Убийца Шута

– Ох, Молли, - сказал я безмолвным стенам. Затем я вооружился мужеством, словно обнаженным холодным клинком, поднял тяжелый поднос, сбалансировал его и направился вперед, через тихие залы Ивового Леса.

Я плечом отпер дверь, поставил на стол поднос и подошел к дивану у камина. Комната пропахла потом. Молли молчала; она уронила голову на грудь. После всего этого, она могла заснуть, сидя перед огнем? :

Она сидела с широко расставленными ногами на краю дивана, ее ночная рубашка была закатана до бедер. Ее сжатые руки находились между ее колен и на ее руках покоился самый крошечный ребенок, которого я когда-либо видел. Я пошатнулся и , близкий к обмороку, опустился на колени, глядя широко раскрытыми глазами. Такое маленькое существо, покрытое кровью и слизью. Глаза ребенка были открыты. Мой голос дрожал, когда я спросил:

– Это ребенок?

Она подняла глаза и посмотрела на меня с терпимостью, приходящей с годами. Глупый, любимый мужчина. Даже не смотря на истощение, она улыбнулась мне. Триумф и любовь в этом взгляде я не заслуживал. Ни упрека моим сомнениям. Она тихо заговорила:

– Да. Она - наш ребенок. Наконец.

Крошка была темно-красной с бледной толстой пуповиной, тянувшейся от ее живота к последу у ног Молли.

Я с трудом смог вдохнуть. Полнейшая радость соперничала с глубочайшим стыдом. Я сомневался в ней. Я не заслужил этого чуда. Жизнь накажет меня, я был абсолютно уверен в этом. Мой голос показался мне ребяческим, когда я спросил умоляющим голосом: - Она жива?

Молли звучала истощенно.

– Она такая маленькая. Половина амбарной кошки! Ох, Фитц, как такое может быть? Такая длительная беременность и такой маленький ребенок.
– она судорожно вздохнула, практично подавляя рыдания.
– Принеси мне тазик с теплой водой и мягкие полотенца. И что-нибудь, чтобы перерезать пуповину.

– Немедленно!

Я все принес и поставил у ее ног. Ребенок все-еще отдыхал в материнских руках, наблюдая за ней. Молли провела пальцами по маленькому рту ребенка, погладила ее по щеке.

– Ты такая спокойная, - сказала она, и ее пальцы сдвинулись на грудь ребенка. Я видел, как она прижала их, чтобы почувствовать как бьется там сердце. Молли посмотрела на меня.
– Как птичье сердце, - сказала она.

Младенец слегка пошевелился и глубоко вздохнул. Вдруг она вздрогнула и Молли прижала ее к груди. Она вглядывалась в маленькой личико и проговорила:

– Такая крошечная. Мы так долго тебя ждали, мы ждали годами. И теперь ты с нами, а я сомневаюсь, что ты останешься хотя бы на день.

Я хотел ее успокоить, но я знал, что она права. Молли начала дрожать от усталости после родов. Тем не менее, это она перевязала пуповину и отрезала ее. Она наклонилась, чтобы проверить, теплая ли вода, а затем опустила в нее ребенка. Аккуратно ее руки смыли кровь. Крошечный череп был покрыт пушистыми, бледными волосами.

– У нее синие глаза!

– Все дети рождаются с синими глазами. Они изменятся.

Молли подняла ребенка, и с завидной легкостью переложила ее из полотенца в мягкое белое одеяло и запеленала в аккуратный кулек, подобно гладкому кокону мотылька. Молли посмотрела на меня и покачала головой моему онемевшему изумлению.
– Пожалуйста, возьми ее. Я должна осмотреть себя сейчас.

– Я могу уронить ее!
– я был в ужасе.

Серьезный взгляд Молли встретился с моим.

– Возьми ее. Не опускай ее. Я понятия не имею, как долго она пробудет с нами. Держи ее пока сможешь. Если она покинет нас, то она уйдет поддерживаемая нами, а не одинокая в своей колыбели.

Ее слова заставили слезы покатиться по моим щекам. Но я повиновался, смиренный в своем понимании, как не прав я был. Я передвинулся к краю ее софы, сел, и взял свою новую дочь, вглядываясь в ее лицо. Ее синие глаза непоколебимо встретились с моими. Она не плакала, как это делали все младенцы в моем представлении. Она была совершенно спокойной. И такой неподвижной.

Я встретил ее взгляд: она смотрела на меня, будет знала все ответы к любым загадкам. Я наклонился, вдыхая ее запах, и волк внутри меня высоко подпрыгнул. Моя. Внезапно она стала очевидно моей во всех отношениях. Мой детеныш, которого необходимо защищать. Моя. С этого момента, я бы скорее умер, чем увидел вред, нанесенный ей. Моя. Уит подсказал мне, что эта маленькая искра жизни ярко горит. Крошечная, какой она была, она никогда не станет добычей.

Я взглянул на Молли. Она обмывала себя. Я прижал указательный палец к переносице своего ребенка и очень осторожно потянулся к ней скиллом. Я не был уверен в правильности своего поступка, но безжалостно оттолкнул все угрызения совести по этому поводу.она была слишком мала, чтобы просить у нее разрешения. Я ясно знал, что предназначен для этого. Если я мог найти то, что физически неправильно было с ребенком, то я хотел бы сделать все возможное, чтобы исправить это, хотя бы это могло истощить и все мои способности до предела и те малые жизненные силы, что у нее были. Ребенок был таким маленьким, ее синие глаза встретились с моими пока я ее исследовал. Такое тоненькое тельце. Я почувствовал, как ее сердце перекачивает кровь, как в легкие поступает воздух. Она была крохотная но если бы с ней что-то и было не так, я никак не мог обнаружить это. Она слабо сопротивлялась, морща свой ротик, как будто собираясь заплакать, но я был неотступен.

Между нами пролегла тень. Я виновато взглянул вверх. Молли стояла над нами в чистой мягкой одежде, готовая забрать у меня ребенка. Когда я передавал ее ей, я тихо сказал:- Молли, она прекрасна. И внутри и снаружи. Ребенок погрузился в ее объятия, явно расслабившись. Сердилась ли она на меня за применение скилла? Я посмттрел на Молли, и стыдясь своего невежества, поинтересовался: Действительно ли она настолько мала для новорожденного?

Ее слова пронзили меня, словно стрелы.

– Любовь моя, Я еще не видела, чтобы такой крошечный ребенок прожил более одного часа.

Молли развернула пеленки и смотрела на нее. Она раскрыла маленькую ручку и посмотрела на пальчики, провела рукой по маленькому черепу и затем осмотрела ее маленькие красные ножки. Она пересчитала все пальчики на ступнях.

– Но, возможно....нет, она явно родилась в срок! И все ее тело хорошо сформировано. У нее даже есть волосы на голове, хотя они белокурые и их практически не заметно. У всех моих детей были черные волосы, даже у Неттл

Последнее она добавила, словно ей было нужно напомнить, что я был отцом ее первой дочери, даже если я и не видел ее рождение и не наблюдал, как она росла. Я не нуждался в подобном напоминании. Я кивнул и протянул руку, чтобы прикоснуться к кулачку ребенка. Она прижала его к груди и закрыла свои глаза. Я тихо заговорил.

– Моя мать была женщиной с Гор, - сказал я спокойно.
– Они обе: она и моя бабушка, были светловолосыми и голубоглазыми. Многие люди из этого региона такие. Возможно, я передал это нашему ребенку.

Молли выглядела удивленной. Думаю, потому что я редко говори о матери, которая отдала меня, когда я был маленьким ребенком. Я больше не отрицал собственные воспоминания о ней. Она носила свои светлые волосы увязанными в одну длинную косу за спиной. Ее глаза были синими, скулы высокими, а подбородок был узок. На ее руках никогда не было колец. "Кеппет", назвала меня она. Воспоминания о том далеком детстве, проведенном в Горном королевстве, я воспринимаю больше как услышанную мной когда-то сказку, а не как принадлежавшую мне реальность.

Молли вкоинилась в мои блуждающие мысли.

– Ты сказал, она - совершенство "и внутри, и снаружи". Ты использовал магию Скилла, чтобы понять это?

Я посмотрел на нее с чувством вины, понимая сколько беспокойства вызывала у нее эта магия. Я опустил глаза и подтвердил:

– Не только Скилл, но и Уит подсказывают мне, что у нас очень маленький, но во всех других отношениях здоровый ребенок, любовь моя. Уитом я чувствую, что сильная жизненная искра в ее теле горит ярко. Она, конечно, крошечная, но я не вижу причин, которые могут вызвать смерть, задержу развития или роста.
–