Убийство в стиле эссе

В очередной раз прихлопнув зазвонивший телефон, Виктор Николаевич включил автоответчик, запер дверь, достал стопку лощеной японской бумаги, как всегда, отметив ее прелестный вид.

Итак, «Шмаков» — вывел Ляхов крупно посередине листа, а чуть ниже и сбоку написал помельче: «Круг друзей». Да нет у него друзей. Нелюдим. «Круг приятелей»? Ограничен. Да и приятелей у него нет. «Круг знакомых» — ограничен весьма. Конечно, кто его знает, чем этот неудачник занят вне службы, но роман написан публицистом, даже литератором, и литератором, Ляхов готов это признать, не лишенным дарования. Так что круг сжимается, как шагреневая кожа.

Виктор Николаевич почувствовал приятный зуд, и в голове его уже складывались фразы, абзацы, блоки, осталось — вставить фамилии.

Ляхов взял чистый лист, нарисовал черным фломастером круг, внутри круга написал красным фломастером большую «Ш». Три стрелки черным фломастером показали направление поиска: редакция, приработок (газеты и журнальчики, где изредка появлялись опусы Шмакова), сокурсники.

Виктор Николаевич подумал и начертил четвертую стрелку, запасную, на непредвиденный контакт Шмакова, что может открыться в процессе расследования.

Первая версия и, пожалуй, основная — редакция. Ляхов вновь почувствовал охотничий зуд: кто же из коллег смог и роман написать лихо, и маску незнания носить долго?

Ляхов взял чистый лист, нарисовал синим фломастером квадраты, мелко вписал шариковой ручкой названия отделов.

Первый квадрат — отдел, где работает Шмаков.

Виктор Николаевич откинулся на спинку кресла и, глядя на план расследования, стал мысленно рассуждать.

Пожалуй, Першин знаком со Шмаковым ближе других. Возможно, и в квартиру заходил. Скажем, проведать больного. Но… Ляхов представил Першина и поморщился: нет в этом лице никакой авантюрности, никакого азарта. Хотя, конечно, в тихом омуте… И зацепка может оказаться в самом непредвиденном месте — пренебрегать нельзя ничем.

Виктор Николаевич шагнул к двери, на ходу остановился у шкафа, вновь отметил красивое сочетание шоколадной шеи и бежевого воротника и пошел в отдел Першина.

* * *

Жалюзи в кабинете Першина были открыты, и на полу и на мебели лежали солнечные блики. В воздухе носилась пыль. Попадая в поле компьютеров, пыль кидалась в стремительный коловорот.

Першин вскинул голову, глянул на входившего в кабинет Ляхова, и озабоченность на лице Владимира Иларионовича сменили интерес и радушие.

Першин приподнялся, протягивая руку; Ляхов ответил крепким рукопожатием, наблюдая, как эффектно выглядит его загорелая рука рядом с бледной рукой Першина.

Обернулся к Шмакову. Тот правой рукой рылся в папке, левой стучал по клавишам. Угрюмая физиономия Шмакова источала недовольство: печатать левой рукой было неудобно. Сидел Шмаков сгорбившись, вытянув левую ногу под столом и обхватив правой ножку стула.

Ляхов, улыбаясь, осмотрел обе ноги Шмакова, потом скользнул взглядом по темным волосам Антона, что были старательно зачесаны к щекам, и, протягивая руку, сказал весело:

— Ну, здравствуй, герой.

Шмаков глянул исподлобья, удивленно буркнул: «Привет. Как съездил?» и протянул Виктору Николаевичу руку в протертом рукаве.

— Да-да, как съездил? Впечатления? Масса, конечно, — оживленно говорил Першин, потирая руки от предстоящего удовольствия.

И Ляхов, что и не заходил никогда в этот кабинет, развернул свободный стул, сел вполоборота к обоим и стал рассказывать, как упруга была вчера вода в океане, как щедро заморское солнце.

* * *

отречение правителя от сана

война всех против всех

3

Рассказ подходил к проводам и отлету, когда дверь распахнулась и в кабинет впорхнула Нинель Лисокина.

— Мальчики! О, какие люди в Голливуде! — Нинель раскинула руки, словно собиралась обнять Ляхова, и подмигнула ему хитро, и Виктор Николаевич густо рассмеялся: нашла-таки эта пройдоха место его пресс-конференции.

Нинель махнула волосами и, взглянув на Шмакова, спросила у Першина:

— Владимир Иларионович, как вы насчет чайку? Или — кофейку?

— Я не возражал бы, — с улыбкой глядя на Антона, что вновь затюкал по клавишам, отозвался Першин. — А наш гость?

— С удовольствием! Прекрасная страна Америка, но чай там заваривать не умеют. Это отдельная тема, — приподняв палец, оживился Ляхов, но тут же обернулся к Лисокиной. — Хорошо бы здесь.

Нинель приподняла брови, что означало: «Чудны дела твои, Господи» (Ляхов обыкновенно чаевничал у редактора и не вел светские беседы в кабинетах коллег), быстро глянула и усмехнулась, словно разгадала замысел Виктора Николаевича: и зачем он здесь, и почему хочет почаевничать с этой парочкой, но, вмиг погасив усмешку, сказала кокетливо: «Как мило», — и крутанулась к двери.

Ляхов улыбнулся подобной «прозорливости» и галантно предложил: «Помочь?»

— Я помогу, — буркнул Шмаков, вытаскивая ногу из-за ножки стула, и Виктор Николаевич вновь улыбнулся: Шмаков скрывается от его расспросов. Сейчас и на задание умчится.

* * *

Не обманув ожиданий Виктора Николаевича, беседа перешла к роману.

Столько разговоров. И о романе. И вокруг романа. А все же — кто автор?

Першин стал обстоятельно излагать подробности этой запутанной истории, а Шмаков буркнул:

— Мент, — и, хлебнув из чашки, буркнул вновь: — Или уголовник.

Виктор Николаевич приятно рассмеялся: Шмаков узнал себя в герое, несомненно, вот и злится на автора. При всей своей непутевости, Антон — парень интеллектуальный, в литературе разбирается и, конечно, понимает, что роман написан не работником юстиции: упор в рассказе не на преступление, а на внутренний мир героя, на внутренний мир журналиста, даже писателя, талантливого и невостребованного, — этот мир милиция не знает. Не знают его и уголовники.

Не гася веселости на лице, Ляхов развернулся к Першину:

— А что говорят в «кругах»?

Першин стал обстоятельно рассказывать, в каком замешательстве члены жюри, присудившие роману первую премию.

Господи! — едва не воскликнул Виктор Николаевич, и лицо его стало серьезным. Ну, конечно! Ведь Першин — член жюри. И члены жюри общаются между собой. Кто реже, кто чаще. По телефону, по интернету, возможно, и живьем. И все они — литераторы. Конечно, автор романа — один из членов жюри. О Шмакове он наслышан: мир тесен; внешность Шмакова знает: тот вечный спутник Першина на всевозможных презентациях; а все недостающие детали почерпнул из бесед с Першиным. Возможно, сам себя и номинировал. Ляхов усмехнулся: статья получится — блеск, главное — успеть все выяснить и опубликовать материал прежде, чем объявится автор романа.