Убийство на стороне
Шрифт:
– Какие, например?
– Сколько у вас денег?
Хенсону было стыдно говорить об этом. Как и многие мужчины, он предоставлял заниматься ведением хозяйства своей жене. Его счет в банке был ограничен жалкими тремя с половиной тысячами долларов – результат годовых премий «Атласа», которые он скрыл от жены.
– Немного, – признался он. – Будем считать, что четыре тысячи.
– И вы не сможете доказать свою невиновность?
– Это так.
– Тогда почему бы нам не исчезнуть прежде, чем полиция придет за нами? С тех пор, как я в Чикаго, я сумела скопить две тысячи
– Мы оба?
Ванда обиженно взглянула на него и бросила:
– Судя по вчерашнему вечеру...
– Что ты хочешь сказать?
– Вы вели себя так только потому, что я молода и не урод?
– Нет, не поэтому.
– Но вам все же приходилось иногда спать со своими секретаршами?
– Один или два раза лет двадцать назад, но это не в счет.
– А я?
Хенсон пожалел, что не умеет жонглировать словами так же легко, как цифрами. Как он может объяснить молодой девушке, что она вернула ему молодость и даже смысл жизни? Как ему убедить Ванду, что он любит ее?
Хенсон честно ответил:
– Это совсем другое. Вчера вечером я хотел... Это не было неожиданным чувством. Для меня это не вопрос тела. Если бы я не женился на Ольге, а встретил бы такую девушку, как ты, то, возможно, я не был бы тем, кем являюсь сегодня – начальником офиса с приличным окладом.
– А кем бы вы были, например?
– Я мечтал стать настоящим инженером.
– Взрывать горы, строить мосты через реки Мозамбика и прочее, о чем вы говорили сегодня днем?
– Вроде того.
– И вам хотелось бы, чтобы я готовила для вас завтрак и заботилась о маленьких детишках, которые бегали бы вокруг вас, много детишек, так?
– Думаю, это бы мне понравилось!
– А ваш сын?
– Он достаточно взрослый, чтобы вести самостоятельную жизнь.
– А жена?
– Ольга ко мне совершенно равнодушна, есть я или нет – ей все равно. Все, что ее интересует, – это ее дом, ее друзья, ее клуб и Джим. Я же только жилец в этом доме.
– Вы в этом уверены? Вы говорите мне все это не для того, чтобы только доставить удовольствие?
– Я говорю это совершенно серьезно. А ты?
Не спуская с него глаз, Ванда сказала:
– Я думала, что влюблена в вас, я долго так думала... А теперь я совершенно в этом уверена. Зачем же нам тогда оставаться здесь, как птицам в клетке? Не лучше ли нам убежать вместе?
– Все закончится тем, что нам придется сдаться на милость властям.
– Может, и так. Но это все же лучше, чем покорно ждать приближения катастрофы, – Ванда покоряла Хенсона своим юношеским оптимизмом. – К тому же мы можем и выиграть. Я очень много думала после того, как прочитала газеты.
Она сходила в ванную и вернулась с двумя маленькими пакетами.
– Я могу перекраситься. Вы сбреете усы и выкраситесь в брюнета, и мы будем выглядеть обычными пассажирами автобуса. Потом мы отправимся в Мексику, и нам даже не понадобятся паспорта. Кстати, я собиралась съездить в Мексику на каникулы к одной из подружек, с которой работаю. Там требуется только карточка туриста и ничего больше.
– А
потом?– Потом вы уйдете, – промурлыкала она, усаживаясь к нему на колени. – Но если вы предпочитаете остаться здесь и пройти через суд по обвинению в убийстве... Я буду говорить правду. Но... но поверят ли судьи?
Хенсон застыл, даже не лаская ее. Он был счастлив тем, что ощущает теплоту и нежность ее тела. Возможно, это неплохая мысль. Но с их средствами трудно будет уехать далеко от Чикаго.
Однако у него в сейфе находятся бумаги – удостоверение личности и паспорт, которыми Хенсон мог бы воспользоваться. Когда в Никарагуа умер Джим Бурдик, никто не пришел за его документами. Фигура Джима походила на его фигуру, и возраста они были одинакового, и у него тоже были черные волосы. Совершая небольшие переезды, с бумагами Бурдика они смогли бы добраться до Центральной Америки, а оттуда выехать в Южную или Северную Америку.
Хенсон отлично знал свое дело и за годы работы завязал много деловых знакомств, он знал, что многие с радостью возьмут его на службу, не задавая нескромных вопросов.
– О чем вы думаете? – поинтересовалась Ванда.
Хенсон закурил сигарету и поделился с нею своими мыслями.
– Да, это может получиться. В каком банке ваш счет?
– В Эксшанс-банке.
– Отлично! Давай сделаем так. Я поймаю тебя перед банком в девять десять. А потом мы сядем в первый же самолет на Мексику под именем мистера и миссис Бурдик.
– А у вас точно есть документы на это имя?
– Да, в сейфе конторы.
Ванда смачно расцеловала его.
– Я была уверена, что вы согласитесь. По крайней мере, мы проведем вместе хоть несколько месяцев.
– А может быть, и больше того, – заявил Хенсон, поглядывая на бутылку с черной краской. – А как этим пользуются? Мне надо немного покраситься.
– Вы просто проведете по волосам щеткой, смоченной в этой краске, вот и все.
Ванда встала и продемонстрировала, как это делается.
– Вот так. Будьте внимательны и, главным образом, смачивайте корни, но не слишком злоупотребляйте краской.
Хенсон взял краску и поднялся.
– Мне кажется, это довольно легкое дело. Я вернусь к себе, подкрашусь, соберу чемодан и уйду, пока не проснулась Ольга.
Ванда состроила гримаску огорчения.
– Я что-то не так сказал? – забеспокоился Хенсон.
– Ничего. Я, конечно, и одна справлюсь с кроватью, но, мне кажется... еще не поздно и...
– И что?
– Я бы очень хотела, чтобы вы помогли мне разложить кровать и составили компанию на час или два.
Ее слова бальзамом пролились на душу Хенсона. Как приятно узнать, что тебя желают!
Он помог Ванде разложить кровать, и последующие часы любви и экстаза заставили их позабыть обо всех планах на будущее.
Глава 6
Было около двух часов ночи, когда Хенсон покинул Ванду. Усевшись за руль автомобиля, он вновь почувствовал ту же легкость, что и накануне утром – на старой квартире девушки. Если и существовало на свете что-нибудь прекрасней разделенной любви, то Хенсон еще не встречал этого.