Убить демократа

Я еще немного покрутил пленку в разных концах беседы и выключил плеер.

Нет, не понимал я сути разговора. Видно, еще слишком мало получил информации. Пойму, конечно. Со временем. Когда знать буду больше. Вопрос тут, как всегда, был только один: не будет ли это слишком поздно?

Был второй час ночи. Гостиница затихла. Даже ресторанный оркестр умерил свой пыл и был почти не слышен. Я осторожно выглянул в коридор: никого. Если за моей дверью и следили, то не из коридора, а со стороны лифтов. Да и вряд ли, пожалуй, следили. У Егорова и его ребят и без меня было сегодня довольно забот. От меня он уже никаких выкрутасов не ждал. Но осторожность никогда не бывает лишней. Поэтому я зашел в ванную, сбросил всю свою обычную одежду, в любой шов которой мог быть вшит чип (а они сейчас бывают какой угодно формы, даже ниткообразные), переоделся в шмотки,

купленные вчера на одной из городских ярмарок, натянул до ушей черную вязаную шапочку, стараясь по мере возможности скрыть синяк, расползшийся на всю левую щеку, напялил светозащитные "хамелеоны" и выскользнул из номера.

Но спустился вниз не лифтом и не по лестнице, а пешком по служебному ходу, которым в этот ночной час никто не пользовался.

У парадного входа отеля "Висла" стояли три машины такси, да пара частников, но я не рискнул привлекать к себе их внимание. Поэтому почти полчаса я перся пешком в тумане до железнодорожного вокзала, а там уж поймал случайную тачку. Услышав, что нужно ехать за город, водитель сначала

закапризничал. Но я положил на приборный щиток две сотенные (очень неплохие бабки даже для портового города), и он сдался.

Через сорок минут он высадил меня на окраине пригородного поселка Зеленодольский, а дальше я уж знал дорогу сам. Еще через четверть часа я стоял возле дачи, казавшейся сейчас, в ночи, совершенно необитаемой. Но

после пары мелких камешков, брошенных в одно из стекол второго этажа, окно осветилось изнутри, а еще через несколько минут на крыльце появилась высокая, хорошо знакомая мне фигура.

Еще бы не знакомая -- почти три года вместе пробыли в Чечне, да и после Чечни нечасто надолго расставались.

На крыльце стоял бывший старший лейтенант спецназа Семен Злотников по кличке Артист.

Не задавая мне никаких вопросов, он ввел меня в комнату на втором этаже, коротко пояснил, что старики, хозяева дачи, беспробудно спят внизу после снотворного, а звукоизоляция в этих старых немецких домах такая, что лучше не бывает. После этого сел против меня за квадратный обеденный стол и

спросил:

– - А теперь объясни: зачем ты убил Комарова?

Глава шестая

ПРОМЕЖУТОЧНОЕ УБИЙСТВО

I

Я вызвал в город К. Артиста раньше, чем Муху с Боцманом, -- через три дня после своего приезда, когда убедился, что меня плотно, круглые сутки, пасут подполковник Егоров (или кавторанг, хрен его разберет) и смуглый малый с приплюснутым носом. И если кавторанг позволял себе некоторые вольности вроде получасовых отлучек по неотложным делам (а ему же нужно было и командой своей управлять, куда от этих неотложных дел денешься), то смуглый, которого, как выяснилось позже при весьма нерядовых обстоятельствах, звали Матвеем Салаховым, никаких вольностей себе не позволял. Он прекрасно знал город, все проходные дворы и проезды, я чувствовал в нем природное волчье чутье, какое никакой практикой не внедришь в психику человека. Матвей Салахов был очень опасным человеком, ему бы еще чуть выучки -- цены бы не было такому контрразведчику. Но с выучкой у Матвея было неважно --общепехотное училище, не более того, а до всего остального добирался сам.

Наблюдая, как он работает, я иногда лишь головой качал: в мою бы команду такого. Впрочем, так я думал только в первые дни. А потом понял, что не взял бы Матвея к себе, кто бы мне это ни приказывал. Это был по сути своей волк, ненавидящий жертву и вызывающий ответную ненависть, почти всегда даже

неосознанную. А это не боец в команде. Убийца -- да. Умелый и дерзкий диверсант-одиночка -- да. Но в команду он не вписывался. Ни в какую.

Артист поселился в некотором отдалении от меня, в небольшом пятизвездочном отеле "Мрия", где успешно выдавал себя за московского кинорежиссера. И на второй же день он просек и Егорова, и смуглого. А на третий преподнес мне сюрприз: оказывается, егоровская "наружка" снабжена еще

и машиной сопровождения. И это не просто "рафик". А "рафик", начиненный самой современной электроникой. Понятное дело, он не мог подробно рассматривать эту электронику, но то, что она была современной, не требовало доказательств. Какой же смысл было использовать технику вчерашнего или даже позавчерашнего поколения?

Все это заставило меня крепко призадуматься, но никаких выводов я сделать не смог. Кроме тех, что уже сделал.

Что из этого следовало? Неизвестно. А там, где неизвестность, предполагай ужасы.

На всякий случай я приказал Артисту перебраться из "Мрии" куда-нибудь в ближний пригород, на дачу, сменить бросающийся в глаза имидж преуспевающего кинорежиссера и плотно сесть на хвост смуглому. Где живет, что делает, с кем встречается. И Боже сохрани засветиться.

Моим решением Артист остался крайне недоволен. Ему нравилось жить в роскошном отеле с бассейном, тренажерным

залом и прекрасной европейской кухней. Но он не стал спорить. Понимал, что это не моя прихоть. Он лишь выторговал себе пару дней, чтобы его отъезд не показался внезапным. Я согласился. И позже, когда думал о том, что произошло, понимал, что это была самая большая наша удача.

Общеизвестно, что случайную удачу запланировать невозможно. Случайность -- на то она и случайность. Но люди опытные знают, что можно создать условия для возникновения счастливой случайности, незапланированной удачи. Чем

меньше людей знают об операции, чем уже их частные знания, чем более люди функциональны, тем меньше шансов, что эта счастливая случайность вдруг вторгнется в строго разработанную схему. И слишком много говорить тоже

нельзя, еще неизвестно, что хуже: утечка оперативной информации или отсутствие незапланированной удачи. В этом и заключается искусство аналитика-разработчика: обеспечить максимальную секретность операции и в то же время не пережать, дать возможность вторгнуться счастливой случайности. А

они гораздо чаще случаются в жизни, чем это принято думать, гораздо чаще.

Впрочем, давая Артисту два дня на прощание с роскошным образом жизни, я не думал ни о каких счастливых случайностях. Просьба разумная? Разумная. Выполнимая? Выполнимая. Ну, пусть повыпендривается, если ему так хочется. Вот и все, что я подумал. Но получилось совсем по-другому.

В день отъезда, когда у подъезда отеля уже ждал заранее заказанный лимузин и Артист стоял у конторки менеджера, дожидаясь, пока тот оформит компьютерную распечатку счета, он от нечего делать разболтался с портье, похвалил кухню и обслуживание отеля и упомянул, что недаром его друг

рекомендовал ему этот отель и теперь он сам будет с чистой совестью рекомендовать его всем своим знакомым, кого судьба занесет в город К.

Портье, средних лет дама, очень дорожащая, судя по всему, своим местом, расплылась от такой похвалы и спросила -- тоже, как понял Артист, от нечего делать и от желания продолжить разговор, -- кто этот друг и давно ли он

здесь жил.

– - Пастухов, -- без всяких задних мыслей ответил Артист.

Во-первых, я и в самом деле дня четыре прожил в этом отеле, пока не понял, что просторные окна на втором этаже -- это не самое большое достоинство жилья. Во-вторых, я действительно посоветовал Артисту поселиться в этом отеле, так как он вполне соответствовал выбранному Артистом имиджу