Убийство в музее восковых фигур

— Пожалуйста, мсье, умоляю вас! Она ничего об этом не знает…

— Старый дурень! — выпалила девица. — Не встревай не в свое дело. Я сама как-нибудь разберусь.

Он беспрекословно повиновался, замычал и принялся разглаживать белые усы и бакенбарды с выражением гордости за свою дочь и взглядом умоляя ее о прощении.

— Итак, мадемуазель, имя Клодин Мартель вам что-нибудь говорит?

— Мсье, по-моему, у вас сложилось ложное представление, будто я знаю и запоминаю не только внешность, но и имена всех случайных посетителей.

Бенколен наклонился к ней:

— Почему вы полагаете, что мадемуазель Мартель была посетительницей музея?

— Вы же сами сказали, — мрачно ответила девица Огюстен, — что она здесь.

— Она была убита между домами, в проходе, ведущем на улицу, — сказал Бенколен, — и вполне вероятно, ни разу в жизни не посещала ваш музей.

— О! В таком случае, — девушка пожала плечами и потянулась за шитьем, — нас можно оставить в покое.

Бенколен задумчиво достал сигару, нахмурил брови. Казалось, он размышляет над последним замечанием мадемуазель. Мари же принялась за работу. Она улыбалась так, будто выиграла трудную схватку.

— Мадемуазель, я попрошу, чтобы вы немного погодя взяли на себя труд взглянуть на тело. Мои мысли все время непроизвольно возвращаются к нашей беседе здесь чуть раньше.

— Да?

— Беседе об Одетте, юной даме, тело которой мы нашли в Сене.

Отбросив рукоделие, она стукнула ладонью по столу и воскликнула:

— Что за свинство! Почему нас не оставляют в покое? Я уже сказала все, что знаю.

— Насколько мне помнится, капитан Шомон и я попросили вас описать внешность мадемуазель Дюшен. По причине слабой памяти или чего-то еще ваше описание оказалось неточным.

— Я уже сказала! Возможно, была ошибка. Вероятно, я думала о ком-то другом. Да, о другом…

Бенколен закончил разжигать сигару и помахал в воздухе спичкой, гася пламя.

— Верно, совершенно верно, мадемуазель. Выдумали о другой персоне. Мне кажется, вы вообще никогда не видели мадемуазель Дюшен. Вас совершенно неожиданно попросили дать описание. Вы рискнули: отвечали быстро, создавая портрет человека, который все время был у вас на уме. Именно это и вынуждает меня полюбопытствовать…

— Я слушаю.

— …полюбопытствовать, — задумчиво протянул Бенколен, — почему этот образ поселился в глубине вашего сознания. Короче говоря, каким образом вам удалось дать нам столь точное описание внешности мадемуазель Клодин Мартель?

Глава 4 КАК МАТЕРИАЛИЗОВАЛСЯ НЕКИЙ МИФ

Бенколен точно рассчитал удар. Это было заметно по едва дрогнувшим губам, прервавшемуся дыханию и остановившемуся взгляду — мадемуазель Огюстен мысленно пыталась найти выход из создавшегося положения.

— Простите, мсье, — сказала она, искусственно рассмеявшись, — но я не уловила всей глубины вашей мысли. Описание, которое я дала, подходит множеству людей.

— Означают ли ваши слова признание того факта, что вы никогда не видели мадемуазель Дюшен?

— Я ничего не признаю и хочу лишь сказать, что описание соответствует внешности многих тысяч женщин…

— Но одна из них мертва и находится в этом доме.

— …и то, что мадемуазель Мартель по чистой случайности оказалась похожа на нарисованный мною портрет, не что иное как совпадение.

— Поосторожнее! — бросил Бенколен, предостерегающе помахивая сигарой. — Откуда вы знаете, как выглядела мадемуазель Мартель? Вы же пока ее не видели.

Лицо девушки залила краска гнева, и вовсе не потому, что ее в чем-то обвиняли, а потому, что Бенколен сумел запутать ее и сбить с толку. Ее вывело из себя то, что кто-то мог манипулировать словами быстрее, чем она. Мари Огюстен отбросила ладонью волосы назад и сказала ледяным тоном:

— Не кажется ли вам, что вы излишне долго отрабатываете на мне свои полицейские трюки? Я сыта ими по горло!

Бенколен с отеческим видом покачал головой. Это лишь усилило ее раздражение. Сыщик излучал ласку и доброжелательность.

— Я сочувствую вам, мадемуазель. Но увы, есть еще ряд моментов, которые мне хотелось бы обсудить вместе с вами. Мы не можем вот так просто расстаться.

— Ну что же, вы — полицейский, и все права за вами.

— Именно, мадемуазель, именно. Итак, к делу. Полагаю, мы с полным основанием можем допустить, что между гибелью Одетты Дюшен и смертью Клодин Мартель имеется связь, и притом весьма тесная. Но здесь на сцену вступает третья дама — фигура гораздо более загадочная, нежели первые две. Она своего рода призрак в этом музее. Я имею в виду женщину, лица которой никто не видел, которая носит мех вокруг шеи и коричневую шляпку. Обсуждая с нами этот вопрос, ваш батюшка выдвинул интереснейшую гипотезу.

— Матерь Божья! — сердито воскликнула девушка. — Неужели вы слушаете чепуху, которую несет этот выживший из ума старый олух? Ну-ка выкладывай, папа! Ты делился с ними всеми своими бреднями?

Старик вдруг напыжился и попытался заговорить с комичным достоинством:

— Мари, не забывай — перед тобой отец! Я лишь сказал им то, что считаю истиной.

Впервые на ледяном лице дочери промелькнуло нечто похожее на нежность. Тихонько подойдя к отцу, она обняла его за плечи и, заглянув в глаза, промурлыкала:

— Послушай меня, папочка. Ты очень устал. Иди к себе и приляг. Отдохни. Эти господа больше не собираются с тобой беседовать. Я сама расскажу им все.

Она бросила вопросительный взгляд на Бенколена. Тот утвердительно кивнул.

— Ну, коли так, — нерешительно произнес старик, — если господа не возражают. Для меня это удар. Страшный удар. Не помню, когда еще я был так огорчен. — Он вяло махнул рукой. — Сорок два года… — Голос его окреп. — Сорок два года мы имели высокую репутацию и незапятнанное имя. Репутация так много значит для меня. Да…

Послав нам извиняющуюся улыбку, мсье Огюстен повернулся и неуверенно, как бы ощупью, направился к затененной части комнаты. Спина его сгорбилась, плечи поникли, голова склонилась на грудь. Запыленная лысина чуть покачивалась в свете лампы. Через несколько секунд он растаял в темноте среди белоснежных кружевных салфеточек, наброшенных на пухлые, набитые конским волосом спинки кресел.

Мари Огюстен глубоко вздохнула.

— Я готова, мсье.

— Итак, вы утверждаете, что женщина в коричневой шляпке является мифом?