Убийца пришёл первым

— Я думаю, перстня в этой комнате нет, — он произнёс это так, словно был уверен в этом с самого начала. — Теперь самое время спуститься вниз, там у нас ещё остались кое-какие дела… Прошу вас, приступайте, мсье Крюшон, всё в вашем распоряжении.

Последние его слова были обращены к эксперту, который молча кивнул, тут же раскрыл свой чемоданчик и занялся приготовлениями; мы с Николя спустились вслед за Ленорманом в гостиную, где все, казалось, сидели в таких же позах, в каких мы их оставили. Дожидавшийся инспектора полицейский хмуро подпирал стену, и одно его присутствие отбивало всякую охоту к разговорам.

— У меня будет к вам небольшая просьба, мсье Куриво, — обратился ко мне Ленорман, невозмутимо присаживаясь на единственный свободный стул. — Не могли бы вы на правах хозяина представить мне присутствующих?

— Да, конечно… — пробормотал я. — Все мы хорошие друзья, и не первый год знаем друг друга, я уже говорил… Это Лали, моя жена… Николя и Элен Пьюдеба, супруги, сейчас они временно живут в Австралии… Две девушки на диване — Линда Лакост и Мануэла Рош, они фотомодели и во Франции, можно сказать, проездом… Дальше — Джоанна Редфилд, американка из Техаса, тоже наша университетская подруга… Жозе Вассёр и Бенедикт Гибер, скоро они собираются пожениться… Кристиан Рош…

— Мсье Роша я знаю достаточно хорошо, — прервал меня инспектор. — Даже слишком хорошо, как мне кажется. А мадемуазель Мануэла Рош, она не…

— Я его кузина, — спокойно ответила Мануэла, и инспектор понимающе кивнул головой, хотя по лицу его пробежала тень лёгкого удивления.

— Убитого, насколько я понял, звали Оливье… Как дальше?

— Севестр, — ответил я. — Оливье Севестр, он профессиональный музыкант, ударник известной рок-группы. Видите ли, все мы когда-то вместе учились, и вот решили собраться на Рождество всей компанией…

— Что ж, вам это удалось, — Ленорман поднялся со стула и откашлялся. — А теперь, дамы и господа, попрошу всех выложить на этот стол содержимое своих карманов, а дам также — своих сумочек, если таковые имеются.

— Что?! — Жозе негодующе вскочил со своего места. — Это что, обыск? А по какому праву…

— По праву полицейского, ведущего расследование убийства, — хладнокровно пояснил инспектор. — Обрисую ситуацию — с пальца мсье Севестра этой ночью исчез золотой перстень, который все вы наверняка видели и который, как я полагаю, находится в данный момент где-то в доме или же — у одного из присутствующих. Если сейчас ни у кого из вас он не обнаружится, я буду вынужден вызвать подкрепление и произвести в доме самый тщательный обыск. Кроме того, мой коллега из бюро криминалистики снимет у всех вас отпечатки пальцев.

— Отпечатки пальцев! Это уж слишком! — возмутилась Лали, но Элен решительно подёргала её за рукав, чтобы та успокоилась.

— Да, вот ещё что, — Ленорман развернулся в сторону Джоанны. — Мадемуазель Редфилд будет требовать консула, или на данном этапе мы сможем обойтись без излишних формальностей?

— Нет… Не думаю… — растерянно пожала плечами американка; мне показалось, что сейчас она вообще мало что соображала. — Я ни в чём не виновата… и у меня нет причин не доверять французскому правосудию…

— Чудесно! — осклабился инспектор. — Итак, прошу всех опустошить свои карманы и сумочки.

Жозе первым вразвалку направился к столу, всем своим видом выражая презрение к полицейскому, и демонстративно выгреб из своих карманов ключи, портмоне и ещё какую-то мелочёвку. Следом за ним потянулись остальные; постепенно на журнальном столике вырастала гора бумажников, мелких монет, зажигалок — словом, всего того, что обычно таскают в брюках и пиджаках. Кристиан, до этого топтавшийся возле стены, тоже нерешительно направился к столу, на ходу ощупывая свои карманы.

— Ну же, смелее, мсье Рош, — с нехорошей улыбкой подбодрил его Ленорман. — Покажите-ка, что там у вас завалялось.

Замирая перед ним, как кролик перед удавом, Кристиан вытащил из левого кармана полупустую пачку сигарет, а из правого — пригоршню мятых купюр и осторожно положил всё это на стол; что-то слабо звякнуло.

— Минутку! — инспектор резко подался вперёд и вновь стал похож на почуявшую дичь гончую. — Что это там у вас такое?

Он небрежно разворошил банкноты пальцем, и нашим взорам открылся массивный золотой перстень с монограммой O.S.. Я почувствовал, что в глазах у меня темнеет. Кристиан?!

— Присутствующие узнают этот предмет? — не без торжества спросил полицейский.

— Господи Иисусе, да это же перстень Оливье! — потрясённо выдохнула Мануэла, и её голубые глаза, вмиг превратившиеся в ледышки, уставились на кузена. — Откуда он у тебя, Кристиан?!

— Я… я не знаю… — пролепетал он, его лицо исказил смертельный, почти животный ужас. — Я понятия не имею, как это оказалось в моём кармане… Правда!.. Почему вы мне не верите, чёрт возьми?

И, почти срываясь на визг:

— Вы же просто ненавидите меня, инспектор!..

— Наркотики стоят дорого, не так ли, мсье Рош? — отчаянный выкрик Кристиана ничуть не задел полицейского, и голос его прозвучал очень тихо, почти ласково. — А такое колечко можно продать тысячи за две-три, не меньше… нужно лишь знать, кому. Но уж вы-то знаете, правда?..

— Убийца! Я так и знала, что ты убийца! — от внезапного крика Лали у меня зазвенело в ушах; она подскочила к Кристиану, сжав кулачки, дрожа всем телом то ли от злости, то ли от ненависти. — Какая гадость — заколоть друга из-за какого-то перстня!.. Подонок!..

— Держите себя в руках, мадам Куриво! — как это ни странно, один лишь пронзительный взгляд Ленормана утихомирил мою жену. — Сейчас я побеседую со всеми вами по отдельности, хотя мне кажется, что это лишь пустая формальность… И начну я, пожалуй, с вас, мадам.

Рукой он показал Лали в сторону кухни, и та послушно поплелась за ним, всхлипывая на ходу; что ни говори, а этот неприятный тип умел ставить людей на место. Уже на пороге инспектор обернулся и махнул угрюмому полицейскому, который по-прежнему торчал в углу, словно статуя:

— А вы, Кассель, уделите особое внимание мсье Рошу — не хочу, чтобы с ним что-нибудь приключилось.

Потом за Ленорманом и моей женой плотно закрылась кухонная дверь, и мы остались наедине со своими чувствами и эмоциями. Побледневший, взъерошенный Кристиан обессиленно опустился прямо на пол, прислонившись к стене, уставившись в никуда отсутствующим взглядом; никто из нас старался на него не смотреть.

Господи, Кристиан, наш Кри-Кри… Неужели вчера его настолько разобрала злость, что посреди ночи он проснулся и пошёл выяснять отношения с Оливье?! Но ведь он был пьян, чертовски пьян… Или…Или дело всё-таки не в загубленной молодости, а в том, что Кристиану банально не хватало денег, а перстень так заманчиво поблёскивал на пальце Оливье? Но это была самая отвратительная мысль, какая мне только могла прийти в голову, и я упорно гнал её от себя. До какой же степени надо опуститься, чтобы из-за золотой побрякушки угробить друга?!