Убийственная красота

Едва «рафик» замер у отделения, Щеглов выскочил и влетел на крыльях любви на второй этаж.

Капитан, ощущая нарастающее желание и уже представляя себе Катерину на своем письменном столе, открыл дверь кабинета дознавателя. Представшая перед ним картина ошеломила Щеглова. Никакой Катерины, смиренно ждущей возвращения любимого на сегодня капитана, в комнате не было. А было: рабочий стол дознавателя с одной пустой и одной ополовиненной бутылкой водки! Изрядно ополовиненная двухлитровая бутыль пива, так же как и водка купленная на его, капитановы, деньги! Две керамические кружки со следами помады на одной из них. Вскрытая банка «сайры» с двумя сиротливыми ломтиками в маслянистой жиже. А «сайру», между прочим, в немереных количествах таскал на работу Зайко, предпочитавший ее всем другим видам закуски. Ага, вот и изрядно опустевшая пачка сигарет «LM». Это те, что курит тот же коварный Зайко. Нехорошее предчувствие холодной змеей шевельнулось в груди капитана. Он налил себе водки, залпом выпил, тут же наполнил кружку пивом, выпил и его. Постояв минуту, прислушиваясь к себе, повторил мероприятие в той же последовательности. Водки больше не осталось. Но в голове наконец что-то сдвинулось, и ясная, как утренняя заря, мысль воплотилась в три слова:

— Я его убью!

Капитан вышел в коридор, направился к кабинету следователя Зайко. Тихонько тронул ее за ручку. Дверь была заперта. Прислушавшись, Щеглов явственно услышал мужское похрюкивание и тихие женские всхлипы.

«Да он ее насилует! Конечно, она не может отказать старшему по званию! И эта скотина…» — с этими мыслями Щеглов отошел на пару шагов и высадил крепким плечом дверь.

На столе следователя лежала Катерина, закинув ноги на плечи стоявшего у стола Зайко. Все, все мельчайшие подробности этого похабного зрелища отпечатались в мозгу Щеглова навеки: задранные вверх тоненькие ножки в черых чулочках на кружевных резинках и болтающиеся на одной из щиколоток почему-то белые трусики. Эти ноги обнимают (да! да! обнимают!) бычью шею следака! А говорила, что не умеет на столе, гадина! Форменная юбка, задранная чуть не до груди. Подрагивание хрупкого тела при каждом натиске Зайко, который и не думал прекращать насиловать (да не насиловать, а попросту трахать — безжалостно подумал Владимир) девушку. Он лишь мельком взглянул на Щеглова совершенно пьяной рожей и распустил губы в гадкой улыбке. И еще подмигнул ему, Щеглову. Владимир посмотрел на спущенные брюки следака и ручищи, державшие Морозову за бледные ягодицы. И, наконец, увидел самое страшное: отрешенное и тоже пьяное лицо сладострастно всхлипывающей Катерины!

— У-у-б-ь-ю, гад! — зарычал Щеглов.

— Отвали… дай кончить… потом… убьешь, — прохрипел Зайко.

В этот момент Катерина заверещала тоненьким голоском.

Щеглов выскочил в коридор, захлопнул дверь, прислонился к ней в бессильной ярости, слыша, как замычал Зайко. Через минуту он ворвался снова. Катерина, стоя у стола, покачивалась и суетливо одергивала юбку. Зайко задергивал молнию ширинки.

— Сука! Ты что же делаешь! — кинулся к здоровенному Зайко Щеглов.

— Но! Потише! Она сама согласилась! Это дело добровольное!

— А ты, мля, хороша, нечего сказать! Только на работу вышла и б…ство в коллективе развела! Марш на свое рабочее место!

— Ты тише на поворотах! Если с тобой трахаться, так не б…во, а со мной, так… Ты ее не трожь! Она в моем кабинете, а не в твоем!

— Так ты же со мной с первым целовалась! — орал Щеглов, дергая Катерину за руку и чувствуя, что хмель завладевает им все больше и делает из него бесстрашного самурая.

— Отстань от бабы, хочешь разборок — разбирайся со мной! — дергал женщину за другую руку Зайко. Катерина, словно каучуковая кукла, качалась из стороны в сторону. — Ну че, драться будем?

— Драться? — рассмеялся Щеглов, глядя на товарища белыми от ярости глазами. — Нет, врешь! Хочешь разбитой рожей отделаться? Я тебя на дуэль вызываю, понял? Я с тобой стреляться буду!

— Ха! Напугал ежа голым задом! Да я ж тебя застрелю, как зайчика!

— Не на-а-а-до-о, — зарыдала пьяными слезами Катерина. — Капитан, я тебя люблю, но тебя… так долго… не было…

— Ах ты его любишь? — прошипел Зайко.

— Ах ты, оказывается, любишь меня? — нехорошо расхохотался Щеглов.

— Стреляться! — рявкнули оба в один голос.

Заперев Катерину в кабинете следователя, соперники выкатились из отделения. И чтобы не расплескать лютой ненависти, направились быстрыми шагами в ближайшую аллею Измайловского парка.

Смеркалось. В густой кроне деревьев аллея казалась темной, словно ночью. Разойдясь на тридцать шагов, мужчины расчехлили стволы, прицелились друг в друга. Обоих пошатывало от выпитого. Щеглов, придерживая правую руку с ПМ левой, произвел выстрел. Но хитрый Зайко рухнул на землю еще до того, как выстрел прозвучал, это Щеглов видел отчетливо, несмотря на сумерки и шумевший в мозгу алкоголь.

— Что ж ты, сука, падаешь? Испугался? Это тебе не бабу чужую трахать! — заорал Щеглов, подбегая к следователю. И замер. Потому что со стороны Зайко послышался тихий стон.

— Ты че, Зайко? — начал трезветь Щеглов. — Я тебя что, зацепил, что ли?

Зайко вскочил, пугливо озираясь. Он тоже трезвел на глазах. Стон повторился.

— Это там, — указывая за свою спину, прошептал Зайко.

Холодея, бывшие соперники устремились в глубину темной аллеи. И там протрезвели окончательно: на земле лежал хорошо одетый маленький господинчик. Из груди тонкой струйкой стекала кровь.

Щеглов наклонился. По лицу мужчины прошла судорога. Он замер.

— Человека грохнул… — прошептал белыми губами Щеглов.

…Эксперт Янушко вернулся в отделение после отработки «криминального трупа» в отличном расположении духа. Следующий вызов за Щегловым, и можно будет пообщаться с новенькой, хе-хе, накоротке, так сказать. Заглянув в кабинет и не найдя там друга, Янушко прошел в комнату отдыха, где стоял телевизор и где в данный момент свободная от выездов часть дежурной бригады смотрела футбол.

— А где Щеглов?

— Щеглов? — не оборачиваясь, откликнулся кто-то. — А он стреляться пошел с Зайко. Во, ну давай, давай, тяни его… А, блин, такой мяч упустить!

— Как — стреляться? Куда?

— В сердце, наверное..

— Из-за чего? — изумился Янушко.

— Да из-за бабы этой новенькой, — все так же не оборачиваясь, ответили ему.

— Да куда ж они пошли? Эй, мужики, обернитесь хоть кто-нибудь!

— Г-о-ол! — громогласно заорали присутствующие.

Уяснив, что здесь больше ничего не добиться, Янушко направился к кабинету Зайко. Из-за двери слышалось женское всхлипывание.

— Кто там? — Янушко дернул ручку. Дверь была заперта.

— Я, Морозова-а-а, — подвывала девушка.

— Открой! Это Янушко.

— Да-а, откро-ой, — зарыдала девушка, — они меня заперли и ушли стреляться.

Произведя через дверь стремительный допрос, выяснив, что стреляться, кажется, пошли на Первую аллею Измайловского парка, а выпито в сумме литр водки и три — пива, Янушко оценил ситуацию по достоинству и бросился в Измайловский парк, прихватив фонарь.

Он нашел их достаточно быстро. Дуэлянты сидели на лавочке, курили и тупо смотрели на лежащее на земле неподвижное тело.

— Вы чего здесь? Это кто? — указал на тело Янушко.

— Не знаю, — апатично откликнулся Щеглов. — Я его грохнул нечаянно.

— А чего вы сидите? Может, он жив?

— Это вряд ли, — промолвил Щеглов.

Янушко начал осмотр тела. Пульс не прощупывался. Пуля, судя по небольшому количеству крови, угодила прямо в сердце. Распахнув пиджак, Янушко полез во внутренний карман за документами убитого и замер.

— Эй, але, у него ствол в кармане!

— Какой ствол? — не поняли дуэлянты.