Убийца-садовник?

– Итак, семеро пассажиров уже опрошены, а мы пока ни на шаг не приблизились к разгадке.

– Ещё не всё потеряно, - задумчиво сказал майор.
– Послушаем, что нам расскажет мистер Генри Мельтон.

***

Я бесцельно бродила по палубе, пытаясь справиться с беспокойством, обидой и раздражением. Даже море, сияющее сегодня бирюзовым хрустальным блеском, не могло меня успокоить. Казалось, оно дразнит нас нарочитой безмятежностью.

После того, как нашёлся саквояж мисс Годдард, исчезновение горничной приобрело явный криминальный оттенок. В отношениях пассажиров была заметна некоторая нервозность: вслух все шумно отрицали возможность, что Сибил могла пострадать по вине кого-то из нас, но в глазах у каждого мелькала тревога: "а вдруг?". Время от времени кто-нибудь уходил в курительную и возвращался оттуда совсем в другом настроении. Мистер Мельтон, вытирая пот со лба, громко доказывал миссис Морган, что Сибил, с её резким характером и острым языком, наверняка повздорила с кем-то из пассажиров второго класса, "а такое, сами понимаете, к чему может привести". Та в ответ шёпотом предложила провести спиритический сеанс с новоявленным духом мисс Годдард. Узнать о происшествии, так сказать, из первых рук. Кстати, интересная мысль. Таких свидетелей Алексу допрашивать ещё не приходилось! Алисия после "разговора по душам" вылетела из курительной как фурия и удалилась к себе в каюту, ни на кого не глядя. Все перешёптывались, взаимные подозрения кружились в воздухе и обволакивали нас, как ядовитый туман. Меня же, получается, вежливо отстранили от дела, хотя саквояж мы с майором обнаружили вместе. Разве это честно? Я же могла помочь! А время между тем утекало сквозь пальцы.

Я уже было собралась под каким-нибудь невинным предлогом наведаться в курительную, но тут меня окликнул Генри Мельтон. Он как раз направлялся на встречу с нашими сыщиками, но задержался подле меня немного поболтать. Обычная бессодержательная беседа вскоре сама собой перетекла в обсуждение недавних событий. Мимо нас прошествовала леди Каслри, которая так гневно стучала тростью по палубе, будто та перед ней в чём-то провинилась. За ней в кильватере тихо шла очень бледная Маргарет.

– Бедная старушенция! – сказал Генри, когда дамы отошли на достаточное расстояние.
– В два дня лишиться и любимой побрякушки, и преданной горничной! Должно быть, это потрясло её до самого корсета!

Я как раз думала о том, что исчезновение горничной не пробудило у леди Каслри и половины тех эмоций, которые вызвала кража браслета. А как хладнокровно встретила она нас с Кэмпбеллом, когда мы принесли саквояж! Неужели Миранда Каслри настолько черства душой, или просто… она знает, что произошло с мисс Годдард? Я так задумалась, что не расслышала вопросов мистера Мельтона и пару раз ответила невпопад.

– Кажется, я вам наскучил, да и мне пора на допрос, - театрально вздохнул Генри.
– Что ж, как говорится, Ave, Regina, morituri te salutant!

И он скорбно удалился в сторону курительной комнаты. Вот же шут гороховый! Мелькнуло подозрение, что Генри сегодня что-то излишне многоречив. Я отбросила эту мысль. Боже, ещё день-два в этом сумасшедшем доме - и я начну подозревать саму себя!

***

Молодой мистер Мельтон чувствовал себя в компании Рэндона и Кэмпбелла явно неловко:

– Боюсь, господин майор, я слегка не в форме для беседы, так как вчера вечером один мой приятель из второго класса закатил знатную вечеринку, и все её участники до сих пор толком не пришли в себя, - несколько развязно пояснил он.

– Нас больше интересуют события предыдущей ночи, - заметил Кэмпбелл. Рэндон тем временем подошёл к столику с напитками, плеснул в стакан виски на два пальца, добавил содовой и протянул стакан несчастному страдальцу.

– Благодарю, - Мельтон залпом проглотил коктейль и принуждённо засмеялся.
– Не то чтобы я стал как новенький, сами понимаете, один бокал не в состоянии сделать новеньким человека, побывавшего на вечеринке у Большого Гарри, но мне стало гораздо легче.

– Итак, вы ничего не можете рассказать о той ночи, когда исчезла Сибил Годдард?

– Увы, господа! – Генри развёл руками. – Ничем не могу помочь. Я понятия не имею, кто спёр браслет у старушки, кто начертил красным иероглифы в матросском кубрике, кто напугал своими художествами леди Винтер, кто, в конце концов, прикончил эту бестию мисс Годдард, если её действительно прикончили. Лично я не рискнул бы!

– Кстати о рунах, раз уж вы сами о них вспомнили… - Рэндон заинтересованно подался вперёд.
– Случайно никто из ваших приятелей с нижней палубы не увлекается руническими гаданиями?

Генри сразу подобрался:

– А вы считаете, что если человек не принадлежит к вашему драгоценному высшему обществу, то его можно сразу причислить к дремучим суеверам? Все мои знакомые, и я в том числе, считаем, что магические фокусы - это чушь собачья! И не вам бы, милорд, упрекать простых людей в суеверии! Вы там наверху гоняетесь за новыми изобретениями, но напрочь забываете про людей, чью работу эти изобретения должны облегчить. Разве кто-нибудь из деятелей вроде моего дяди думает об обучении своих работников? Нет! Вы набиваете фабрики и шахты новым оборудованием, а рабочие видят в нём только угрозу для своего положения! Какой толк от вашего прогрессорства, если большинство населения не может даже оценить его выгоды?

– Минутку, мистер Мельтон, – лорд Рэндон решительно прервал эту прочувствованную речь. – Давайте не будем уклоняться от темы. Нечто подобное мне часто приходится слышать на парламентских заседаниях, но здесь у нас не турнир изящных умов. Мы просто пытаемся разобраться, понимаете?

– Могу поклясться, что никто из моих знакомых не имеет к хулиганствам на судне никакого отношения!
– с горячностью сказал Генри.
– Я могу идти?

– Разумеется, мистер Мельтон. Вы совершенно свободны… пока, - вполголоса добавил Кэмпбелл.

Молодой человек уже взялся за ручку двери, когда его вдруг окликнули:

– Один вопрос, мистер Мельтон, - голос майора неуловимо изменился. Взглядом, как стальным прутом, он пригвоздил мальчишку к двери:

– Откуда вам известно, что руны в кубрике были нарисованы красной краской?

Даже издалека было заметно, как сильно смутился Генри. Он не сразу нашёлся, что сказать.

– Узнал об этом вчера на нижней палубе, - ответил он, наконец. – Это всё?

И Мельтон вышел, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. Рэндон с Кэмпбеллом переглянулись.

– Мальчишка говорит, как пишет, - хмыкнул майор.
– Не ожидал от него подобной, хм, гражданской сознательности. Значит, дядя у нас радеет о своей фабрике, а племянничек тянется к луддитам?

– Такое встречается куда чаще, чем вы думаете, - Рэндон пожал плечами.
– Проблема отцов и детей! Не всегда дети послушно следуют проторённой дорогой родителей, часто они предпочитают тернистый, но самостоятельно выбранный путь. Это нормально.

– Посмотрим, мой друг, как вы заговорите об этом лет через двадцать, прочувствовав детскую самостоятельность, так сказать, на собственном опыте!
– рассмеялся майор.

Поскольку мысль о предполагаемом отцовстве, кажется, застала Рэндона врасплох, Кэмпбелл продолжил рассуждения в одиночестве:

– Сдаётся мне, мистер Мельтон слишком много и гладко болтает. За своим пафосным манифестом о бедных необразованных работниках он пытался скрыть истинную причину беспокойства. Интересно, что его так волнует… Либо он сам в чём-то замешан, либо, может быть, его дама сердца...

Рэндон всё ещё молчал, так что майор решил выразиться более откровенно:

– Если Генри Мельтон и стал бы кого-нибудь выгораживать, то, скорее всего, леди Винтер, - он остро взглянул на своего приятеля.
– Вас это не тревожит?