Уцелевший

— Извольте не поминать князя тьмы. Хотя бы не вслух, — раздраженно и повелительно сказал де Ришло.

— Повторяю: собачья и свинячья чушь!

Мари-Лу смотрела на мужа с изумлением. Воспитанный, сдержанный Ричард начинал вести себя, словно уличный задира. Правда, он и раньше не особенно стеснялся в выражениях, но никогда не разговаривал столь грубо, напористо, самоуверенно. А уж тем паче с лучшим другом дома.

Герцог не отрываясь глядел на Итона. Затем положил ему на плечо ладонь.

— Иными словами, я старый суеверный болван?

— Да не совсем так... Вам крепко досталось, обоим, — вот и заработали перегруженные мозги невпопад.

— Ричард! — негодующе воскликнула Мари-Лу.

— Н-да, — сказал герцог. — Ладно, mon ami. Поутру хоть на дуэль вызывайте, но сейчас прошу о личном, бесконечно важном одолжении: скрежещите зубами, но ради старого дурака не пытайтесь покинуть пентаграмму. А там будет видно.

— Хорошо.

— Считайте, я выжил из ума, и это — простая прихоть. Неужто раз в жизни тяжело уважить собственных друзей?

— Нет...

— Я хочу пить.

Саймон тоже сел, охватив колени сцепленными руками, угрюмо глядя перед собой, на ряды книжных корешков.

— Еще один, — тихо обратился герцог к Мари-Лу. — Внимание, ma comtesse [48] .

Просьбу Аарона было отнюдь не сложно исполнить.

Предусмотрительный де Ришло заранее принес и поставил в пентаграмме графин воды. И забывчивость подопечного наводила на размышления.

— Вот, пожалуйста.

Де Ришло спокойно склонил горлышко графина и налил полный стакан, тоже приготовленный загодя.

48

Княжна

— Пейте на здоровье.

Саймон отхлебнул и помотал узкой темноволосой головой:

— А колодезной воды не сыщется, Ричард? У этой болотный привкус. Фу!

— Тогда могу предложить святой воды из Лурда, — хладнокровно парировал герцог.

Аарон жадно глотнул и сказал:

— Да, эта гораздо лучше.

Долгое время никто не говорил ни слова. Безмолвие царило и вокруг. Даже монотонный стук дождя по стеклам прекратился.

Лампы мигнули несколько раз подряд.

И тени возникли там, где никаких теней не должно было наблюдаться.

* * *

Середина потолка потемнела.

Нити накаливания из ослепительно ярких стали тускло-багровыми.

Потом погасли совсем.

Библиотека погрузилась в полумрак, озаряемый лишь пламенем пяти горевших свечей.

Ричард поежился:

— Господи помилуй, ну и холодрыга!

Мари-Лу испуганно прижалась к мужу. Герцог медленно кивнул и весь обратился во внимание. Он ощутил этот страшный, замогильный холод раньше прочих, но промолчал. Полярное дуновение шло откуда-то сзади, наклоняя пламенные конусы в сторону.

Де Ришло быстро обернулся.

И ничего не увидел.

Тихим, но внятным голосом он начал читать молитву. Холод отступил столь же внезапно, сколь и прихлынул, но чуть погодя повеял из другого угла комнаты.

Новая молитва.

Новая передышка.

И ледяной ветер из нового угла.

Негромкий, невыразимо жуткий стон послышался в библиотеке. Ветер завихрился, заметался, закружил, впиваясь в людей незримыми, обжигающими пальцами. Казалось, четверка товарищей оказалась в окне циклона. Свечи отчаянно мигнули и погасли.

Изрядно поколебленный в своем скептицизме Итон отпустил плечи Мари-Лу и проворно потянулся за спичками. Первая мгновенно погасла. Сложив ладони чашкой, как делают на открытом воздухе все курильщики, Ричард зажег вторую. Полярный ветер немедля задул зажженную было свечу, а с нею вместе и спичку.

Испарина, выступившая на лбу Итона, остыла тотчас.

Мари-Лу тоненько взвизгнула, но вовремя закрыла рот ладонью.

Спичку за спичкой зажигал Ричард, и все они гасли прежде, нежели шипящее пламя головки перекидывалось на дерево.

Лицо Саймона стало пепельно-серым, перепуганным до полусмерти. Глаза бедняги — выпученные, дикие — метались по сторонам, ожидая чего-то невыразимо жуткого.

— Всем держаться за руки, — с преувеличенным спокойствием произнес герцог. — Быстрее, это усилит нашу способность сопротивляться.

Каждый ощупью отыскал пальцы соседей.

— Поднимаемся на ноги, — сказал де Ришло. — Осторожнее, может закружиться голова.

Они образовали новый маленький круг сплетенных рук в середине пентаграммы. Герцог велел расположиться спинами друг к другу, смотреть перед собой и не бояться.

Холодный вихрь улегся так же внезапно, как и возник. Снова сгустилась неестественная тишина. Мари-Лу задрожала.

— Спокойствие, спокойствие, — выдохнул Ричард, сам весьма далекий от упомянутого состояния.

Впрочем, пуще всего Итон боялся, что хрупкая, изнеженная жена сляжет наутро с температурой.

— Смотрите! — сказала Мари-Лу, расположившаяся лицом к очагу.

Все головы повернулись.

Грудой наваленные в камине поленья, лишь несколько мгновений назад раздуваемый метавшимся по комнате вихрем, угасли. Раскаленные угли быстро темнели, точно чья-то незримая лапа ложилась на них и лишала доступа воздуха. Наконец, последняя огненная искра исчезла.

— Молитесь, — раздался голос герцога. — Бога ради, молитесь!

Они и сами едва ли смогли бы сказать, сколько времени провели, склонив головы и шепча предуказанные слова. Четыре сердца стучали громко и быстро, но губы упорно шевелились.

В оконное стекло постучали.

Внятно.

Размеренно.

— Это еще какая... — начал было Ричард, разом вспомнивший о заткнутом за пояс пистолете.

— Стоять, не шевелиться, — прошипел де Ришло.

Голос донесся из темного сада, отчетливый и хорошо знакомый:

— Откройте, это я, Рекс! Пустите, скорее!

* * *

Ричард облегченно вздохнул, отстранился от Мари-Лу и сделал шаг, но тут же невольно развернулся.

Рывок герцога оказался нежданно силен.

— А ну-ка, угомонись, — велел де Ришло.

— Но...

— Ловушка! Стой на месте, говорю!

— Пустите, черт побери! — вновь прозвучал голос. — Тут насмерть закоченеть можно!

Никто не пошевелился. Даже Итон внезапно почуял неладное.

— Ричард! Это Рекс! Ты слышишь меня? Рекс! Прекратите валять дурака, откройте дверь.