Убить Первого. Том 4

Увы, её сопротивление оказалось недолгим. Лиза продержалась всего минуту. После, зверь всё же сумел поймать её. Вначале достал когтями правое бедро, ещё сильнее снизив скорость, а после, уклонившись от ответного взмаха клинком, вонзил лапу ей в левый бок, пробив-таки доспех в месте сочленения пластин. Лапа вошла до середины предплечья, внутренности девушки скрутило от невыносимой боли, но она нашла в себе силы схватить врага за вторую лапу, чтобы тот не попытался перерезать ей когтями горло, а после и вовсе выплюнула ему в морду мощнейший поток огня.

Дыхание дракона, которому её когда-то научила леди Джина, в этот раз не сослужило хорошей службы. Не прошло и секунды, как челюсть и зубы пронзило вспышкой тупой боли, мир вокруг завертелся, а в ушах зазвенело так, что Лиза на несколько мгновений просто перестала соображать. Волк, не мелочась просто ударил её головой, после чего вырвал лапу из её бока, и, не выдержав жара, пинком просто отбросил от себя. Лиза впечаталась спиной в скалу и рухнула на груду хлама, оставшуюся от какой-то мелкой постройки. Перед глазами всё плыло. Она думала, что тварь её добьёт вот прямо сейчас, но… смерть не пришла. Вместо этого где-то рядом раздался оглушительный грохот, от которого голова была готова взорваться. Лиза зашлась в приступе жуткого кашля и не смогла толком даже посмотреть, кто отважился связать боем эту тварь. Деревянный хлам под ней начал загораться, а пламя самой Лизы ослабло и вновь стало красным. Когда сияние полностью исчезло, девушка сплюнула кровь и всё же сумела поднять голову.

Волк выглядел ужасно. Его окутывала зеленоватая дымка силы Жизни, но раны, нанесённые Лизой, ещё не пропали. У твари почти не было шерсти, особенно на голове, а вся передняя половина тела представляла собой сплошной ожог с местами обугленной до чёрной корочки шкурой. И это жуткое по своему виду чудовище металось по улице, уклоняясь от ударов копья и молний, которые кидал парень в раскуроченном, но всё ещё вполне узнаваемом со спины чёрном доспехе.

— Эдван… — тихо улыбнулась Лиза и, с трудом нацарапав на руке Слово Жизни, прислонилась к раскалённому камню за своей спиной.

Голова кружилась, а тело не желало двигаться. Лиза перевела взгляд на бедро, где из-под латной юбки виднелся кусок промокших штанов. Осторожно коснувшись ткани, она взглянула на пальцы. Кровь. Как быстро вытекает. Наверное, рана оказалась слишком глубокой. С тяжелым вздохом она запустила руку в подсумок и, вытащив единственный оставшийся целым флакон, выпила снадобье, после чего воспользовалась Словом Жизни и попыталась прижечь раны. Было больно и огонь, вроде бы, даже помог. А может, просто исцеление словом творца начало действовать в полную силу.

В это же самое время за полупрозрачной стенкой фиолетового барьера Царь обезьян проклинал мерзких людишек. Ему было невыносимо больно и трудно признать, что он переоценил себя. Гордыня сыграла с величайшим из фоциан злую шутку, а Хозяин Лесов ещё подлил масла в огонь, сказав, что кроме старой облезлой кошки здесь нет ни одного достойного противника и он, опьяненный желанием сеять смерть и разрушение в тылу этих жалких насекомых, позволил заманить себя в ловушку. Конечно, когда старики отсекли их барьером от остальной крепости, он думал, что это не он заперт с ними, а они с ним… но даже силы Моря оказалось недостаточно для противостояния с величайшими воинами Перевала Тысячи Гроз. Да, по отдельности они не могли сравниться с его мощью и, наверняка, не выстояли бы и пары минут прямого боя, но все вместе… Мо был прав. Стая шакалов действительно может сожрать медведя и в данном конкретном случае они имели все шансы.

Он недооценил их, за что и поплатился. Его загоняли точно дикого зверя, вынуждая проявлять чудеса ловкости, скорости и виртуозного владения воздухом. Уклоняясь от бесчисленных ударов молний и огня, он был вынужден бешено скакать между развалинами разрушенных зданий, изо всех сил стараясь запутать врагов и выкроить момент для контратаки. Но они не поддавались, осыпали его бесчисленными ударами, постоянно пытаясь подставить под мерзкую железку Владыки Перевала. О, разумеется, Царь обезьян узнал это оружие с первого взгляда. Трижды проклятый Меч Тысячи Гроз — оружие уровня Моря ничуть не уступающее его собственному посоху. Пожалуй, единственный клинок, способный ранить его без особых трудностей, и это несмотря на то, что сам Владыка, находясь в шаге от нужной ступени просто не мог высвободить всей его силы. Но больше всего величайшего фоцианина выводил из себя сам барьер.

Мерзкое творение таких же мерзких лысых существ. Проклятая фиолетовая стена не давала ему вырваться наружу и, что самое паршивое, сковывала атру. Не конкретно его атру, а любые масштабные её проявления. Он больше не мог создавать ураганы, не мог закручивать смерч, способный просто сточить чужую плоть до костей за мгновения… ветер было неоткуда взять под закрытым куполом, а воздух внутри был так сильно пропитан силой Бури и подвержен влиянию барьера, что любая попытка создать хоть сколько-нибудь масштабную атаку тут же проваливалась. Это было обиднее всего. Мастера начертания лишили Царя обезьян его любимых трюков. Впрочем, это вовсе не делало его менее опасным.

Слизав светящуюся кровь с губы, Царь обезьян резко сорвался с места, отбросил от себя надоедливого слабака с топором, ушёл от молота старого кузнеца, сдул пламенную атаку ветром и принял посохом удар меча Владыки, поморщившись от боли. Четвёртый человек всё же достал его молнией, оставив на каменной коже тёмное пятно. Зарычав, Царь обезьян выстрелил шипами из руки в лицо врагу, отмахнулся посохом, отбросив от себя надоедливого человека и резко пригнулся, позволив потокам воздуха, окутывающим его с ног до головы, отклонить выпад чужого копья. Из положения сидя он ловко сместился назад, подцепил хвостом чужую ногу и от души ударил проклятого командира гарнизона посохом, запустив того прямиком сквозь барьер в стену полуразрушенного дома. Отбился от топора Эгиля, скрипнул зубами от нового удара током, оттолкнул ублюдка воздушным ударом, вновь сбил удар Меча Тысячи Гроз, шагнул в сторону и… получил раскалённым боевым молотом по морде от Боджера. С лязгом слетел оплавленный шлем, оставив на щеке макаки грубый ожог. Он крутанулся на месте, танцуя ушёл от следующего удара кузнеца, отбросил того посохом и ветром, нутром почуял опасность справа, но не успел уйти. Тело выгнуло от удара молнией, а бок пронзила вспышка боли — Меч Тысячи Гроз всё же достал его. Остановив защиту из ветра, Царь обезьян заставил её взорваться, оттолкнув Владыку Перевала на шаг, а затем сшиб его ударом посоха и тут же оттянул корпус, пропуская перед носом топор Эгиля, и… мир на мгновение вздрогнул. Молот старого Боджера снова настиг его. На этот раз удар пришёлся не вскользь, а прямо в челюсть, не оставив даже воспоминания о каменной броне.

Пролетев шагов пятнадцать, Царь обезьян ударил посохом в землю, крутанулся в воздухе и, оттолкнувшись от только что созданной воздушной подушки, ушёл от удара молнии, сделал несколько шагов по стене барьера и длинным прыжком разорвал дистанцию с преследователями. Мастер Моря зарычал, с трудом избавляясь от звона в голове, выплюнул выбитые молотом зубы и затравленно огляделся. В груди поселилось странное, давно позабытое чувство. Давало о себе знать с каждым ударом сердца так, словно что-то маленькое, но тянущее находилось прямо под ним. Несколько долгих секунд, которые величайший фоцианин потратил на то, чтобы уклониться от атак людей, ушло у него, чтобы вспомнить это ощущение. Опасение, да. Так, вроде бы, оно называлось. Впервые за очень долгое время Царь обезьян испытал это чувство. В его голове больше не осталось мыслей об издёвках над побеждёнными людьми или разрушении их жалкой крепости. Нет, теперь все его думы были сосредоточены только на том, как бы вырваться из этой западни.

Люди оказались… сильны. За несколько минут сражения они успели серьёзно потрепать его, не оставив и следа от того блеска, с которым он влез в эту битву. Яркий золотой доспех закоптился от огня и молний и зиял дырами словно сетка, а голова до сих пор трещала от ударов старка. Дыра в обугленной щеке затягивалась слишком медленно. На правой ноге не хватало нескольких клоков шерсти, хвост был опалён, местами виднелись следы глубоких ожогов, колотые раны от копья Орма и слегка светящиеся белым светом полосы — следы ударов Меча Тысячи Гроз. Владыка достал его несколько раз, и раны эти были очень опасными. Особенно последняя. Фоцианин не позволял своей крови вытекать наружу, старался залечивать раны своей атрой, что отнимало немало сил. Он устал, а враги и не думали давать ему передышки.

Да, они тоже уставали, и им тоже доставалось от него, порой даже сильнее, но они бились отчаянно и яростно. Игнорируя жуткую боль от его атак, они всё равно раз за разом слаженно нападали на него, связывали боем и делали всё, лишь бы позволить Владыке нанести ещё один удар клинком. Как если бы… как если бы поставили себе цель во что бы то ни стало избавиться от него. Осознав эту простую мысль, Царь обезьян похолодел. Благодаря этому секундному осознанию он, наконец, понял, что находится в смертельной опасности. И испугался. Впервые за невероятно долгое время лёгкое опасение переросло в настоящий страх за свою жизнь. Он стал действовать осторожнее, сосредоточил всё своё внимание на самом слабом противнике, начал больше защищаться и двигаться внутри барьера, выжидая момент. И через неполную минуту напряжённой битвы подходящий момент настал. Враги зажали его у стены барьера, надеясь подставить под удар Владыки и он, ловко увернувшись от копья Орма, посохом отправил его за пределы барьера и тут же безрассудно, почти самоубийственно набросился на Эгиля, который будучи действительно слабейшим из четвёрки, не смог оказать достойного сопротивления. Ударив топором Царя обезьян, он удивился, когда тот просто принял удар плечом и схватил его за руки. Повинуясь силе Моря, их каменная броня тут же слиплась, связывая врагов в одно целое. Эгиль попытался вырваться, заискрил молниями, изо всех сил пытаясь разорвать оковы и отбросить врага, но его сил оказалось недостаточно. Подставив спину под меч Владыки, Царь обезьян отбросил врагов мощнейшим порывом ураганного ветра и прыгнул прямиком на барьер.