Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Шрифт:
– Он у вас нанимал одну комнату?
– Да.
– Сколько платил?
– 12 рублей.
– Какой он вел образ жизни?
– Он днем никогда не бывал дома.
– Рано уходил?
– В 12, в 11 и в 9 часов.
– Вставал рано или поздно?
– Вставал и в 8 часов, а в будни вставал позже. – Возвращался домой когда?
– Почти что ночью, часов в 11 и 12.
– По праздникам бывал дома?
– Уходил раньше, чем в будни.
– Посещал его кто-нибудь?
– Да. Первый раз было шесть человек, он седьмой.
– Когда
– Как переехал, так чрез несколько дней.
– Все шестеро мужчины?
– Да.
– Молодые или пожилые?
– Все молодые.
– Долго оставались?
– До 12 ночи.
– А пришли рано?
– В восьмом часу.
– В течение всего времени, что он проживал у вас, его посещал кто-нибудь из числа этих шестерых?
– Да.
– Часто посещали, каждый день?
– Как придется.
– Да ведь он приходил домой поздно ночью, когда же к нему приходили гости?
– Вечером и утром, только дома не заставали.
– По двое ходили?
– По одному.
– Было ли так, что приходили вместе с ним?
– С ним нет, он, бывало, придет раньше, а потом к нему придут гости.
– Когда к нему приходили молодые люди, то он запирал комнату или нет?
– Нет.
– Разговор они вели громко или тихо?
– Тихо.
– Не приходил ли кто-либо из этих лиц (указывая на скамью подсудимых)?
Свидетельница указала на Михайлова.
– В числе шестерых, приходивших в первый раз, этот был?
– Не знаю, когда он приходил, но помню его личность.
– Скажите об обстоятельствах 1 марта, они, вероятно, сохранились в вашей памяти. Не помните ли, как провел этот день Рысаков, в котором часу он встал и когда ушел?
– Он встал в восьмом часу.
– А накануне поздно пришел?
– Нет, пришел в одиннадцатом часу. Утром он встал в восьмом часу; услышав стук в его комнате, и я встала. Он пришел на кухню и говорит: вот как я рано нынче встал, чтобы мне постоянно в будни так вставать, потому, что мне так велят.
– Кто?
– Он говорил, что служит в какой-то конторе и там говорят, что он поздно является. Я сказала: я вас бужу каждый раз, но вы опять засыпаете. На это он ответил: «Ну, я буду самостоятельно вставать», и потом сказал, что хочет белье отдать прачке в понедельник.
– Не спрашивали вы его, куда он так торопится?
– Спрашивала. Куда, – говорю, – у вас служба, стало быть, есть? Да, говорит, есть. Я спрашиваю: что же у вас в конторе постоянная служба? Он мне на это ответил: какая служба, просто в гости иду.
– Не сказал ли он: «Все равно служба?»
– Да, сказал.
– Не заметили ли вы, что он 1 марта был в особом настроении?
– Он был трогательный… начал разговаривать со мной, а раньше почти никогда не говорил.
– Он обыкновенно был молчаливый?
– Да.
– А тут сделался разговорчивым?
– Да.
– Был он возбужден?
– Да.
– Но не печален?
– Нет.
Хартулари: Вы только что признали Михайлова
за лицо, посещавшее Рысакова; вы это точно припоминаете?Ермолина: Да.
– Когда вас спрашивали об этом на дознании, вы об этом не заявляли?
– Я тогда не узнала его, а теперь узнаю.
– Почему же не узнали?
– Он был тогда раскрасневши.
Товарищ прокурора: По поводу показания свидетельницы я имею честь обратить внимание Особого присутствия Правительствующего сената на то обстоятельство, что, как видно из дознания, подсудимый Михайлов был предъявлен свидетельнице Ермолиной 3 марта, немедленно вслед за арестом его, после вооруженного сопротивления, оказанного им в Тележной улице.
Свид[етельница], вдова поручика Енько-Даровская, на вопросы первоприсутствующего показала: Когда Рысаков учился в реальном училище в городе Череповце, то жил в числе других мальчиков у меня.
– Объясните, что вам о нем известно?
– Когда он у нас жил, то был мальчик хороший; потом я слышала, что пред Рождеством он был под присмотром полиции, и я думала, что это простой слух, как вообще разносятся сплетни.
– Когда он жил у вас?
– Год и восемь месяцев, как он ушел от меня, кончив курс в реальном училище, и уехал, чтобы поступить в Горный институт.
Товарищ прокурора: В котором классе училища он был, когда стал жить у вас?
Енько-Даровская: Он жил у меня несколько лет.
– У вас были и другие ученики?
– Да.
– Он отдельную комнату занимал?
– Все вместе жили, по три, по четыре человека в одной комнате.
– Он был у вас на хлебах?
– Да.
– Сколько он платил?
– Он платил по 15 рублей сам за себя, а потом за него стал платить Громов.
– Хорошо он учился?
– Да.
– Поведения был скромного?
– Да. Другие мальчики, бывало, поспорят между собой, а он был хороший.
– Не замечали вы, чтобы он вел дурную жизнь?
– Нет, он был скромный.
– Был разговорчивый мальчик?
– Иногда разговорится.
– Видали ли вы, чтобы он дружился с товарищами и чтобы на него имел кто-нибудь влияние?
– Нет. Я жила с племянницей, и она ему давала уроки французского и немецкого языка.
– Много он читал?
– Много.
– На каникулы уезжал?
– Да, летом уезжал к родителям.
– Всегда уезжал к родителям?
– Всегда, а вот на праздник Рождества он у нас не был.
– Уезжая в Петербург, он говорил, что хочет поступить в Горный институт?
– О нем хлопотал князь Волконский.
– Не случалось ли ему в разговорах с вами высказывать свои взгляды относительно будущей деятельности?
– Он всегда был поведения хорошего; иногда, например, услышит, что мальчики выражают вольные мысли, так он опровергал это все.