Убийца

Нет. Вряд ли. Просто башку солнцем напекло. Тем более, будь Сигон шпионом Цанга, за нами уже скакали бы гунны, а так, весь день – тишь да благодать. Аж в заднице чешется. А она врать не станет.

Когда светило хорошо перевалило через полдень, мы сбавили ход, дав коням передышку. Стало ясно, что мы возвращаемся в обитаемые места. Или бывшие некогда таковыми. Нам попалась заросшая высокой травой дорога. Она упиралась в чёрные развалины, бывшие раньше небольшой деревушкой. Граф предложил туда свернуть, и я тоже предложил ему туда свернуть. Только одному. Сожжённые заброшенные посёлки часто становились пристанищем всякой мерзости. Гулей и умертвий, например. Сожрав трупы, чудища засыпали, ожидая прибытия свежатинки.

– Я слышала истории про умертвия, - откликнулась Вайолетта, не выказывая желания познакомиться с ними ближе. – Что это такое? Нечистая сила?

– Да нет тут никакой нечистой силы, - я только рукой махнул. – Гули – обычные падальщики. Здоровенные серые твари, которые живут рядом с большими кладбищами. Для взрослого человека они почти не опасны, разве, если несколько на одного. А вот детишек своровать или спящему глотку перегрызть. Ну а пуще всего они любят свежих мертвяков: те не сопротивляются.

Вайолетту передёрнуло, однако, судя по всему, разыгравшееся любопытство требовало утолить жажду. Мы как раз ехали вдоль тёмных призраков сгоревших домов, и принцесса пристально вглядывалась в кусты и деревья, прикрывающие раны старого пепелища.

– А умертвия – такие же твари, вроде гулей?

– Нет, - вот с этими гадами у меня имелись весьма неприятные воспоминания. Пять лет назад мне заказали одного монаха. Редкий случай, заказчик решил объяснить, на кой чёрт ему потребовалось убивать старого пердуна. Старикашка умудрился нарыть в списках паствы факт жульничества. Кто-то выдал себя за первого сына, будучи вторым. За такое полагалась смертная казнь, причём – весьма мучительная. Посему старикан должен был умереть.

К моему сожалению, монах не покидал подвалов монастыря, где собственно и хранились архивы, так что требовалось лезть под землю. Стоило спуститься в подвал и всё тотчас пошло через известное место. Дедуган умудрился первым заметить чужака и заподозрил неладное. Оказывается, старческое слабоумие бывает полезно. Пришлось гнаться за перхающим старым чучелом по лабиринту церковного подземелья.

То ли окончательно свихнувшись от страха, то ли решив прихватить в лучший мир и меня, старик открыл дверь в монастырский склеп.

Мой товарищ и собутыльник. Отец Чеминдиан рассказывал, что подземные склепы хранят много интересного, но советовал не соваться туда ни при каких обстоятельствах. Почему-то именно церковные подземелья, глубокие и сырые, облюбовали существа, плодящие умертвий.

Сами по себе эти твари напоминают крупного слизня и абсолютно безвредны. Вплоть до того момента, пока не залезут внутрь относительно свежего покойника. После этого труп становится твёрдым, точно дерево, а через пару дней поднимается и начинает жрать всё живое, что попадётся на его пути. И убить эту дрянь весьма непросто: даже рассечённая на части она продолжает жить. Если это можно так назвать.

Так вот, как сказал бы Кору Нарим, старого монаха разорвали на куски и сожрали, а я едва ноги унёс. Под землёй остались два десятка огненных зарядов, пружинный кистень и ещё пара вещей, о которых я долго жалел. А мудак заказчик заплатил только половину, поскольку уши монаха у меня предъявить так и не получилось.

Я красочно описал свои похождения в подземелье и даже позволил себе немного приврать. Уж больно горели глаза слушательницы, когда она внимала истории про мрачные тоннели и воющих теней, ползущих из чёрных щелей. Граф ворчал про детские сказки, но слушал тоже, едва удерживая нижнюю челюсть.

– Вы – очень смелый, - внезапно сказала девица и это заставило Сигона некоторое время задыхаться от бессильной ярости. – Даже не представляю, как бы я испугалась в такой ситуации. Однако то, что вы намеревались убить невинного монаха, достояно порицания.

– Это же убийца, - презрительно бросил немного успокоившийся Шу. – Для него человеческая жизнь – пустое место.

– А для тебя? – поинтересовался я, не испытывая и капли стыда. Я хорошо знал, кто я есть и почему. – Вот когда ты собирался отрезать мне голову, чем для тебя была моя жизнь? Сокровищем в руках трёх Основателей?

– Жизнь простолюдина ничего не стоит, - граф кажется сам не понимал, что его фразы противоречат одна другой. – Это же не жизнь благородного человека.

– Ага, а разница лишь в том, что один родился на шёлковых простынях, а второй - в сене. А если ты – третий ребёнок, то разницы вообще никакой нет. Все разговоры про особую кровь – чушь поросячья. У всех она красная и льётся одинаково. И у любой жизни есть цена.

– И какая же? – угрюмо спросила принцесса.

– Она зависит от жадности заказчика, - хмыкнул я. – По-всякому случается.

Сигон вновь надулся и несколько следующих лиг молчал, неодобрительно глядя на Вайолетту, которая продолжала донимать меня вопросами. Появилось ощущение, будто девица решила постигнуть азы моего ремесла. Впрочем, в нашем положении – не самая худшая идея.

Вот только, как мне показалось, принцесса воспринимала методы устранения человеков, как-то отстранённо, словно речь шла об уничтожении неких чучел в огороде. Куда следует целить в тыкву, чтобы развалить её с первого выстрела; куда воткнуть кинжал, чтобы солома вывалилась наружу. Ну а с другой стороны, пока сам не начнёшь, так и не узнаешь, чем пугало отличается от придурка, который вертит башкой по сторонам.

– Стоп, - сказал я и дёрнул Уркагана за поводья. Потом вгляделся в полоску деревьев полулигой дальше. Достал оптическую трубку. – Живо в тот овраг!

Нет, насколько всё-таки стало проще. Спутники тут же спустились в глубокую канаву и спешились, как я им приказал. Только теперь я обратил внимание, что руки у меня начали немного трястись. А может и не немного.

– Что там? – спросил Сигон, уставившись на мои дрожащие пальцы. – Кажется, что-то неприятное.

– Весьма, - согласился я и отдал ему поводья Уркагана. – Сидите тихо и ждите. Возможно, нам придётся очень быстро удирать туда, откуда приехали.

После этого взял оптическую трубку, отобрал у принцессы самострел и пополз вверх по склону ближайшего холма. На верхушке выбрал позицию за приземистым кустом и вновь принялся изучать полосу деревьев, возле которой прежде заметил подозрительно движение.

Ещё теплилась надежда, что первый раз я обознался или перепутал. Те, кого я видел, вполне могли оказаться обычными крестьянами. Троица, возвращающаяся домой, после работ в поле или сбора каких-нибудь грибов-ягод. Двое высоких, а третий – низкий, невероятно широкоплечий…