, страдальчески дергаясь и постанывая.

Канерва не выдерживает.

– Да вы хоть не говорите! – просит он. – Все легче будет!

– Не можу. – Кривой шарит ладонью по груди, ощупывая подсохшую корку на краях раны. – Што же ж не сдохну?.. Такая дыра... Што трясесся?

– Холодно, – стуча зубами, отвечает Бенда.

– Доходит, – хрипит Кривой. – Погодь, не умира...

Канерва стягивает куртку, подходит и накрывает Бенду. Бенду бьет крупная дрожь.

– Бенда, эй...

– Что? – кое-как выговаривает Бенда, закатывая глаза.

– Не, погодь! – взволнованно шепчет Кривой, стараясь приподняться. – Не отходи! Эй, Бенда! Прости мине, э? Слышь?..

– Слышу...

– Дак прости, э? Не зна, што я те сдела, тока ить помирам... – Бандит закашлялся, его выгнуло так, что обломок ребра вылез из раны, снова пошла кровь. Кривой пытался согнуться, подтянуть колени, сжаться, но тело больше не слушалось. – Э-э-кхе-хе... отхожу, мама родная...

Канерва зажал уши.

– Ох, не... не можу... никак... кружат, не пускат...

– Кто? – шепчет Бенда. Слушая надрывный кашель Кривого, Бенда смотрит и смотрит в потолок, мучительно сведя брови к переносице.

– Они... души... загублен... кхе-кхе-кха-КХА-ХРА!..

Факел мигает, искрит и шипит.

– Скоро погаснет, – замечает Канерва, посмотрев на огонь.

– И эти... черти... Дева Мария, защити, черти!.. Штоб я сдох...

– Да уж пора. – Канерва слышит сзади звук шагов. Из-за ограждения выходит Арчибальд со связкой факелов. Зажигает новый и вставляет в идола, погасший отбрасывает.

Бенда снова теряет сознание. Арчибальд подходит, берет руку Бенды – пальцы холодные, ногти начинают синеть. Рыцарь крестится и накрывает Бенду синим потертым сюрко. На Арчибальде другая рубашка и старая латаная бархатная куртка, рукава которой ему коротковаты. Он отходит и садится с другой стороны прохода, рядом с Бендой, подтянув колени и обхватив их руками. Кладет подбородок на сплетенные пальцы и устремляет отсутствующий взгляд перед собой.

Все ждут смерти. Однако ее все нет. Кривой стонет и мечется, слабо двигает руками, отгоняя кого-то. Пламя факела приплясывает, однако тени на стенах и полу почти неподвижны. Все замерло. Один Кривой беспокоен. Он хрипит и крутит головой, взывая то к Деве Марии, то к Бенде. Никто не отзывается.

– Бенда, прости... – шепчет Кривой.

Бенда иногда открывает глаза, мутно смотрит вверх – и снова закрывает, не отвечая. В сознании, когда оно появляется, только одна мысль: «Неужели даже умирая не прощу?» А кто простил бы?..

– Уйдите, окаянные... – страдает Кривой, пытаясь сжать непослушные пальцы и перекреститься, но ничего не выходит. – Бенда, дай же ж сдохнуть... отпусти душу...

Никто не отзывается, и бандит тихо плачет. Вдруг он выгибается и кричит.