Убить Зверстра

Артемка явно что-то скрывал, врать он не хотел, но и правду от него узнать не удавалось. Прошло не менее двух часов от начала нашей беседы. Мой диктофон, издав характерный щелчок, давно отключился, а переставлять в нем кассету при Артемке я не могла, он бы мне не простил подпольного записывания.

— Хорошо, — первой решилась я. — Ты, вижу, парень с принципами и я такая же. Поэтому давай остановимся на том, о чем договорились вначале. Я, со своей стороны, доложу обо всем Ясеневой, а ты посоветуйся с друзьями. Может, они не будут возражать против твоей откровенности со мною. А кстати, о чем ты хотел говорить с Ясеневой?

Мне, наверное, с этого надо было начинать, но не станете же вы утверждать, что следователями рождаются, или психологами, на худой конец.

— Хотел, чтобы она помогла навести милицию на след Зверстра, но так, чтобы мы оставались в стороне.

— Понятно. А с чего ты взял, что это был Зверстр?

— Ну, не все же мужики ходят по городу с таким набором, с ножами, удавками. Да и вел он себя странно. Явно, искал очередную жертву.

К нам постучали.

— Ну чего? — крикнула я. — У нас открыто!

Блестящие глазки Валентины, вошедшей в кабинет, не оставляли сомнений, что она сгорает от любопытства.

— Чего вы тут засели? Алешка извелся уже, дожидаясь.

Нам ничего не оставалось, как покинуть временное пристанище, тем более что мне не терпелось отнести в улей добытый нектар. Под ульем в данном случае я подразумеваю Ясеневу. Теперь-то я имела полное право ее потревожить.

Завидев нас, Алешка кинулся прочь из зала, стремясь поскорее избавиться от моей агрессии, но я его удержала:

— Подожди меня на улице, ты мне нужен на пару слов.

Он кивнул и, не снижая скорости, выкатился на свежий воздух. Я вывела Артемку в коридор и тут придержала за отвороты куртки.

— Если ты считаешь себя взрослым и самостоятельным, — с расстановкой сказала я, — то должен понимать, что прорисоваться в милиции и остаться в стороне — невозможно. Так не бывает. Ты просто насмотрелся плохого кино или начитался плохих книг.

— Что же делать? — только тут растерялся он, и мне показалось, что он окончательно вышел из роли бывалого парня, которую разыгрывал передо мной, и вновь слился с образом получившего нагоняй песика.

— Добить Зверстра… Но прежде надо его найти.

— Что, прямо добить? — панически отшатнулся он от меня, полагая, что эту задачу я возлагаю на него.

— Чудо! — я засмеялась. — В переносном смысле, конечно. Изобличить, и тем покончить с ним, причем из-за ваших художеств придется это делать своими силами, без милиции и других органов. Вот так, парень. Так что подумай.

Алешку можно было игнорировать как класс, но, во-первых, мне хотелось смягчить грубое обращение с ним накануне встречи с Артемкой, а во-вторых, не мешало бы еще кое-что прояснить.

— Как ты думаешь, — задушевно поинтересовалась я, оставшись с ним вдвоем у двери нашего магазина, — когда у Артемки появилось это холодное оружие?

Нельзя злоупотреблять словами типа «оружие», «добить», «преступник», разговаривая с такой анемоной, как мой Алешка. Он и так имел подавленный вид, а после этого совсем завял, даже в росте уменьшился.

— Оружие? Мой брат в чем-то замешан? Да вот уже с месяц он сидит дома и кроме как в школу никуда не выходит. Что он тебе наплел?

— Ничего, спасибо. Ты ответил на мой вопрос. Итак, я вам позвоню после беседы с Ясеневой.

В торговом зале, когда я вернулась туда, меня встретил все тот же огонь, смешанный с любопытством и радостью, что зажегся в глазах Валентины.

— Ну как? — не обманывая моих подозрений, спросила она. — Чего Алешка ушел от вас?

Мама не учила меня врать старшим, делая из них болванчиков, что да, то да. Но пусть же и они не подставляются. Моя совесть была чиста, когда я залила водой угли Валентининого костерка:

— Алешка был с позором изгнан за то, что пришел без цветов. Что это за сватовство? — спросила я у нее, матери двух взрослых дочерей. — Вы бы согласились разговаривать с таким женихом? Я в шоке!

— Как?! — она всплеснула руками. — Ты ему отказала? И что теперь будет? А о чем ты с Артемом два часа шушукалась?

— Артема я успокаивала, воспитывала, на конкретном примере брата, демонстрируя, каким не надо быть. А Алешка пошел учиться уму-разуму. Знаешь, — я положила руку на сердце, подчеркивая свою искренность, — если он не избавится от жлобства, не приобретет хороших манер, не оставит привычку тискаться по углам с развязными рыжулями, то я не решусь соединить с ним свою судьбу. Я ему так и сказала.

— Правильно, — одобрила меня Валентина. — Мой, вон, тоже помадой губы красить не разрешал, все в окно мои тюбики выбрасывал. Так я ему раз и два… — она еще что-то рассказывала о том, как сумела укротить мужа.

И все же по ее тону я поняла, что ни она, ни ее дочери так бы не поступили. Да-а, с женихами худо дело не только в моем доме. Актуальная, выходит, проблема, хотя сейчас меня она почему-то не занимала. Я взяла след и не могла успокоиться, не добравшись до того, кто таился на противоположном его конце.

19

Не знаю, как я удержалась и не позвонила Дарье Петровне. Всю пятницу, до самого конца дня, работать с покупателями мне было неинтересно. В мыслях роились обрывки разговоров то с Алешкой, то с его братом, а то вдруг вспоминалась Жанна Львовна с маской обеспокоенности на лице. Даже искушение позвонить шефине не так меня доставало, как этот калейдоскоп недавних впечатлений. Ежику понятно, что с вероломством наваждений я боролась изо всех сил. И не от капризного характера. Просто однажды я перенасытилась чтением и тем позволила себе сдаться на их милость. Из такой моей покорности не вышло ничего хорошего. Долгое время днем я оставалась рассеянной и вялой. А в ночных кошмарах на меня вываливались потоки книжных текстов, отдельных предложений и слов. Я пыталась вчитываться в эти тексты, но даже если мне это удавалось, то понять их смысл или запомнить их до просветления ума я не могла. Мои восприятия расползались в разные стороны, словно дрожжевое тесто, и не приносили ни покоя, ни удовлетворения, ни надежды на что-либо конкретное.

Повторения подобных шуточек я не хотела, поэтому в субботу решила сама идти в наступление. И если уж нагружаться информацией, не имея возможности сбросить ее Ясеневой и избавиться от наваждения, то хотя бы облегчить свое положение и отвлечь мозги от сосредоточенности на ней. И я пустилась в динамику, если вы кое-что помните из физики. Тело, приобретающее движение, теряет в массе. Правда, убедиться в этом на практике в наших земных условиях еще никому не удавалось, но не верить старику Эйнштейну у меня повода не было. Ну не успел он выйти у меня из доверия, и все тут! Не взыщите, учитывая мою добровольную искренность с вами.