Убить Герострата

– Так ему и надо!
– жестко сказал шеф, усаживаясь на переднее сиденье.
– Очень прискорбно, Алла Валентиновна, но ваш родственник... Кстати, кто он вам?

– Племянник, - буркнула я.

– Так вот, ваш племянник вас сдал за три копейки.

– За три копейки?!
– не поверила я.
– Да вы что?!

– Ну, не за три копейки, за три тысячи. Долларов.

Не могу поверить! Что для Валерки три тысячи долларов! Он с одного клиента больше получает. Так я и сказала. Шеф (черт возьми, как его называть-то? Надо же хоть про себя как-то обозначить. Шеф - глупо. Не звать же Биллом!) покачал головой.

– Мне кажется, тут дело, не в деньгах. Леночке еще ни один мужик не отказал. Не знаю, в чем тут дело. Может, у нее, прошу прощения, писька с колокольчиками. На мой-то взгляд, она не слишком симпатичная. Короче, вчера вечером некая дама зашла в банк и по доверенности сняла с питерского счета Ладыниной деньги. А утром встретилась с вашим племянничком и денежки отдала.

– Дама?
– переспросила я, чувствуя, как неожиданно пересохло во рту.
– Другая дама, не Ладынина?

– Другая. Среднего роста, брюнетка, длинноволосая. В черном плаще с серебряными вставками. Короче, Диана Каретникова, ваша соседка. Вы ведь ей звонили, просили помочь. Вот она вам и помогла.

Я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

Вот так. Все меня предали. Корнилов, Валерка, Динка... Последнее почему-то было особенно больно. То, что Герострат - свинья, это я и так знала, он меня уже не раз подставлял. Валерка... Наверно, подсознательно я давно ждала от него какой-нибудь дряни, с тех пор, как он стал “новым русским”. А вот Динка....

И тут я вспомнила! Это было весной, перед 8 марта. Мы столкнулись в парадном, Динка доставала из почтового ящика газету и уронила на пол конверт. “Надо же, - сказала она, поднимая его и разглядывая со всех сторон, - Леночка объявилась. Двоюродная сестра. Наверно, открытка. Раньше каждый год приезжала, а как в Москву перебралась, совсем пропала”.

Тут была, правда, одна нестыковка. Если двоюродная Динкина сестра действительно Лена Ладынина, то почему Динка ни разу не упомянула, что ее родственники живут или жили в Сочи? Я бы непременно сказала. Но она не я. Может, для нее это было несущественно. Да чего гадать, все равно теперь!

Мы ехали уже очень долго, какими-то объездными дорогами. Мартышкино на юге, а судя по тому, что проехали через Белоостров, направлялись куда-то на северо-запад, к Выборгу. Город остался в стороне и позади. Я молчала. Говорить не хотелось. Да и о чем? Мне хотелось заснуть - и больше не просыпаться. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, и мне было абсолютно наплевать, что будет дальше. Пусть меня убьют, выпотрошат, сделают чучело и поставят на комод. Если найдут такой большой комод, конечно.

Петя лихо крутил баранку, рискованно шел на обгон и беззлобно матерился, когда кто-то мешал это сделать. Слушая его, я вспомнила главного редактора нашего издательства. Пятидесятилетняя дама, толстая, как пароход, всегда неряшливо и безвкусно одетая, она так изысканно и элегантно ругалась матом, что это совсем не воспринималось как ругань, скорее как комплимент. Петя был чем-то похож на нее. Удивительно, но теперь, когда я узнала, откуда ноги растут, он уже не казался мне тупым противным дебилом. Наоборот, в нем проступило даже что-то симпатичное. Например, он очень забавно морщил широкий, слегка вздернутый нос и выпячивал толстую нижнюю губу. К тому же Петя действительно спас меня от косорылого Крюгера. Которого, надеюсь, назвали в честь незабвенного Фредди, потому что он никогда не стриг ногти.

– Алла Валентиновна, вы есть не хотите?
– вежливо поинтересовался шеф.

– Тут кафе неплохое будет скоро.

Есть я не хотела, а вот в туалет - ну очень. И, наверно, слишком красноречиво ерзала.

– Хочу!
– ответила я.

Через пару километров показалась заправка, а рядом стеклянный павильончик. Петя, описав лихой вираж, затормозил у входа.

– Где тут... руки помыть?
– деловито поинтересовалась я.

– Петя проводит. Я вам закажу что-нибудь съедобное.

А может, Петя мне еще и зад подотрет? Страхуют, чтобы не сбежала? Правильно делают. Мелькнула ведь мысль такая, но тут же ушла. Куда бежать-то? Леночке в лапы? Такая зараза из-под земли выроет.

Когда я вернулась в зал, шеф сидел за столиком и жевал кусок хлеба. В этой “стекляшке” он смотрелся каким-то чужеродным пятном. Я еще раз критически осмотрела его – да, как корову на базаре. Обычно это делали мужчины по отношению ко мне, так что теперь моя очередь. Пусть даже без всякой практической надобности.

А что, ничего мужчинка! Волосы густые, расчесаны на косой пробор. Когда я сидела позади него в машине, то разглядела едва заметную, особенно на солнце, седину. Прямой красивый нос, четко очерченный рот. На щеках уже проступила легкая тень вечерней небритости. Глаза большие, карие, теплые. Если присмотреться, в уголках тонкие морщинки, словно иглой процарапанные. Когда он улыбается, морщинки становятся заметнее. Да, улыбка такая же, как у моего киношного предмета. Совершенно невероятная! Фигура... Хорошая фигура. А в детали вдаваться не будем. Легкий серый костюм, дорогой, надо думать, бледно-голубая рубашка без галстука, ворот расстегнут на одну пуговицу.

Алла, чтобы забыть Герострата, ты просто обязана в него влюбиться!

Дура что ли?! Вот только бандюков мне для полного счастья не хватало. Кто еще, спрашивается, больший траблмейкер?

Молчу, матушка, молчу!

– Как вас зовут?
– поинтересовалась я, когда молчание стало просто тягостным - заказ все не несли.

– Антон, - ответил он.
– Владимирович, если хотите.

– Хочу, пожалуй, - кивнула я. Пусть будет Владимирович. Нечего слушать всякий внутренний бред.

Наконец-то появилась толстомясая официантка в ядовито-синем коротком платьице и дурацкой кружевной наколочке на сахарной вате, заменявшей волосы. Она быстренько составила на стол тарелки с подноса, пожелала нам приятного аппетита и удалилась, неизящно задев Антона... Владимировича пышным бедром. Петя хмыкнул и уткнулся в тарелку с киевской котлетой.

Мне есть совсем не хотелось, и я лениво ковырялась вилкой в салатнике, выуживая огурцы. Петя быстро управился со своей порцией и посматривал голодным взглядом на мою котлету, до которой я так и не дотронулась.

– На, ешь, - я пододвинула ему тарелку.
– Я не хочу. Ты большой, тебе много есть надо.

Петя ломаться не стал и в полминуты уговорил котлетину, только масло брызнуло. Промокнув губы салфеткой, он посмотрел на меня с нежностью. Так смотрят на названного брата, который дал свою кровь для переливания.

Выковыряв из салата все огурцы, я запила их соком и снова отправилась в туалет - про запас. И снова мелькнула мысль о побеге. Но Петя стоял на страже у дверей. Терпеть не могу подобную манеру. Иногда случается такое, что люди, будучи в местной командировке, издают всякие разные звуки. Это, конечно, естественно, но...