Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

– Вы помните, что написали это письмо, хотя не помните даты?

– Ну да, – ответил Кеннет. – Я бранил себя за это письмо с тех пор, как узнал об убийстве. Джайлс, разве я не говорил тебе, что этот мерзавец сохранил мое письмо?

– Помните, что написали ему второе письмо – предположительно получив его отказ послать вам какие-то деньги?

Кеннет нахмурился:

– Нет, боюсь, что не помню. Я написал еще одно письмо?

Суперинтендант раскрыл блокнот и достал из него лист бумаги.

– Это не оно, мистер Верекер?

Кеннет подался вперед, чтобы заглянуть в него, и расхохотался.

– О господи, да! Прощу прощения! Я совершенно о нем забыл.

– Вы со злости написали единокровному брату, что вам доставит громадное удовольствие свернуть ему шею…

– Гнусную шею, – поправил Кеннет.

– Да, вы употребили слово «гнусную». Ваше желание было таким сильным, что вы написали о нем, а потом совершенно об этом забыли?

– Забыл о том, что написал, – ответил Кеннет. – О желании свернуть ему шею не забывал. Не настолько плохая у меня память.

– Так. То есть у вас это острое желание сохранялось?

Джайлс сделал легкий предупреждающий жест, но Кеннет заговорил раньше:

– Оно напоминало о себе всякий раз, когда я вспоминал о единокровном. Но это было только прекрасной мечтой. Я не мог этого сделать. Арнольд был так силен, что в одиночку я бы с ним не справился.

Возникла краткая пауза. Потом суперинтендант сказал:

– Понятно. Кажется, вы говорили, что собираетесь жениться? – Кеннет кивнул. – Давно вы заключили помолвку, мистер Верекер?

– Месяца три назад.

– Можно спросить, когда вы собираетесь вступить в брак?

– Думаю, что нет, суперинтендант, – сказал Джайлс, повернувшись и задев плечами облицовку камина.

– Вы должны давать своему клиенту те советы, какие сочтете нужным, мистер Каррингтон, но этот вопрос будет задан.

– Пусть спрашивает о чем хочет, – сказал Кеннет. – Не возражаю. Я ничего не имею против полиции. Я не знаю, когда вступлю в брак. У моей невесты есть религиозные предрассудки.

– Что-что? – переспросил удивленный суперинтендант.

Кеннет рассеянно махнул трубкой.

– Религиозные предрассудки. Почтение к мертвым. Она против того, чтобы «с похорон на брачный стол пошел пирог поминный». «Ромео и Джульетта», – добавил он.

– «Гамлет», – холодно поправил суперинтендант.

– Все равно Шекспир.

– То есть ваша невеста хочет отложить бракосочетание до тех пор, когда кончится траур?

– Нет. Она прекрасно знает, что я не стану носить траура.

– Мистер Верекер, вы до субботы назначали дату бракосочетания или нет?

– Нет.

– Хочу задать вам очень прямой вопрос, который не понравится вашему адвокату, – сказал Ханнасайд с легкой улыбкой. – День свадьбы не назначен из-за денежных затруднений?

– Не нужно беспокоиться о моем адвокате, – дружелюбно заметил Кеннет. – Раз все так очевидно, я не буду этого отрицать. Дело в деньгах. Моей невесте не нравится квартира в задней части дома на третьем этаже. Хотя теперь, со смертью Арнольда, этот вопрос отпадает.

– Конечно, – уверенно согласился Джайлс. – Такая квартира далеко не дом на Итон-плейс.

Кеннет вынул изо рта трубку.

– Пусть все сразу будет ясно. Ничто не заставит меня жить в этом шикарном особняке или хотя бы в похожем на него! Это окончательно, и можешь передать это Виолетте вместе с моими поздравлениями.

– Хорошо. А где ты собираешься жить?

– Там, где живу. Если Виолетта хочет жемчужных ожерелий, парчовую постель и «роллс-ройс», она их получит, но это все. Я категорически отказываюсь менять свои привычки. – Кеннет встал и откинул локон со лба. – Еще можешь сказать ей, – продолжил он, и глаза его ярко вспыхнули, – что эти руки, – он раздвинул пальцы вытянутых рук, – стоят больше всех паршивых денег Арнольда, и когда память о нем исчезнет в веках, люди все еще будут говорить обо мне!

Чарлз Каррингтон посмотрел на Ханнасайда: как тот воспринял эту неожиданную вспышку. Ханнасайд пристально смотрел на Кеннета, не произнося ни слова. Кеннет с вызовом смотрел на своих собеседников.

– Вот чего вы еще не поняли! – заговорил он. – Я мог бы убить Арнольда, потому что ненавидел его, терпеть не мог его жадность и вульгарный вкус, но не ради паршивых двухсот пятидесяти тысяч фунтов!

– Вам не нужны его двести пятьдесят тысяч фунтов? – небрежно спросил Ханнасайд.

– Не задавайте нелепых вопросов, – огрызнулся Кеннет. – Конечно, нужны! Кто бы от такого отказался?

Ханнасайд встал.

– Из моих знакомых никто, это уж точно. У меня пока больше нет вопросов, как нелепых, так и не очень.

– Отлично, – подвел итог Кеннет. – Тогда я ухожу. Джайлс, не забудь заглянуть вечером. И помни об угрожающей мне нищете! По словам Мергатройд, она уже у двери. До свидания, дядя. Передавайте привет тете Дженет.

– Мне тоже нужно идти, – сказал Ханнасайд, когда за Кеннетом закрылась дверь. – Мистер Каррингтон, я могу поступать с этим письмом так, как сочту нужным?

Чарлз Каррингтон кивнул:

– Будьте благоразумны, суперинтендант. По-моему, это качество вам присуще.

Ханнасайд улыбнулся.

– Надеюсь, – сказал он и обратился к Джайлсу: – Надеюсь увидеться с вами завтра на дознании.

Джайлс протянул ему руку:

– Я непременно приду.

Ханнасайд обменялся с ним рукопожатием и тепло, по-дружески посмотрел на молодого человека.

– Если обнаружится что-то интересное, я вам сообщу.

Как только он вышел, Чарлз Каррингтон отодвинулся от письменного стола вместе с креслом.

– Так, так, так, – произнес он. – Это, конечно, пустая, но забавная трата моего времени.

– У меня было желание попросить Кеннета поискать другого адвоката, – проворчал Джайлс.

Чарлз Каррингтон вновь принялся рыться в ворохе бумаг на столе.

– Чепуха! – воскликнул он. – Этот парень либо неисправимо правдивый юный осел, либо блестящий актер. Джайлс, он заставил твоего суперинтенданта поломать голову. Более того, и тебя тоже. Как ты думаешь, он совершал это убийство или нет.