Убить двух птиц и отрубиться

Но в описываемое утро я был все еще очень далек от своей духовной цели. Четыре дня спустя после истории в «Беннигане» Клайд и Фокс впервые пришли ко мне домой. На улице было холодно, шел дождь, а когда живешь в полуподвале, то можно рассмотреть каждую каплю дождя на тротуаре. Этим я и занимался — рассматривал капли, — когда зазвонил телефон, и Клайд сообщила, что они с Фоксом намерены нанести мне визит.

— Нам понравилось, как ты отработал свою часть в «Беннигане», — сказала она.

— Да ничего я там не делал, — отвечал я в приступе ложной скромности. — Все сделали вы с Фоксом.

— Мы решили, — не слушая, продолжала Клайд, — что ты отлично провел первую стадию операции. Без людей, которые способны провести первую стадию, этот мир превратился бы в отстойное место.

— Ну, спасибо, — сказал я, принимая ее слова за комплимент.

— Но вся бенниганская история — это еще цветочки. Фокс вообще сказал, что это было что-то типа дзэн-буддистского упражнения. А теперь тебе предстоит кое-что покруче. Настоящее приключение. Ты готов, солнышко?

Я помолчал, окидывая взглядом свою квартирку. Незаправленная кровать. Сломанный тостер. Ванная, достаточно просторная для лилипута без больших амбиций.

— Да, я готов на все, — ответил я.

— Ты ж мое солнышко! Только будь осторожнее, когда говоришь с девушкой, которая может захотеть чего угодно. Мы будем у тебя где-то через час. А ты пока заправь кровать и выпей кофе.

— Я как раз это и собирался сделать! — воскликнул я. — Как ты догадалась?

— Ну, это же надо делать по утрам, Уолтер. А кроме того, учти: я читаю тебя, как книгу. Кстати, о книгах: когда ты собираешься начать писать?

— Скоро.

— А ты уже знаешь, о чем будешь писать?

— Нет. Поэтому я всегда и отвечаю: «скоро».

— Ты не волнуйся, Уолтер. Я, правда, никогда ничего не писала, но я могу сказать тебе так: написать книгу — это все равно, что влюбиться. Или заснуть. Или поймать такси под дождем. Оно само приходит, надо только дождаться.

Повесив трубку, я поставил вариться кофе и заправил кровать — в точности, как велела Клайд. Да, наверное она права: делать это надо. В этом городе сейчас миллионы людей включают кофеварки и заправляют свои кровати. Но все же странно, что она заговорила именно о том, о чем я в тот момент подумал. Словно она стояла за моим окном под дождем.

Ну, а как вам нравится ее совет о том, как написать роман? «Само приходит, надо только дождаться». Такой совет мне мог дать кто угодно, почему же в устах Клайд он звучал так мудро и многозначительно? Потому что шел от сердца? Или потому, что, как сказал Фокс, у нее «душа уже повоевала»? А может, потому, что я привязался к Клайд больше, чем сам осознаю?

Я налил себе чашку кофе. Закурил. Встал у окна и посмотрел на дождь. И о чем бы стал писать, если бы действительно начал это делать? — спросил я сам себя. Клайд, безусловно, была бы прекрасной героиней для романа. Не говоря уж о Фоксе. Но насколько я знаю этих людей? Где заканчиваются Клайд с Фоксом и где начинается игра моего воображения? Я стоял у окна и смотрел на дождь. Когда живешь в полуподвальной квартире, не видно, откуда идет дождь. Видно только капли, разбивающиеся о тротуар.

Прошло два часа, а я все еще смотрел в окно. Они не шли, и это не могло не нервировать такого пунктуального человека, как я. Я выпил еще одну чашку кофе, выкурил еще сигарету, и все думал и думал о них. Это занятие стало теперь для меня самым обычным: с тех пор, как они появились в моей жизни, я только и делал, что о них думал. Кто они друг другу? Пара в общепринятом смысле этого слова? Ответа я не знал, но понимал, что вопрос сам по себе дурацкий: в них вообще не было ничего общепринятого. У них не было никаких общепринятых представлений о том, что такое время, деньги, законы. И кроме того, они совершенно бессовестно стреляли у меня сигареты. Так что же я находил в них такого интересного, даже завораживающего, и даже, осмелюсь сказать, вдохновляющего? Я не знал. А может, и знал, но просто сдерживал себя, не давал себе ответа.

Через несколько секунд раздался звонок в дверь. Я нажал на кнопку домофона, и еще через мгновение Клайд ворвалась в квартиру и заключила меня в такие объятья, каких, надо думать, мы оба не ожидали. Ее лицо, волосы, одежда были мокры от дождя, и к тому моменту, когда мы оторвались друг от друга, я тоже был весь мокрый. Я мигом ожил, словно ее влажная теплота захлестнула меня, очистив мою душу и смыв с нее всю мировую скорбь. Теперь-то я видел, откуда падают капли воды.

Все эти ощущения, разумеется, были очень смутными. Как человек практичный и методичный, я и мысли не допускал, что могу влюбиться в Клайд. Фокс, который вошел следом и увидел наши объятия, видимо, тоже в это не верил. Даже не побеспокоившись пожать мне руку, он направился прямо к кофеварке и без спросу налил себе чашку кофе. Потом он обернулся ко мне и произнес то же, что и в последний раз, когда мы расстались у «Беннигана»:

— Закурить есть?

Я дал ему сигарету. Потом дал прикурить.

— Терпеть не могу быть стрелком-автоматчиком, — сказала Клайд, — но мне всегда хочется того, что получает Фокс.

Я дал сигарету и ей. Потом дал прикурить. Когда я поднес спичку, она придержала мою руку за запястье, а прикурив, нежно провела пальцем по моей ладони и подмигнула, — как уже делала раньше.

— А мне хочется того же, что достается Клайд, — сказал Фокс.

Мы обернулись к нему и увидели, что он стоит спиной к нам у окна и смотрит на дождь.

— Не обращай внимания на Фокса, — сказала Клайд. — У него бывают приступы меланхолии. В сущности, он такой же, как и все мы, жители этого гребаного мира. Только хочет он того, чего не бывает.

— Как раз сейчас хочу еще одну сигарету, — сказал Фокс капризным тоном.

— Ну, это желание исполнить просто, — сказала Клайд, подозрительно посмотрев на его неподвижную фигуру у окна. — Уолтер, дай ему еще одну.

Я подошел к окну и дал ему сигарету. Фокс взял ее, даже не взглянув на меня.

— Спасибо, — сказал он. — Огонь есть?

Я поднес ему спичку, а он придержал мою руку, вцепившись в запястье, как Клайд, только гораздо сильнее. Рука у него была, как орлиная лапа, когтящая добычу.

— Мы не теряем в жизни только то, — сказал Фокс, — чему даем выскользнуть из рук.

С этими словами он отпустил мою руку, и я увидел у себя на запястье красный след.

Впрочем, этот след скоро исчез.

VI

Немного погодя мы вышли на улицу и пошли по Гринвич-Виллиджу. Кропил мелкий дождик, и он как-то снова сблизил всех нас. Клайд было нужно зайти в интернет-кафе, которое было где-то здесь рядом, но на какой улице, она не помнила. Фокс же разглагольствовал о том, что он никогда не был в интернет-кафе и не собирается туда идти, потому что интернет — это изобретение Сатаны. Что касается меня, то я был счастлив и был готов идти куда угодно: мы снова были на пути к какому-то приключению. Все, как в старые добрые времена. Старые — в смысле несколько дней назад.

— И что у нас за новый проект? — спросил я у Клайд. — Ну, тот, о котором ты упомянула по телефону?

— Проект! — расхохоталась она. — Вот как в наше время это называется!

— А по-моему, отличное название для того, что мы делаем, — заступился за меня Фокс. — В Нью-Йорке каждый работает над каким-то проектом. Здесь даже если ты помираешь, то это еще не значит, что ты умер. Ты всего лишь работаешь над новым проектом. Я думаю, что это слово — глубокое определение человеческих устремлений на этой планете.