Убийство в сливочной глазури

— Правильно. А мне пока чем заняться?

— Напечатай фотографии. Это тоже очень важно. Может, мы заметим, что упустили, пока были у Нетти. И постарайся найти что-нибудь в Интернете, если останется время.

— Конечно. — Норман свернул к «Корзине печенья» и припарковался между грузовичком Ханны и старенькой машиной Лайзы. — Все думают, что я еще в Сиэтле, так что вместо меня в клинике потеет доктор Беннет. Что я должен искать?

— Хорошо бы распечатать статьи из «Лейк-Иден Джорнал», посвященные смерти Джейми. И такие же статьи из «Энн Арбор».

— Зачем нам «Энн Арбор»?

— Джейми погиб, когда был в Мичиганском университете.

— Ладно. Посмотрю, что там есть. Его полное имя Джейми или Джеймс?

— Попробуй оба. Все называли его Джейми, но его полное имя Джеймс, как у шерифа Гранта. — Тут в голове Ханны мелькнула догадка. — Подожди, значит, можно просто напечатать в строке поиска имя?

— Ну да. Если, конечно, знаешь, где искать.

— А ты знаешь?

— Я на этом собаку съел. У меня есть доступ к нескольким базам данных, из которых можно выжать массу информации.

Ханна задумалась. Если она сейчас рискнет и попросит Нормана об одном деле, то раскроет секрет Делорес. И будет распоследней свиньей. Но лучше уж быть распоследней свиньей, чем потом рвать на себе волосы из-за того, что не сумела защитить родную мать от Ромео-жулика.

— Так о чем ты хочешь узнать, Ханна? — повторил Норман, чтобы прервать ее молчание.

— Уинтроп Харрингтон Второй.

— Что-о?

— Его так зовут. Мне нужно, чтобы ты проверил для меня это имя.

— Ладно. А кто это?

— Это я и собираюсь узнать, — сказала Ханна, глядя через плечо на Нормана. Ему можно было доверять. Стоит только сказать Норману, что это частное дело, и он будет нем, как могила. — Может, у меня слишком богатое воображение, но, по-моему, этот человек — жулик. И все идет к тому, что скоро он станет моим новоиспеченным отчимом.

Утро Хэллоуина началось с пронзительного вопля, который раздался минут на десять раньше, чем прозвонил будильник Ханны. Мойше проголодался и не собирался страдать в одиночестве. Успев проснуться лишь наполовину, Ханна сунула ноги в тапочки и побрела в кухню. Если с утра пораньше предстоит варить говяжью печень, лучше делать это в полубессознательном состоянии.

Включив конфорку, Ханна поставила на плиту кастрюльку с водой, приготовленной еще с вечера. Пока закипала вода, Ханна налила себе кофе. Побросала в кастрюлю заранее нарезанную печень. Когда куски печени приобрели неприятный серый цвет, она вывалила их на сковороду с оливковым маслом и всем остальным, что полагалось по рецепту.

Не прошло и пяти минут, как омлет Мойше был готов. Ханна переложила его в кошачью миску, выключила плиту и налила себе вторую чашку кофе. Потом присела за кухонный стол, спиной к своему кулинарному шедевру. От аромата вареной печени натощак желудок судорожно сокращался. И как это Ханна могла равнодушно выслушивать жалобы Андреа на токсикоз? Если эта тошнота хоть немного похожа на ту, ее сестра настоящая мученица.

Мойше слопал завтрак за несколько минут — на это у него ушло примерно в четыре раза меньше времени, чем понадобилось Ханне для приготовления этой бурды. Тут была какая-то несправедливость. Ханна собрала кастрюлю, в которой варила печень, сковородку, в которой жарила омлет, и миску Мойше и запихнула их в посудомоечную машину. В ней уже было полно посуды со вчерашнего вечера. Там был ковшик, в котором она варила рис. Были миска и венчик от кухонного комбайна, в котором она измельчала скорлупу от яиц и взбивала сами яйца. Еще там был нож, которым она резала-печень. Вместе с контейнерами, куда она убрала яйца и рис на ночь в холодильник, получилось, что посудомоечная машина до отказа набита посудой, которая понадобилась, чтобы приготовить завтрак бедному котику. Ханна добавила моющей жидкости, нажала на «старт» и некоторое время стояла рядом, качая головой. Бред какой-то! По утрам Ханна никогда не завтракала дома, и перед уходом на работу ей оставалось вымыть лишь кружку из-под кофе. И вот сейчас пять утра, а она уже стоит на кухне перед посудомоечной машиной, битком набитой кастрюлями, перепачканными ради завтрака Мойше!

Зазвонил телефон. Прежде чем снять трубку, Ханна налила себе еще кофе. Звонить в такую рань мог только один человек. Делорес хотела отчитаться о проделанной работе. Когда Ханне не удалось выяснить у семьи и друзей Лонни, куда тот уехал в отпуск, она пустила в дело тяжелую артиллерию. Делорес и Кэрри пообещали ей определить местонахождение Лонни с помощью «сарафанного радио» Лейк-Иден.

— Привет, мам, — сказала Ханна в телефонную трубку. Такое начало разговора уже стало традицией. Ханна знала, что если она вдруг просто скажет «алло», то Делорес не сможет ее отругать — а без этого им и разговор не в радость.

— Ханна, ну почему ты все время так отвечаешь? А если это звоню не я?

— Тогда я бы сказала: «Извините, я думала, это мама». А мне бы ответили: «Ничего страшного». И попытались бы навязать какую-нибудь покупку.

Делорес рассмеялась.

— И все-таки… не надо так делать. Только представь себе, в какую неловкую ситуацию ты бы себя поставила, если бы это оказался кто-то очень важный, а ты бы назвала его мамой.

— А ты разве не важная?

— Конечно, важная. Но ты только представь себе… ну, ладно. Можешь не представлять, — вздохнула Делорес. — Как у тебя дела, дорогая?

— Не спрашивай. Знаешь такое выражение: «Проснись, чтоб нюхать розы»?

— Да, милая, что-то такое я слышала.

— Сегодня мне лучше сказать: «Проснись, чтобы нюхать вареную говяжью печенку».

— Печенку?

— Да, доктор Боб посадил Мойше на новую диету. Я только что приготовила ему завтрак, и теперь в кухне жуткая вонь.

— Нужно открыть окна, милая. И побрызгать везде тем освежителем воздуха, который я тебе подарила. С ароматом английского сада.

— Ага, — поморщилась Ханна. Освежителем она уже пробовала пользоваться. Если производитель не ошибся и в английских садах действительно так пахнет, ее в такой сад ни за какие коврижки не заманишь.

— Я всегда так делала, когда на День святого Патрика твой отец готовил солонину с тушеной капустой, — продолжала Делорес. — Никому она не нравилась, но он все равно готовил ее каждый год.

Ханна засмеялась. Делорес говорила правду. Большая часть капусты с солониной отправлялась прямиком в мусорное ведро, а не в их животы. Для Ханны дело было не в еде, а в самом празднике, который ей очень сильно нравился. В такой день, как говорил ее отец, все немного ирландцы.

— Мама, тебе удалось узнать что-то про Лонни?

— Не так уж много, — Делорес вздохнула так тяжело, что в трубке затрещало. — Бриджет даже не знает, куда он поехал. Она посоветовала спросить у Рика.

— Ну и?

— Ну и Рик тоже ничего не знает, но думает, что Лонни уехал встретиться с девушкой.

— Это Лонни ему так сказал?

— Нет, но он не хотел сообщать, куда едет. А раз Лонни всегда Рику все рассказывал, то он и решил, что тот уехал встретиться с девушкой.

— Правдоподобно. — Ханна откинулась на спинку стула и отхлебнула еще кофе. — И кто же эта девушка?