Убийца пришёл первым

Бурные впечатления от вечеринки всё ещё теснились в моём мозгу, однако количество выпитого давало о себе знать — комната плыла перед моими слипающимися глазами, и мало-помалу я проваливался в сон. Вот только заснуть рядом с Лали было трудновато — она беспокойно ворочалась в постели, яростно толкая меня коленками, да ещё и выходила несколько раз, негромко чертыхаясь и хлопая дверью.

— Милая, ты всех гостей перебудишь… — в полудрёме бормотал я всякий раз, когда она возвращалась, на что Лали отвечала невразумительным ворчанием и вновь начинала вертеться под одеялом; уж не знаю, из-за чего её одолела бессонница — то ли из-за Кристиана, то ли из-за бургундского, — но я так и заснул под монотонный аккомпанемент то и дело хлопающей двери и приглушённых бормотаний моей ненаглядной…

…Утро, как мне показалось, наступило внезапно. Ещё несколько секунд назад за окнами была темнота, под боком крутилась взвинченная вчерашними событиями Лали; и вот уже сквозь занавески льётся утренний свет, а в постели, кроме меня — никого. Надо же, сегодня моя жёнушка, соня та ещё, проснулась раньше меня! Да уж, крепко мы вчера выпили…

Когда, кое-как приведя себя в порядок с помощью холодного душа, я спустился вниз, обнаружилось, что добрая половина нашей компании уже на ногах. Линда с Мануэлой — должно быть, закалённые постоянными разъездами и ранними подъёмами — сидели рядышком на диване и мило о чём-то болтали; правда, обе то и дело отчаянно зевали, а бледность Линды и вовсе бросалась в глаза, но в этом-то как раз не было ничего удивительного. Жозе и Бенедикт тоже обретались здесь, устроились, как и следовало ожидать после вчерашнего, в разных углах и являли собой поразительный контраст — вид у нашего друга был изрядно помятый, зато его будущая невеста выглядела так, словно не пила ничего, кроме минеральной воды.

Что же касается моей ненаглядной Лали, то она, даром что проснулась раньше меня, откровенно клевала носом, удобно устроившись в мягком кресле. И, насколько я знал собственную жену, пребывать в таком состоянии она могла до самого обеда.

Едва я успел поздороваться со всеми, как на лестнице за моей спиной раздался весёлый смех — в гостиную спускались Николя и Элен, ведя на буксире упирающуюся Джоанну.

— Ну какого чёрта вы меня выдернули из постели? — вяло возмущалась американка, спотыкаясь едва ли не на каждой ступеньке. — Не друзья, а садисты какие-то, даже сон досмотреть не дали…

— Насмотришься ещё! — звонко хохотала Элен; сама она, похоже, проснулась в прекрасном настроении и была намерена всех заразить своим весельем. — В кои-то веки собрались все вместе, а ты хочешь проспать всё на свете… Лали, Себастьен! Вы собираетесь поить нас кофе?

— Господи, Элен, как тебе удаётся быть такой свеженькой? — с завистью поинтересовалась моя жена, завозившись в кресле и приоткрывая один глаз. — Я себя чувствую совсем разбитой…

— У неё внутри вечный двигатель, — проворчала Джоанна и плюхнулась прямо на пол. — Маленький такой моторчик…

— Девочки, я просто мало пила, — Элен состроила милую гримаску. — Ну же, Лали, Себастьен! Где кофе?

Я предложил повременить с кофе до тех пор, пока не проснутся Кристиан с Оливье, а уж потом устроиться всем вместе за столом; Николя меня поддержал, да и остальные вроде не то что бы позабыли вчерашнюю выходку Кристиана, но уже не принимали её так близко к сердцу. Тем более что и сам герой праздничного ужина появился примерно через четверть часа — с покаянным и сокрушённым видом.

Бредя по лестнице, он старался ни на кого не смотреть; затем, остановившись возле меня и по-прежнему не поднимая головы, пробормотал:

— Себ, извини, ради Бога, за вчерашнее… Я, кажется, нахлестался до такой степени, что сам себя не помнил.

— Это уж точно, — ядовито заметила Лали. — Только тебе бы следовало попросить прощения не у одного Себастьена, а у всех нас.

Я укоризненно посмотрел на свою жёнушку, но Кристиан воспринял её слова как должное. Обведя горестным взглядом всю нашу компанию, он выдохнул:

— Извините, ребята… Я совсем не хотел испортить вам праздник.

— Ладно, что было — то прошло, — Николя, как всегда, постарался побыстрее покончить с неловкой ситуацией и хлопнул Кристиана по плечу. — Не бери в голову, со всяким может случиться.

Кри-Кри в ответ лишь махнул рукой, переживал он совершенно искренне, и я в который раз подумал, что он, в сущности, неплохой парень, только вот полный разгильдяй, к сожалению. Будь у него хоть немного ответственности и силы воли — всё было бы сейчас совсем по-другому…

— А наш великий музыкант всё ещё баиньки, да? — насмешливо фыркнула Мануэла. — Может, разбудить его?

— Давно пора, — с готовностью подтвердил Жозе, который вообще не выносил, когда спал ещё кто-то, кроме него самого. — Николя, сходи, растолкай его.

— А почему я? — искренне изумился тот.

— А потому что ты находишься ближе всех к его комнате. По лестнице вверх и последняя дверь налево — не забыл?

Беззлобно что-то проворчав, Николя потащился на второй этаж, а так и не проснувшуюся до конца Лали отправили на кухню варить кофе. Она слабо сопротивлялась, но Мануэла с лукавой улыбочкой мягко, но настойчиво подталкивала её в спину до тех пор, пока Лали в отчаянии не возопила, всплеснув руками:

— А что, никто не хочет мне помочь?!

— Ох, лентяйка ты наша, помогу, так и быть, — охотно откликнулась с дивана Бенедикт, и я в очередной раз позавидовал её свежему виду — самому-то мне пока даже холодная вода не помогала, голова продолжала гудеть, словно колокол.

Легко вскочив на ноги, Бене утащила покорившуюся судьбе Лали на кухню, и вскоре оттуда послышалось умиротворяющее жужжание кофемолки. А затем раздался какой-то грохот, и все наши взоры обратились на лестницу, где, тяжело дыша, стоял Николя — вид у него почему-то был напуганный и взлохмаченный.

— Нико, ты что, привидение увидел? — саркастически поинтересовался Жозе, но Николя было явно не до смеха.

— Кроме шуток, ребята, — медленно сказал он, и я поразился тому, как глухо прозвучал его голос. — Кто-то зарезал Оливье.

В первую секунду никто ничего не понял. Все ошарашенно смотрели на Николя, затем кто-то сдавленно охнул. Из кухни выглянули Бенедикт с Лали и недоуменно вертели головами — за шумом кофемолки они не расслышали последних слов Николя.

— Надо вызвать полицию, — в наступившей тишине голос Линды прозвучал неестественно спокойно. — И ничего не трогать до их прихода.

— Какую полицию?! Зачем?! — отчаянно закрутила головой ничего не соображавшая Лали; стоящая рядом Бенедикт с кофемолкой в руках тоже непонимающе хлопала длинными ресницами.

Я торопливо подошёл к ним и обнял их за плечи:

— Только спокойно, девочки… У нас беда. Оливье убили.

— Что?! — Лали одним движением вырвалась из-под моей руки и отскочила назад; судя по голосу, она была близка к истерике. — Что ты такое говоришь, Себастьен?!

— Успокойся, пожалуйста, прошу тебя, — я вновь привлёк её к себе. — Это правда, и мы ничего не можем поделать… Пожалуйста, возьми себя в руки, милая…