Убить мажора (антисоциальный роман)

Сравнивая палитры мотивов по раскрытым и нераскрытым убийствам, Сергей обратил внимание, что следует учитывать два дополнительных обстоятельства. Первое обстоятельство выглядело так: по каждому четвертому нераскрытому убийству вообще ничего нельзя было сказать о мотиве преступления. Это авторами называлось — нет сведений. Второе обстоятельство: любые выкладки следственных органов о мотивации нераскрытого убийства носили в той или иной степени вероятностный характер, опирающийся на более или менее обоснованные предположения, которые, только в контексте обозначенных оговорок могли что-то говорить о мотивах нераскрытых убийств, при их сопоставлении.

В свете сказанного, Гандоров и Андрогов-Сандорский, весомое значение отдавали виктимологическим аспектам изучения убийств, без которых любые попытки поиска мотивов убийств, на их взгляд, оставались тщетными. Обозначен был и один достаточно любопытный характерный штрих по нераскрытым убийствам — социальный статус потерпевших, который предлагалось изучаться более тщательно, чем по убийствам раскрытым. Так как нераскрытые убийства, в основной своей массе — выпадали из сферы бытовых отношений.

Кроме того, авторами добавлялись еще две позиции, выходящие за рамки узковиктимологических сопоставлений, но обязательных при вычленении связей «потерпевший — место убийства» и «потерпевший — способ убийства». Чаще всего встречающимся местом совершения раскрытого убийства была квартира или комната, в которой проживал потерпевший. Местом совершения убийств, впоследствии оставшихся нераскрытыми, более часто становились лестничные клетки, подъезды, двор дома жертвы.

К числу ключевых отличий нераскрытых убийств от раскрытых относились также способы их совершения, характер примененного при этом оружия. Приведенные в статье данные утверждали, что каждое четвертое убийство из серии нераскрытых было совершено с применением огнестрельного оружия. Что почти в пять раз превышало соответствующий показатель по убийствам из серии раскрытых. В первом случае по сравнению со вторым в два раза реже использовались колюще-режущие орудия и предметы.

Эти характерные различия, выявленные в рамках сравнительно-виктимологического изучения материалов дел по нераскрытым и раскрытым убийствам, во многом объясняли факт нераскрытия убийств и являлись информационным резервом, опираясь на который можно было добиться большей целенаправленности в организации и проведении поисков виновных лиц.

Прочитав статью несколько раз подряд, Сергей сделал для себя следующие выводы:

Сравнительный «внутривидовой» анализ изученного массива нераскрытых убийств включал четыре группы преступлений. В качестве критерия подобной «внутривидовой» классификации был избран характер умысла на совершение того или иного преступления.

В первую группу вошли убийства, характер умысла на совершение которых вообще было невозможно определить. По этим делам чаще всего приходилось иметь дело либо с неопознанным трупом, либо вообще с отсутствием трупа.

Вторую группу образовывали убийства, в основе совершения которых лежал внезапно возникший умысел. До возникновения криминальной ситуации между будущим убийцей и будущим убитым либо вообще отсутствовали какие-либо отношения, либо они носили вполне социально приемлемый характер, не были неприязненными. Сама криминальная ситуация могла вполне оказаться следствием неожиданной ссоры, переросшей либо в драку, либо в немедленное нанесение смертельного удара.

Третья группа, из наиболее существенных различий связана с социальным статусом потерпевших.

Четвертая, две трети потерпевших от заказных убийств представлены холостые и незамужние, вдовцами, вдовами или разведенными.

Существовали и различие более общего плана: в основе большинства предумышленных убийств лежала корыстная, не осложненная превосходящими моментами мотивация. Заказные убийства являлись мотивационно более разнообразными. Наиболее выделяемыми были три группы мотивов: мотивы корыстные; мотивы «месть-корысть»; мотивы, вытекающие из намерения скрыть иные преступления, убрать нежелательных свидетелей. Корыстные мотивы чаще всего не напрямую обусловливали совершение убийств, а «мочили» в рамках того, что принято называть «разборками».

Заметные различия между сравниваемыми группами нераскрытых убийств наблюдались и по способу их совершения.

Сопоставив сведения, приведенные в статье, что касается данных о характере мотивации нераскрытых убийств, Сергей пришел к несколько неожиданной констатации: чем разнообразнее мотивы убийств, тем однообразнее способы их совершения. И напротив: однообразие способов не отрицает разнообразия мотивов. Все это спровоцировано тем, что существует несовпадение в одном лице «носителя» мотивационных предпосылок преступления и самого убийцы. Сам же убийца — чаще всего руководствуется тем же, чем руководствуется и субъект просто предумышленного убийства — чисто корыстным мотивом. Традиционные представления о связи таких категорий, как мотив и умысел, вряд ли уместны при анализе субъективной стороны убийств, совершенных по найму.

После прочтения этой статьи, Сергей задумчиво вздохнул и погрузился в собственные думы относительно планируемого им убийства, способа убийства, орудия убийства и его места, квалифицируя свои действия как подготовку предумышленного убийства со сложной предумышленностью. И очень обрадовался, предположив, что касательно основного мотива совершения убийства, у Сергея есть «алиби» — мотива у Сергея не было, потому что мстить он собирался за совершенно посторонних ему людей, и как казалось Сергею, это давало ему некоторое превосходство, относительно проводимого в последующем криминологического изучения убийства. А так как по каждому четвертому убийству вообще ничего нельзя сказать о мотиве преступления, то Сергей мог остаться вне подозрений и обоснованных предположений, которые будут строиться следственными органами, и на которые они сами же будут опираться. А если предусмотреть и другие не менее важные детали, то у Сергея сохранялся шанс остаться в стороне, незамеченным и непричастным.

Коснувшись статуса будущего потерпевшего, Сергей и вовсе злорадно расхохотался, потому как к социальному положению Могилевского-младшего, пропорционально проистекающему из статуса госчиновника Могилевского-старшего, намертво крепился его поведенческий имидж скандального «золотого» холостячка. К тому же, вряд ли останется незамеченным уголовное дело в отношении Могилевского по факту дорожно-транспортного происшествия полуторагодичной давности. Появившийся в связи с этим у сотрудников милиции мотив, никаким образом не приведет следствие к Сергею, и в этом Сергей был уверен уже сейчас.

Что касается места убийства, Сергей решил, что это будет ни квартира, и ни двор дома, и даже не самый «популярный» — подъезд. Это будет клуб, или двор клуба. Что сам по себе привяжет к этому делу популярный ночной клуб, с его персоналом, посетителями, и многочисленными друзьями… и «друзьями» Могилевского. Конечно, в этом случае Сергей тоже окажется в числе подозреваемых, но что в этом случае сможет указать на него — ничего. Тем более, что однажды Сергей спас Артуру жизнь.

Оставалось определиться со способом совершения убийства и оружием, которое должно было быть простым, легким, доступным и бесшумным, применение которого не требовало каких-либо специальных знаний и навыков.

— Простота исполнения и минимальная продолжительность процесса… — отвлеченно и монотонно произнес Сергей, несколько раз. — Не быть кровавым и не вызывать физиологическое отвращение… — добавил он к прежней произнесенной в слух мысли. — Нетрадиционным способом… — вдумчиво произнес он следом. — Простота…

Совершенно неожиданно Сергею пришла в голову мысль:

«Отравить ядом! Гениально! Яд…

А оружие? А оружием, может стать… к примеру, шприц!

Но хотелось бы таким ядом, который не оставит в организме следа присутствия… Наверняка, есть такой? А впрочем, какая разница!»