Убить Бин Ладена книга вторая. Яд для президента

Уже через несколько минут Рашид водрузил на стол расписанный узбекским национальным орнаментом пузатый чайник и точно такой же росписи пиалу, а женщина расставила маленькие тарелочки с зеленью, брынзой, овощами.

–

Моя жена, Лариса, – представил ее вновь появившийся перед столом Рашид. – Мы здесь вдвоем работаем, управляемся сами, без помощников. Зато и спрашивать не с кого, сами с себя спрашиваем, и вы с нас спросите, если что-то не понравится. – И он поставил перед гостем тарелку с двумя шампурами шашлыка, от которого исходил манящий и будоражащий запах хорошо промаринованной баранины.

За шашлыком последовала великолепная самса, а увенчал стол, как и положено у узбеков, плов. Роман всегда был почти равнодушен к еде, уж в чем в чем, а в чревоугодии его никто заподозрить не мог, и в бытность свою муллой Закиром Бин Нурланом он в своем окружении слыл малоежкой. Всем было хорошо известно, что мулле порой на весь день хватало лепешки, горсти орехов, перемешанных с изюмом, да пары чайников зеленого чая. А тут, в этом уютном кафе, где хозяин угощал так радушно, оторваться не мог от давно забытых яств. В памяти невольно, но явственно возникли картины детства.

Вот в их махалле – квартале – готовится свадьба. Мужчины, все как один в белых рубашках и твердых, даже на взгляд, новеньких тюбетейках, протягивают гирлянды разноцветных лампочек, располагая их на огромном ковре причудливым узором. Под этим ковром будут сидеть жених и невеста. Кипят-бурлят на кострах огромные котлы. Из каждого такого казана можно накормить двести человек. Казаны эти привозят специально на свадьбы, под них из кирпича сооружаются очаги, да и повара, которые готовят на свадьбах, настоящие кудесники. А вокруг снуют стайки мальчишек. Сегодня и у них особый день – им разрешили помогать взрослым, таскать засохшие ветки саксаула для мангала, подносить к столам посуду. И себя видит Роман на этом празднике – долговязого, худющего, помогающего взрослым протягивать электрические гирлянды. Мальчишки ему молча завидуют – работа серьезная, это тебе не за ветками бегать…

Из оцепенения его вывел вкрадчивый голос Рашида: «Роман-ака, что же вы не пробуете? Плов любит, когда его горячим едят».

– Да в меня уже ни рисинки не влезет, так вы меня обкормили. Вот если только вы со мной присядете.

Посетителей в кафе в это время было немного, да и поболтать по душам с таким солидным человеком, каким представлялся ему новый знакомый, хозяин был не прочь. А увидев неподдельное внимание, поведал Рашид новому знакомому свою невеселую историю.

* * *

…В конце девяностых появился в их предгорном районе, расположенном на границе между Киргизией и Узбекистаном, новый мулла. На один из мусульманских праздников отправился в мечеть и Рашид, хотя до этого бывал здесь лишь изредка. А тут неудобно было не пойти – собирались все мужчины их кишлака. Мулла поначалу говорил о священном празднике Рамадан, а потом как-то незаметно перешел к разговору о том, что мусульмане-де на своей родной земле чувствуют себя угнетенными, глубоко обиженными. Истинную свободу им может принести только халифат и полное освобождение родной земли от неверных. Всем присутствующим роздал мулла листовки, призывающие к священной войне. Небольшая пачка таких листовок, штук двадцать, тридцать, не больше, оказалась и у Рашида. А поздно ночью залаяли в кишлаке собаки, в домах стал зажигаться свет – в поселок нагрянула милиция. Рашид не стал дожидаться, когда зайдут и в их дом. Сунув в печь листовки, он наскоро покидал в мешок кое-какую одежонку да пару лепешек, накинул на себя теплый стеганый узбекский халат – чапан, наказал жене отвечать всем интересующимся, что муж уже несколько дней как уехал на горную пасеку, и был таков.

Рашид знал, что делает. Времена в их краю были неспокойными. Особенно в Ферганской долине. Отсюда родом были главари самой радикальной в Центральной Азии террористической организации Юлдаш Тахиров и Джура Наманганский. Именно они стояли во главе покушения на президента Узбекистана в феврале девяносто девятого, они подняли опьяненную и одурманенную толпу, когда резали и жгли в Фергане турок-месхетин- цев, когда громили в Андижане армян и евреев, и стычки с соседями-киргизами тоже были их рук делом. Потому и власти не щадили никого, кто был хотя бы косвенно причастен к террористам. У дальнего родственника Рашида, жившего в соседнем кишлаке, обнаружили всего несколько листовок, которые он и не думал распространять, а приговорили его к двадцати годам и отправили в тюрьму Жаслык, расположенную на плато Устюрт в Каракалпакии. Об этой тюрьме ходили страшные, леденящие душу легенды. Поговаривали, что там даже охраны почти нет, ибо бежать из Жаслыка бесполезно – все равно в солончаковых степях волки загрызут…

Хорошо знакомыми с детства горными тропами он уже к утру добрался до своей пасеки, но увидел ее дотла разоренной. Видно, киргизы топтали пасеку конскими копытами, руками бы такого сделать не удалось. Три недели скитался Рашид в горах, ловил рыбу в быстрых горных ручьях, тем и питался. А когда ударили первые морозы, решил пробираться домой. Шел только ночью, обходя стороной пастбища, чтобы не наткнуться на кир- гизов-чабанов. Столько лет жили рядом добрыми соседями, а вот теперь даже случайная встреча могла оказаться небезопасной. Только на четвертую ночь добрался Рашид до своего дома, а вернее. до того, что от него осталось. Онемевший от горя и непонимания происшедшего, стоял он на пепелище былого жилья, где вкусно пахло приготовленным заботливой женой ужином, где шумели, а он порой раздражался, трое неугомонных его ребятишек.

Подошедший сосед даже не сразу узнал Рашида. За несколько минут волосы его стали совершенно седыми, а лоб и лицо пересекли глубокие, как шрамы, морщины. Сосед и поведал, что с неделю примерно назад произошла у них стычка с соседями из киргизского аула. А на следующую ночь вспыхнуло сразу пять домов в их кишлаке, в том числе и дом Рашида. В живых не осталось никого.

– Проклял я эту власть и бандитов, проклял всех, кто лишил меня моей спокойной жизни, и подался сам не знаю куда. Скитался года два. Где я только не был, – вспоминал с горьким вздохом Рашид. – Жил в Воронеже и в Самаре, работал то на стройке, то батрачил на ферме, откуда еле-еле сбежал, нас там за рабов держали. Разные люди попадались, хороших меньше. Потом вот сюда, в Клинск, занесло.

Устроился Рашид работать на здешнюю мебельную фабрику. Работа немудрящая, делали, в основном, простенькие платяные шкафы, кухонную мебель, столы, плетеные стулья, которые у местного населения особым спросом пользовались. Была на фабрике маленькая кухонька, но работали здесь преимущественно мужики, так что на кухне только чай кипятили, еду каждый из дому приносил. Как-то раз, получив зарплату, зашел Рашид перед работой на рынок, купил все необходимые продукты и к вечеру, попросив у мастера Николая отпустить его на пару часов раньше, приготовил на кухне плов. Хвалили его так, что он не знал, куда от смущения деваться. С тех пор частенько баловал он мужиков узбекскими блюдами. Так у них теперь повелось – после каждой зарплаты собирали деньги, отдавали их Рашиду, а он шел на рынок, покупал продукты, готовил для всех то шурпу, то лагман, то еще что-нибудь, но непременно из узбекских блюд.

На фабрике Рашид особенно сдружился с Николаем. Были они оба молчунами, но дружбе это не мешало. В доме мастера, куда он пришел по его приглашению в один из выходных, Рашид и познакомился с Ларисой, сестрой Николая. Об исчезнувшем невесть куда муже своем Лариса говорила беспечно: «Встал, сатана, вечером, пиджак накинул, схожу, говорит, за сигаретами. С тех пор и не видела, уж года четыре, почитай». В сынишке своем, названном в честь родного брата Коленькой, души не чаяла. Рашид Ларисе приглянулся сразу – степенный, неразговорчивый, но по глазам видно, что человек добрый, отзывчивый. Стал Рашид в их доме бывать частенько. К малышу привязался, с Ларисой по городу прогулялись – брат Николай не возражал, видел, что Рашид – человек серьезный. Только вот когда решили пожениться, закавыка вышла. О муже Ларисы, с тех пор как исчез, никто и слыхом не слыхивал. А чтобы развод оформить, требовалось его согласие, хотя бы и письменное. Да где ж его сыскать-то было? Обратилась Лариса в милицию, заполнила какие-то документы, отправили запрос, но предупредили, что дело это не быстрое, может, и не один год займет. Так и жили нерасписанные. Но родившегося сына Тимура Рашид, понятное дело, на себя записал.

Николай первым и подал Рашиду идею открыть кафе.

– Готовишь ты так, что пальчики оближешь, а узбекской кухни в нашем городе сроду не бывало. Вот увидишь, отбою от посетителей не будет, – увещевал он нового шурина.

Кое-какие деньжонки Рашиду скопить удалось – платили на фабрике хорошо, а на себя он почти ничего не тратил. Недостающую сумму для аренды помещения одолжил брат Ларисы, да не такой дорогой была та аренда, больше денег ушло на оборудование – плиты, казаны, кастрюли, посуду да мебель в зал. Слова Николая оказались пророческими. Узбекская кухня пришлась клинчанам по вкусу, и слава о новом кафе разнеслась так быстро, что в обеденные часы и вечером здесь не так уж просто было найти свободное местечко.

После первого своего посещения Роман частенько стал бывать в этом кафе. Рашид неизменно привечал его, вежливо здоровался. И даже если кафе было забито до отказа, всегда находил для дорогого гостя свободное местечко, собственноручно заваривал ему чай, ошпаривая крутым кипятком не только чайник, но и пиалу. Так уж повелось, что ни Рашид, ни Лариса никогда не спрашивали у Романа, что он желает на обед – приносили ему на свое усмотрение самое вкусное и свежее. То побалуют дорогого гостя искусно приготовленным лагманом, то принесут манты с курдючным салом и мелко нарезанной вручную бараниной, то попотчуют шашлыком из свежей печени. Лепешка на его столе всегда была обжигающе горячая, самса румяная. А уж шашлык, который Рашид жарил непременно на древесных углях, был выше всяких похвал. Однажды Роман даже пошутил по этому поводу: «В разных местах доводилось отведать мне шашлык, но такого, как у вас – нигде. Не иначе вы, Рашид-джан, какой секрет знаете. – Знаю, – вполне серьезно ответил