Убийство в пансионате

– Ну, как к себе домой, - сказала Алла Геннадьевна с неприязнью оттого, что юноша медлил с сообщением, и от страха сообщение услышать.

Юноша вновь огляделся, теперь ища, где присесть, но одна табуретка была покрыта салфеткой, и на ней стояли вино и посуда, на другой лежали глаженые вещи (в шкафу не было полок, лишь палка для вешалок); присесть на кровать без приглашения юнец, видимо, не решался, а Алла Геннадьевна молчала, не нравился ей этот парень, что для приличия не сказал от порога даже краткое "Можно", а прошел в комнату, как с ордером на обыск и арест.

Перестав озираться в поисках несуществующего стула, юноша строго посмотрел на стоявшего у входной двери Василия Викторовича, затем на стоявшую у балконной двери Аллу Геннадьевну, и, быстро поворачивая голову то к одному, то к другому, спросил тоном, что так и называется: прокурорским:

– Что вы знаете об убийстве Зотовой Анастасии Федоровны?

Оба в ответ молчали, и смотрели не на следователя, а друг на друга, и каждый думал, что он впервые слышит это имя, но, может быть, она знакомая другого или близкая родственница, которую всегда называли домашним именем, скажем, тетя Ната.

Андрей Андреевич с удовлетворением оглядел чету, застигнутую им явно врасплох, и спросил строго:

– Убили вчера вечером, ориентировочно часов в двадцать. Где вы были в это время?

И снова ответом ему было молчание. Они даже не пытались ввести его в заблуждение, сказать, что были, скажем, в холле, смотрели телевизор, или играли в карты в соседнем номере.

Андрей Андреевич подошел к балконной двери, осмотрел вид из окна, потом резко развернулся и спросил с усмешкой:

– Убили у вас за стенкой, а вы не слышали? И ничего не знаете? И сказать вам нечего?

Алла Геннадьевна, что только что шагнула от балконной двери, чтобы беспардонный юнец не коснулся ее, молча опустилась на кровать. Слава богу, дома все в порядке. Убили кого-то здесь. Здесь? Убили?! Он что, шутит? Кого убили? Зотову? Какую Зотову? За стенкой? За какой стенкой? Во дворе? Или здесь, за стенкой? За какой? За той, где кровать Василия? Или за той, где ее кровать? Убили в соседнем номере? И ранним вечером, можно сказать, посредине дня, и не в темном проулке, а, можно сказать, дома? А как же они ничего не слышали? Если бы кто-нибудь закричал, Василий бы:

Алла Геннадьевна даже забыла, что после обеда их не было в номере.

Убили?
– думала Алла Геннадьевна.
– Прямо в номере? Даже не на улице, куда вечером одной страшно выйти и за хлебом. Убили дома. За что? Зотову? Кто такая Зотова? Кто же жил за стенкой? За той, где кровать Василия, номер, кажется, вообще пустует. А за этой... кто-то жил.

Алла Геннадьевна вспомнила лица женщин, она их всех встречала за обедом. И кого-то из них уже нет? И еще этот юнец. Этот тон. Мало того, что ты беззащитна в своей стране, как бездомный котенок, так ты же еще и оправдывайся.

Алла Геннадьевна почувствовала, как голова ее обтягивается, сжимается то ли тисками, то ли обручем, ах, не все ли равно.

Василий Викторович глянул на посеревшее лицо жены, шагнул к следователю и, тесня следователя к дверям, сказал грубовато:

– Нас не было в пансионате. Вернулись к десяти.

– И это кто-то может подтвердить?
– стараясь остаться в комнате, спрашивал Андрей Андреевич.
– Вас кто-нибудь видел в коридоре?

– Вахтер. Или администратор. Кто-то внизу. Она нам открыла. Дверь была закрыта.

– А кто видел, как вы уходили?

Василий Викторович пожал плечами:

– Не знаю. Все видели. Обед. Кто-то был в столовой, кто-то в холле. И во дворе курили.

У дверей следователь спросил помягче:

– Вам ничего не показалось странным? Что вы увидели внизу?

– Ничего, - сердито ответил Василий Викторович и оглянулся на жену.

Следователь тут же сделал шаг назад, в глубь комнаты и спросил у Аллы Геннадьевны:

– А вы?

Василий Викторович взял следователя за локоть и шагнул к двери:

– Она была со мной. Мы поднялись сразу в номер и больше не выходили.

– Света не было в холле, только настольная лампа, - неожиданно не только для Василия Викторовича, но и для себя заговорила Алла Геннадьевна. Она отчетливо вспомнила полумрак холла, и свет за конторкой, что освещал лишь кусок дерева.
– Телевизор работал, негромко. Шла программа "Время". Но телевизор никто не смотрел. (Откуда я знаю?
– изумилась Алла Геннадьевна, ведь в холле было темно.)

– Но ведь в холле было темно, - сказал юноша.

– Не знаю, - медленно ответила Алла Геннадьевна.
– Но там не было никого.
– Пустой холл и взъерошенная женщина-администратор...

– Что-то показалось вам странным?

– Странным была закрытая дверь. Даже в институтском общежитии ее закрывали в одиннадцать вечера. Хотя... в нашей стране, в наше время...

– Что вы хотите этим сказать?

– Что, возможно, администратору просто страшно сидеть в холле одной при открытой двери, куда любой может войти. И вошел, - добавила Алла Геннадьевна, и голос ее дрогнул. И администратор долго, очень долго не шла на стук, вспомнила Алла Геннадьевна, но говорить об этом следователю не стала: там, на первом этаже, медицинские кабинеты. Может быть, администратор была в одном из них, и не одна.

– А дальше? На этаже?
– гордый, что сумел разговорить молчавшую чету, спрашивал Андрей Андреевич.

– Не знаю, - неуверенно сказала Алла Геннадьевна. Она сомневалась, может ли она не говорить следователю про долгий стук в дверь? Помогает она скрыться убийце или спасает от пересудов одинокую женщину?
– А в коридоре не помню. Кажется, в коридоре было тихо. И в номере. И вообще. Она вышла на балкон... Да, она сняла купальник с веревки. И Василий вышел на балкон, скормил австралийский сервелат псу. Требовал голоса, и тот гавкал. А в это время в метре от них... лежала...
– Алла Геннадьевна почувствовала дурноту, и, поднеся ладонь ко рту, побежала в ванную.

И Василий Викторович взял следователя за плечи и вытолкнул в коридор, и вышел следом, плотно прикрыв за собой дверь.

8. В коридоре разговаривать было несолидно, но настаивать на продолжении разговора в номере Андрей Андреевич не стал. У него не было никаких оснований подозревать эту, если уж не пожилую, то, во всяком случае, пожившую пару в преступлении. Сомнения шевельнулись в нем позже, когда пара отреагировала на его визит, как он считал, неадекватно, а начал он свой обход с них, как с главных свидетелей. Они жили в соседнем номере, имели общий балкон с убитой, а балконные двери в обоих номерах были незакрыты, и они должны были видеть многое, а слышать - все. Даже если их не было в пансионате в момент свершения преступления (проверить их алиби несложно), то и в таком случае они должны были видеть убитую. У нее в номере горел свет, и, если они выходили на балкон, разве могли они не посмотреть в открытую дверь соседнего номера? Это же элементарная человеческая реакция. А, посмотрев, не могли не увидеть, что Зотова лежит на полу. И никому не сообщили? Почему? Женщину его приход испугал. И расстроил. С какой бы стати ей так расстраиваться и переживать из-за чужой одинокой старухи? Надо уточнить, не была ли закрыта дверь номера Зотовой изнутри, когда горничная обнаружила ее тело. Если дверь была закрыта, войти в номер Зотовой могли только через балконную дверь, то есть через номер этой пары. У Андрея Андреевича опять шевельнулись подозрения: кто дал убийце ключ от номера Клиновых? Кто-то из них? персонал?