Убийство под аккомпанемент

— Вы не это ищете, мисс Уэйн? — спросил Аллейн.

II

Подойдя к стене, он щелкнул выключателями. Карлайл наблюдала за ним не шевелясь. Когда он вернулся, в руках у него все еще был конверт. Прижав руку к пылающему лицу, она нетвердо произнесла:

— Наверное, вы считаете, что я затеяла что-то дурное? Наверное, вам нужно объяснение.

— Я был бы рад ответу на мой вопрос. Вы это искали?

Он поднял конверт повыше, но не отдал ей. Она поглядела на него с сомнением.

— Не знаю… Я не уверена…

— Конверт мой. Я вам скажу, что в нем. Письмо, которое было заткнуто между сиденьем и подлокотником кресла, которое вы так старательно обшаривали.

— Да, — запинаясь ответила Карлайл. — Да. Это оно. Можно мне его взять, пожалуйста.

— Прошу, сядьте, — отозвался Аллейн. — Лучше нам все прояснить, как по-вашему?

Он подождал, когда она поднимется с колен. После минутной заминки она села в кресло.

— Конечно, вы мне не поверите, — сказала она, — но это письмо… Вы ведь его прочли, верно? Письмо не имеет никакого отношения к ужасной истории сегодня вечером. Решительно никакого. Оно совершенно личное и довольно важное.

— Вы его читали? — спросил он. — Сумеете изложить содержание? Мне бы хотелось, чтобы вы это сделали, если вы не против.

— Но… не совершенно точно… то есть…

— Приблизительно.

— Это… это важное сообщение. Оно касается одного человека… не могу сказать вам, какими словами оно написано…

— И тем не менее оно настолько важное, что вы возвращаетесь в три часа утра, чтобы попытаться его отыскать. — Он замолчал, но Карлайл не произнесла ни слова. — Почему мисс де Суз сама не приехала за собственной корреспонденцией? — спросил он.

— О Боже! — воскликнула она. — Все так сложно!

— Бога ради, не отступайте от своей репутации и расскажите честно.

— Я и рассказываю честно, будь вы прокляты! — вспылила Карлайл. — Письмо личное и… и… крайне конфиденциальное. Фелиситэ не хочет, чтобы кто-то еще его видел. И я не знаю точно, что в нем.

— Она струсила сама за ним вернуться?

— Она немного потрясена. Все потрясены.

— Мне бы хотелось, чтобы вы взглянули на это письмо, — помолчав, сказал Аллейн.

Она запротестовала. Очень терпеливо он повторил обычные свои доводы. Когда убит человек, о приличиях и такте необходимо на время забыть. Он должен, к полному своему удовлетворению, прояснить, что письмо не имеет отношения к убийству, а тогда он о нем забудет.

— Вы же помните, — говорил он, — письмо выпало у нее из сумочки. Заметили, как она его у меня вырвала? Вижу, что заметили. Заметили, что она сделала после того, как я сказал, что вас всех обыщут? Она засунула руку между сиденьем и подлокотником вот этого кресла. Потом она ушла в гардеробную, а я сел на ее место. Вернувшись, она провела мучительные полчаса, выискивая письмо и стараясь делать вид, что ничего такого не ищет. Хорошо.

Вынув письмо из конверта, он развернул перед ней листок.

— Отпечатки с него уже пытались снять, но без особого успеха. Слишком уж оно терлось о крепкую обивку. Вы его прочтете или…

— Да, хорошо, — гневно буркнула Карлайл.

На письме, напечатанном на листе простой писчей бумаги, не было ни адреса, ни даты.

«Моя дорогая!

Ваша красота — моя погибель. Из-за нее я нарушаю торжественнейшее обещание, которое дал себе самому и другим. Мы так близко, как вам и не мечталось. Сегодня в петлицу я продену белый цветок. Он ваш. Но если вы цените ваше будущее счастье, ничем себя не выдайте — даже мне. Уничтожьте записку, но сохраните мою любовь.

НФД».

Карлайл подняла голову, встретила взгляд Аллейна и тут же отвела свой.

— Белый цветок, — прошептала она. — НФД? НФД?!!! Не верю.

— У мистера Эдварда Мэнкса, кажется, была белая гвоздика в петлице.

— Я не стану обсуждать с вами это письмо, — сказала она с нажимом. — Мне вообще не следовало его читать. Я не стану его обсуждать. Позвольте мне отвезти его ей. К тому, другому, делу оно не имеет отношения. Никакого. Отдайте его мне.

— Вы же сами понимаете, что я не могу, — отозвался Аллейн. — Задумайтесь на минуту. Существовали чувства, сильные чувства того или иного свойства между Риверой и вашей кузиной — приемной кузиной. После убийства Риверы она приложила множество усилий, чтобы скрыть это письмо, потеряла его и так озабочена была его возвращением, что уговорила вас попробовать его вернуть. Как я могу отмахнуться от такой последовательности событий?

— Но вы не знаете Фэ! Она вечно попадает в переплет из-за своих молодых людей. Это пустяк. Вы не понимаете.

— Хорошо, — добродушно согласился он, — тогда помогите мне понять. Я отвезу вас домой. А по дороге расскажете. Фокс.

Фокс вышел из офиса. Карлайл молча слушала, как Аллейн дает ему указания. Из гардеробной вышли еще люди, завели краткий неразборчивый разговор с Фоксом и удалились через главный вход. Аллейн и Фокс собрали свои вещи и надели пальто. Карлайл встала. Вернув письмо в конверт, Аллейн убрал его в карман. Она чувствовала, как глаза ей щиплют слезы. Она попробовала заговорить, но из горла у нее вырвался лишь невнятный скрип.

— В чем дело? — Старший инспектор посмотрел на нее.

— Это не может быть правдой, — заикалась она. — Ни за что в это не поверю. Никогда.

— Во что? Что Эдвард Мэнкс написал это письмо?

— Он не мог. Он не мог ей так писать.

— Нет? — небрежно переспросил Аллейн. — По-вашему, нет? А ведь она красивая, правда? Довольно привлекательная, верно?

— Не в этом дело. Совсем не в этом. Дело в самом письме. Он не мог бы так писать. Так пошло.

— Вы никогда не обращали внимания на любовные письма, зачитываемые в суде или публикуемые в газетах? Разве они не звучат довольно пошло? Однако некоторые были написаны исключительно умными людьми. Идемте?

На улице было холодно. Густой туман окутал жесткие очертания крыш.

— Левая рука рассвета, — сказал в пространство Аллейн и поежился.

Такси Карлайл уехало, зато у обочины ждала большая полицейская машина. Второй мужчина сел рядом с водителем. Фокс открыл дверь, и Карлайл села. Мужчины последовали за ней.

— По пути заедем в Ярд, — объяснил Аллейн.

В машине она чувствовала себя в ловушке и ощущала безликое давление плеча и руки Аллейна. Массивный мистер Фокс тоже занимал много места. Повернувшись, она увидела силуэт головы Аллейна на фоне голубоватого окна. Странная мысль закралась ей в голову: «Если Фэ наконец успокоится и хорошенько к нему присмотрится, с НФД будет покончено и с памятью о Карлосе и о ком-либо еще тоже». При этой мысли сердце у нее свинцово ухнуло раз или два. «О, Нед, — думала она, — как ты мог!!!» Она постаралась осознать, что подразумевает, но почти тут же мысленно отпрянула. «Я несчастна, — думала она. — Такой несчастной я уже много, уйму лет не была».

— Интересно, — спросил вдруг у ее уха голос Аллейна, — как расшифровываются инициалы НФД? Они как будто отзываются чем-то в моей дырявой памяти, но я никак не выужу. Откуда, по-вашему, «НФД»? — Она не ответила, и он через минуту продолжил: — Хотя погодите-ка. Кажется, вы что-то говорили про журнал, который читали перед тем, как пойти в кабинет к лорду Пастерну? «Гармония»? Так ведь? — Он повернулся на нее посмотреть, и она кивнула. — И ведущий той «поплачь в жилетку» колонки называет себя Наставник, Философ и Друг? Как он подписывает свои рецепты лучащейся жизни?