Убийство в Орсивале

— Подойдите сюда, Робело.

Одним взглядом Лекок оценил этого человека.

Знахарь с улыбками и поклонами сделал несколько шагов по гостиной.

— Я хочу поздравить вас с успехом, — обратился к нему Планта. — Ваше кровопускание господину Куртуа достигло цели. Удар вашего ланцета спас ему жизнь.

— Весьма возможно… — ответил знахарь.

— Господин Куртуа щедр. За эту великую услугу он отблагодарит вас.

— Я ничего не требую. Слава богу, я ни в чем не нуждаюсь. Заплатят, сколько следует за кровопускание, — и на том спасибо!

— Я знаю, что вы очень искусный и опытный человек. Доктор Жандрон, у которого вы служили ранее, расхваливал мне ваши познания.

Знахарь нервно передернул плечами, едва заметно, но это все-таки не ускользнуло от взгляда отца Планта.

— Да, — продолжал отец Планта, — милейший доктор доказывал мне, что никогда еще не встречал в своей лаборатории такого внимательного ученика, как вы. «Робело, — сказал он, — имеет необычайную способность к химии. Он лучше меня разбирается в самых трудных комбинациях».

— Я старался. Притом мне хорошо платили, и я всегда любил науки.

— Вы прошли у доктора Жандрона отличную школу, Робело. Его изыскания чрезвычайно интересны. А его работы и опыты с ядами прямо-таки замечательны.

Беспокойство, мало-помалу овладевающее знахарем, начинало становиться заметным. Его взгляд забегал.

— Да, — ответил он. — Я присутствовал при любопытных опытах.

— А теперь вы даже обрадуетесь, — сказал отец Планта. — На днях доктор собирается совершить одно дело и пригласит вас к себе в помощники.

— Я всегда к услугам моего бывшего хозяина, только бы я был ему нужен.

— Вы будете ему нужны, уверяю вас. Интерес громадный, и дело очень трудное. Вскрывать труп Соврези.

Робело, без сомнения, был готов к чему-то страшному. Но имя Соврези ударило его точно обухом по голове, и смущенным голосом он проговорил:

— Соврези!..

— Да, — продолжал отец Планта. — Соврези эксгумируют. Подозревают, — а ведь юстиция всегда что-нибудь подозревает, — что он умер не совсем естественной смертью.

Знахарь ухватился за стену, чтобы не упасть. Но, сделав над собой героическое усилие, он взял себя в руки и сохранил спокойствие.

— Юстиция может ошибаться, — ответил он, а затем прибавил, искривив губы в улыбке: — Госпожа Куртуа не выходит, меня дома ждут. Имею честь кланяться, господин мировой судья. Честной компании мое почтение!

Робело вышел, и тотчас же послышались его шаги по песку. Он шел, покачиваясь из стороны в сторону, как пьяный.

Когда знахарь удалился, Лекок подошел к отцу Планта и снял перед ним шляпу.

— Вам и карты в руки, — сказал он. — Преклоняюсь перед вами. Вы похожи на моего учителя, великого Табаре. Но пока вы здесь разговаривали с этим бездельником, я тоже не терял времени зря. Я все оглядел, посмотрел под столами и диванами и нашел этот обрывок бумаги.

— А ну-ка покажите.

— Это конверт от письма Лоранс. Вы знаете, где обитает ее тетушка, к которой она поехала погостить?

— Да, в Фонтенбло.

— Отлично. Этот конверт со штемпелем «Париж. Почтовое отделение Сен-Лазар». Но одного штемпеля, конечно, еще мало…

— А все-таки это указание.

— Не совсем… Я позволю себе прочитать письмо Лоранс, которое оставлено здесь, на столе.

Отец Планта недовольно нахмурил брови.

— Да, это неделикатно, — продолжал Лекок, — но цель оправдывает средства! Что делать? Милостивый государь, вы прочитали это письмо, но обдумали ли вы его почерк, взвесили ли вы слова, из которых построены фразы?

— Ах, — воскликнул судья, — я не обманулся! Вас поразила та же самая идея, что и меня!

И в порыве надежды он схватил сыщика за руки и пожал их так, точно был его закадычным другом.

Они принялись за письмо, но в это время на лестнице послышались шаги. Доктор Жандрон показался на пороге.

— Куртуа уже лучше, — сказал он. — Он почти заснул.

— Значит, нам здесь больше нечего делать, — ответил ему мировой судья. — Пойдемте, а то господин Лекок умирает с голоду.

И он повлек своих гостей к себе.

А агент тайной полиции сунул письмо несчастной Лоранс и конверт себе в карман.

X

Всю дорогу они молчали, а когда сели за обед, то он должен был бы пройти более оживленно, но по какому-то молчаливому соглашению доктор, Лекок и отец Планта избегали даже намеков на события, произошедшие в течение дня. А доктор Жандрон затруднился бы сказать, что он ел.

Когда обед был завершен, отец Планта стал выказывать признаки беспокойства по поводу того, что около них суетились слуги. Он подозвал к себе экономку.

— Приготовьте нам кофе в библиотеке, — сказал он ей, — и затем вы свободны. Можете уходить куда вам угодно. Передайте это и Луи.

— Но ведь господа не знают, где их комнаты, — возразила экономка, разочарованная тоном своего господина, исключавшим всякую возможность пошпионить. — Быть может, им что-нибудь понадобится.

— Я сам проведу гостей, — сухо ответил мировой судья, — а если им чего-нибудь не хватит, то все устрою.

Она повиновалась, и все перешли в библиотеку.

Отец Планта достал ящик сигар и предложил гостям.

— Вам, господа, можно поспать, — обратился к друзьям Лекок, — а я вынужден всю ночь не смыкать глаз. Масса писанины. Кроме того, мне нужны кое-какие сведения от господина мирового судьи.

Отец Планта в знак согласия кивнул головой.

— Нам нужно сделать выводы, — продолжал агент тайной полиции, — и подвести итог всем нашим исследованиям. Все ясные факты еще далеко не достаточны для того, чтобы пролить свет на это дело. С такой загадочностью я не встречался уже давно. Положение из опасных, и время не терпит. От наших способностей будет зависеть участь многих невинных. У нас одна версия, у господина Домини — другая, и эта другая основана именно на материальных результатах следствия, тогда как наша состоит из одних лишь предположений, о которых еще можно поспорить.

— Мы имеем в своем распоряжении гораздо больше, чем предположения, — ответил мировой судья.

— Я того же мнения, — добавил и доктор, — но нужны доказательства.

— И я докажу, черт их подери! — воскликнул Лекок. — Дело запутанное, трудное — тем лучше! Если бы оно было простым, то я вернулся бы в Париж и завтра прислал бы сюда кого-нибудь из своих подручных. Экая невидаль легкие ребусы! Для меня необходимы загадки неразрешимые, чтобы над ними стоило поломать голову. Чтобы показать силу, нужна борьба. Мне нужны препятствия — и я их устраню.