Убийца Шута

– И меня. И Лукор, и Реди и Оутил из конюшни. И Элм и Леа из кухонь. И, возможно, Тэффи, хотя он с издевкой говорит, что никому не под силу его туда загнать. И дети гусятницы, еще, возможно, кто-то из детей пастуха. Помещик Том Баджерлок дал слово, что любой, кто родился в Ивовом Лесу, может прийти и учиться. Большинство не хочет. Как и я. Но мой па сказал, что если есть возможность узнать что-то новое, надо цепляться за нее. И что это хорошо, уметь писать свое имя без ошибок, и знать, что ты подписываешь, вместо того, чтобы посылать в деревню за писцом. Так что вот так. Я буду ходить, по крайней мере, пока не научусь писать свое имя. Он думает, что к тому времени я уже сам захочу продолжать обучение. Я не уверен.

Я была уверена, что не хочу, чтобы он там был. Мне нравилось, что здесь он знал меня просто как Пчелку. Мысль о Тэффи заставила меня похолодеть. Он не осмеливался преследовать меня с тех пор, но, возможно, только потому, что я сама с тех пор не осмеливалась преследовать и шпионить за ними. Я представила себе Элм и Леа, хихикающих и издевающихся надо мной. Тогда Персиверенс увидит, какую ошибку совершил, став моим другом. Нет! Я не могла позволить им там находиться. Я плотно сжала губы.

– Я поговорю об этом с отцом, - сказала я Персиверенсу.

Он неодобрительно встретил мой прохладный тон.

– Я был бы только рад. Сидеть взаперти с чернилами на пальцах не самая лучшая идея, как провести свободное время. Мой отец говорит, что все это лишь для того, чтобы продемонстрировать, какой твой отец щедрый. Не все согласны с ним. Некоторые поговаривают, что у помещика мрачный взгляд, даже когда он справедлив. Никто не смог припомнить, чтобы он с кем-то несправедливо обошелся или был груб, однако многие говорят, что то было влияние твоей матери, а теперь, когда она умерла, дела у нас пойдут хуже. Когда он привел сюда эту женщину, некоторые говорили, что она похожа на кровную родственницу, а другие настаивали на том, что он искал женщину для легкой жизни, при его-то деньгах.

Меня пробил озноб, мой рот приоткрылся, а сердце заледенело, пока я слушала его речь. Я думаю, он принял это за интерес, а не нежелание больше что-либо слышать. Он кивнул мне.

– Такие дела. Некоторые так и говорят. Была тут одна ночка, когда половину персонала подняли, потому что это женщина кричала о призраках, а на следующее утро Ревел обрушился на них, яростный и пристыженный, когда в твоей кровати нашли клопов, и твой отец так разозлился, что чуть не сжег все прямо той ночью. "Будто ему есть дело до нее, когда она разгуливает в одежде, больше подходящей сыну сапожника".
– Он запнулся, когда встретил мой полный возмущения взгляд. Наверное, он, наконец, вспомнил, с кем разговаривает, потому что тут же добавил.
– Это то, что они говорят, не я!

Я не стала скрывать свою ярость, когда требовательно спросила.

– Кто именно сказал это? Кто эти "они", которые позволяют себе произносить такую мерзкую ложь о моем отце и смеются надо мной?

Вдруг он превратился в слугу, а не в друга. Он снял с головы свою зимнюю шапку и опустил голову, когда заговорил. Его уши горели, но вовсе не от холода. Я услышала настороженность в его голосе.

– Прошу меня простить, госпожа Пчелка. Я забыл свое место. Это были всего лишь сплетни, которые не предназначены для ушей леди, и мне стыдно за то, что я повторил их. Я должен вернуться к моей работе.

И он отвернулся от меня, единственный друг, которого я выбрала сама. Он забрал недоуздок Присс и пошел прочь.

– Персиверенс!
– позвала я своим самым царственным голосом.

– Я должен позаботиться о вашей лошади, госпожа, - извинился он через плечо. Он быстро шел, склонив голову. Присс, казалось, удивилась такой спешке. Я стояла на подножке, ругая себя. Приказать ему вернуться. Бежать отсюда скорее и никогда, никогда не возвращаться в конюшни. Сжаться в клубок и разрыдаться.

Я стояла, замерев в нерешительности и смотрела, как он уходит. Когда он и моя лошадь исчезли в конюшнях, я спрыгнула и убежала. Я отправилась к могиле моей матери, и некоторое время просидела на очень холодной каменной скамье неподалеку. Я твердила себе, что не настолько я глупа, чтобы думать, что мама где-то здесь. Это просто было обычное место. Мне еще никогда не было так больно, и я не могла сказать, от его слов это или от моей реакции. Глупый мальчишка. Конечно, я должна была разозлиться и потребовать сказать, кто говорит такие ужасные вещи. Зачем он мне сказал все это, если не собирался рассказывать, кто все это говорит? И мне предстоит разделить свои занятия с детьми Ивового Леса? Я была не против Персиверенса, но если Тэффи, и Элм, и Леа будут там, их мнение на мой счет будет распространяться как яд. Разумеется, Персиверенсу предпочтительнее дружить с таким взрослым мальчиком как Тэффи, чем с кем-то вроде меня. Элм и Леа теперь уже иногда прислуживают за столом. Было достаточно нехорошо наблюдать за тем, как быстро они объединяют свои усилия и их острые языки работают, словно ножи на точильном камне. Они смеются надо мной. Как, по всей видимости, и все остальные смеются надо мной из-за внешности.

Я вытянула перед собой ноги. Я носила те же сапоги, что и в прошлом году, кожа немного разошлась по бокам. Мои гамаши были толстыми, с задирами от того, что я часто срезала путь через сад. Колени были испачканы и палая листва налипла на одну голень, должно быть, я где-то упала на колени. Я встала и выправила свою тунику. Она не была грязной, но на ней были пятна. У меня было совсем мало одежды с тех пор, как в моей комнате навели уборку. Я почувствовала смутную тревогу, что, возможно, некоторая моя одежда была сожжена. Наверное, мне нужно проверить свои владения. Я стряхнула немного грязи с подола туники. Я надела ее день или два назад. Пятно на груди было старым. Грязная и запятнанная - не одно и то же, подумала я. Правда, глядя на кого-то редко задумываешься, старые это пятна или свежие. Я думала об этом некоторое время. Все это тревожило. Уроки с детьми, которые ненавидят меня, которые будут пинать и толкать меня, если у них появится такая возможность. Люди говорили обо мне и моем отце такие вещи, которые мне не нравились. Они верили в то, что не являлось правдой, зато было похоже на правду. Для кого-то еще все будет выглядеть точно так же, будто мой отец не заботится обо мне. Когда моя мама была жива, она делала все необходимое, чтобы держать меня в чистоте и порядке. Я не задумывалась об этом, это была всего лишь одна из тех вещей, которые она делала для меня, для всех нас. Теперь ее не было с нами. А мой отец не стал этого делать для меня, потому что, решила я, это не было для него важно. Он видел меня, а не мои расходившиеся по швам сапоги и запятнанную тунику. Он сказал, что мы должны "больше стараться", но ничего не сделал.

И это было так на него похоже. Эти вещи не имели для меня значения, пока кто-то не указал, что, возможно, следует обратить на них внимание. Я встала и отряхнула спереди тунику. Я почувствовала себя очень взрослой, когда решила не переживать по этому поводу и не обвинять своего отца. Я подняла руку к своим потрепанным волосам. Я просто скажу ему, что мне требуется, и он даст мне это. Он же сделал все это для Шун, не так ли?

Я сразу отправилась искать его. Это заняло у меня не так много времени, я обнаружила его в Желтых покоях. Он разговаривал с Ревелом. Рядом с ним стоял слуга, который взобрался на стул и чистил драпировку кровати. Одна из новых девушек по имени Керфул стояла рядом с охапкой белья. Перина была вложена в чистый чехол, и выглядела пышной и мягкой. Если бы никто не смотрел, я бы тут же испробовала ее.

Вместо этого я терпеливо ждала, пока мой отец не заметил меня и не улыбнулся мне.

– Ну, Пчелка, что ты об этом думаешь? Как думаешь, что тебе еще хочется сделать со своими новыми покоями?

Я стояла, приоткрыв рот. Ревел издал одобрительный смешок. Мой отец наклонил ко мне голову.

– Ты поймала нас немного неподготовленными, но мы уже почти закончили. Я знал, что ты удивишься, но чтобы потерять дар речи!..

– Мне нравится моя комната, - затаив дыхание сказала я. С тайным проходом в шпионский лабиринт, о чем я умолчала. Я огляделась и отметила то, чего у меня раньше не было. Сундук у кровати был специально сделан ниже, чтобы мне было легче искать в нем вещи. У пустого шкафа в углу стоял табурет, чтобы было удобнее пользоваться верхними полками. Вешалки внутри него были помещены специально на том уровне, где бы я с легкостью добралась до них. Это доказывало то, что мой отец думает обо мне. Я знала, что не могу отвергнуть этот подарок.

– Все это для меня сделал ты?
– спросила я, прежде чем он снова заговорил.

– Некоторые советы дал Ревел, - ответил мой отец. Высокий дворецкий коротко кивнул в знак согласия.

Я медленно оглядела комнату. Я узнала маленькое кресло у огня. Я где-то уже видела его в доме, теперь его освежили, заново покрыв лаком и обив желтой тканью. Я не узнала подставку для ног. Она не соответствовала в точности креслу, но была достаточно гармонична, с подушкой в тон той же ткани, что и обивка кресла. В окне размещался маленький альков, была добавлена ступенька перед ним, чтобы мне было проще залезать туда, а несколько различных размеров подушек из яркой ткани манили меня, предлагая отдохнуть там. Я перевела взгляд на моего отца.