Уцелевший

Де Ришло крепко держал Итона и Аарона за руки. Мари-Лу невольно сделала то же самое.

Низкий, раздраженный рык послышался из сада. Потом все смолкло.

— Слыхали? — тихо спросил герцог.

Три головы кивнули в темноте. Зубы Мари-Лу выбивали внятную дробь.

— А это еще что? — почти беззвучно осведомился Ричард.

В дальнем углу библиотеки мрак сгустился в угольно-черную массу. Она зашевелилась и медленно двинулась.

Мутное красное свечение возникло перед четырьмя друзьями, расширилось, разрослось, постепенно приняло очертания.

Не человеческие.

И не животные.

Чудовищный мешок слизи появился на полу. Ни морды, ни глаз у него не было, но злобу тварь источала невыразимую. Багровое свечение усилилось — и внезапно фигура утратила зыбкость, перестала выглядеть привидением.

У гадины оказалась белесая прыщавая, словно прокаженная, кожа. Волны сатанинской ненависти сотрясали бесхребетную, как осьминожье тело, тушу. Гнуснейшая вонь разложения хлестнула по ноздрям оцепеневших людей. Тварь извивалась, истекала смрадной жидкостью, которая лилась по полу тонкими ручейками — и внезапно разразилась лютым, угрожающим гоготом.

Мари-Лу прислонилась к Ричарду.

— Я сейчас упаду, — сказала она ровно и бесцветно.

Потом приложила ко рту ладонь и укусила ее, чтобы не взвыть от первобытного ужаса. Ричард выпучил глаза.

— Герцог де Ришло, — произнес он сдавленно и осекся.

Причиной запинки был отнюдь не собственный страх — тоже, говоря мягко, немалый, — но позыв к рвоте, с которым Итон инстинктивно пытался сладить и преуспел.

— Герцог... де Ришло... примите мои... искренние извинения.

* * *

С проворством кошки тварь метнулась вперед. Издаваемые при перемещении звуки были чем-то средним между бульканьем и чавканьем. Широкая полоса вонючей слизи оставалась позади. Чудовище опять загоготало, раздулось и на мгновение застыло подле окна, подобно пульсирующему сердцу какого-то обитателя преисподней. Затем одним скачком, неожиданным в столь бесформенной туше, вернулось на прежнее место.

Люди молниеносно скосили взоры, опасаясь, что эта мразь прыгнет из темноты. Но чудище застыло, пульсируя и продолжая булькать.

— О Господи, — сказал Ричард Итон.

Потайная дверь, уводящая на второй этаж, медленно растворялась. Полоска белого света обозначилась у самого пола, расширилась, превратилась в угол, составленный двумя ослепительными клиньями. Бесшумно и неотвратимо дверь повернулась на смазанных петлях.

Мари-Лу истерически закричала.

— Это Флер!!

* * *

Мужчины тоже сразу признали маленькую фигурку, облаченную ночной сорочкой, обрисовавшуюся в дверном проеме, точно персонаж теневого театра.

Ребенка и адскую тварь разделяло не свыше двух ярдов.

Гадина победно гоготнула и шлепающим прыжком покрыла половину этого расстояния.

Де Ришло успел ухватить Ричарда и Мари-Лу за шеи сгибами обоих локтей, словно пытался одновременно снять двух стоящих рядом часовых.

— Это не Флер! — отчаянно выкрикнул он. — Присмотритесь получше! Какая-то паскуда приняла ее облик!

— Флер! — выла Мари-Лу. — Флер! Она ходит во сне!

Итон рванулся.

Герцог безжалостно придавил ему сонную артерию и чуть не свалил с ног. Перед глазами Ричарда вспыхнули разноцветные круги, в ушах тонко, непрерывно зазвенело.

— Это не Флер, — повторил де Ришло хриплым шепотом. — Да поверьте же мне, оба! Глядите на лицо! Оно синее! Синее! Господи помилуй!

Ричард охнул. Ибо лицо девочки действительно было полуразложившейся покойницкой маской. Истерический вопль Мари-Лу сотряс библиотеку.

Фигурка Флер задрожала, точно в зыбком полдневном мареве, расплылась, пропала. Тварь опять разразилась гоготом, но уже не торжествующим, а огорченно-злобным. Затем тоже поблекла, утратила плотность, растаяла во мраке.

Тяжкая, непроницаемая тишина воцарилась опять.

С невыразимым вздохом герцог отпустил супругов.

— Теперь-то будете мне верить? — прошипел он, пытаясь подавить раздражение и страх. Ответа не последовало: чересчур сильному испытанию подверглись все стоявшие в пентаграмме.

Саймон съежился посередке. Мари-Лу почувствовала, что беднягу трясет едва ли не хуже, чем ее саму. Положив руку на плечо друга, женщина попыталась по возможности успокоить, ободрить, но — впустую.

Начиналось нечто сродное эпилептическому припадку. Аарон клацал зубами, дергался, бессвязно и нечленораздельно причитал.

— Эгей, Саймон! — позвал Ричард, оправившийся быстрее жены и почуявший неладное. — Приди-ка в себя. Никому не сладко, поверь.

— Не буду... не бу... не бу... Слышите, слышьте, слшт... Не заставля-а...ня-а! Нет, нет, не-а-а-а!

Движением человека, напившегося до потери сознания, Саймон качнулся вперед и повалился на четвереньки. Пополз в сторону окна. Однако Мари-Лу оказалась куда проворнее.

— Постой, Саймон! — крикнула она, падая сверху и хватая Аарона за шею обеими руками. — Стой, милый! Это бесовское наваждение, борись!

На мгновение Саймон замер, вслушиваясь, а потом неуклюже, как будто движимый чуждой силой, отшвырнул женщину. Оскалил зубы, еле заметно блеснувшие в слабом лунном свете, который уже могли воспринимать обвыкшиеся в темноте глаза друзей. С шумом втянул хлынувшую по подбородку слюну.

— Ричард, быстро! — заорал герцог. — Его схватили! Бей по чем попало! Вали!

Итон уже повидал вполне достаточно, дабы не рассуждать, слыша сколь угодно дикие приказания де Ришло. Он вцепился в горло Аарону, и все трое мужчин грудой рухнули на пол.

— Господи, — всхлипывала Мари-Лу, — Господи, Господи!

Дыхание Саймона вылетало из груди такими порывами, что, казалось, не выдержат и лопнут ребра. Он боролся и дрался подобно маниаку, царапался, грыз — но Ричард, начавший разуметь, с каким кошмаром доводится иметь дело, уже не церемонился. Хрупкий, неприспособленный для рукопашных схваток Аарон обнаружил поистине безумную силу, умудрился стряхнуть обоих противников, подняться. Колено Итона с размаху врезалось ему в солнечное сплетение, ребро ладони сбоку опустилось на шею, а кулак де Ришло поймал уже обмякшее тело снизу.