Ученье – свет, а богов тьма

– Спасибо, – говорю негромко.

– За что? – слышится недоверчивое из-за спины.

– Мне… было очень тяжело думать о тебе плохо. После того как я всю жизнь считала тебя этаким добрым дедушкой из сказки. Мне было страшно обидно так разочароваться. Так вот, спасибо, что… хотя бы пытаешься исправить ситуацию.

– Не за что, – отвечает он после секундного раздумья.

В дверь стучат, и является слуга с чайным подносом, а следом Азамат.

– О, отец! – удивляется он. – Здравствуй. Ты проездом или как?

Прежде чем Арават успевает загнать свою сказочку, я перебиваю:

– Он решил тебе сюрприз устроить.

Азамат оглядывается на меня и замечает свежерасставленные бормол. Его брови скрываются под волосами.

– О как! – Он снова оборачивается к Аравату. – Спасибо, отец. Я очень рад тебя видеть. Ну что, Алэк, пошли в зал! Пускай деда чаю попьет спокойно!

Алэк на слово «зал» делает стойку и с улюлюканьем резво топает на гимнастику. Азамат с Араватом переглядываются и совершенно одинаково улыбаются. Вот уж правда из одной кудели…

Глава 18

К обеду подтягивается наше разномастное семейство – Кир с Айшей, оба ее приемных отца, которые в последнее время завели привычку питаться у нас под видом социализации Айши, Азамат с Алэком возвращаются из зала каждый на своих двоих, и наконец является Хос, отрастивший за зиму на дворцовом пайке шикарную лоснящуюся шубу. По городу он ходит в человеческом облике и под шубой носит яркий диль, который сшила Янка, тренируясь перед тем, как приступить к обшиванию своего ненаглядного. По привычке подозрительно озираясь, Хос вешает шубу в прихожей и потуже запахивает диль – все боится, что украдут. В природе они зимой вообще не раздеваются, а на лето мех линяет. Однако если какой нерадивый хозяин леса зимой зачем-нибудь в человеческом облике снимет свою шубу и зазевается, то другой вполне может ее украсть и надеть поверх своей для тепла, и тогда зеваке придется прятаться в норе, пока не вырастет новая. Именно поэтому хозяева леса вообще носят человеческую одежду – чем больше на тебе шмоток в человеческом виде, тем меньше надо растить шерсти в кошачьем.

Строгий и толстый лиловый диль Хосу неожиданно идет – немного корректирует фигуру под более человеческую. Лохмы на голове кошак теперь аккуратно зачесывает, оставляя только два круто завинченных вихра надо лбом, как принято у столичной молодежи. При такой прическе уши у него кажутся вдвое больше, чтобы уж никто не обознался. Еще Хос через своего телохранителя Дорчжи нашел себе маникюрщика без страха и упрека и регулярно ходит к нему подпиливать и красить когти на всех четырех конечностях. Это, конечно, дурное влияние Кира – он вечно что-нибудь на себе красит, то ногти, то волосы. В прошлом месяце на какую-то подростковую вечеринку расписал себе руки хной, Азамата чуть инфаркт не хватил. Я, впрочем, не переживаю. Конечно, такая раскраска – новое слово в муданжской моде, но в принципе стремление выглядеть как можно пестрее присуще всем местным самцам, люди они, кошки или боги. Та же Янка, давно страдавшая, что профессия не позволяет отращивать метровые ногти и налеплять на них ракушки и жемчуг, теперь оттягивается на Ирнчине – ему профессия позволяет еще и не такое.

Хос вдвигает ноги с перламутровыми когтями в домашние тапочки из овчины и шаркает с Киром и Эцаганом мыть руки, по дороге обсуждая, насколько у новой серии лаков без запаха действительно нет запаха – для Хоса это принципиальный момент.

Айша мучительно рассказывает Алтонгирелу, что было сегодня в клубе. Она научилась говорить, не вызывая землетрясений, но для этого ей требуется очень сильно сконцентрироваться, так что к вечеру она обычно устает и переходит в режим письма и языка жестов. Пишет она еще с ошибками, но уже вполне читабельно, сразу видно мотивированного человека.

Алэк жует зубной бублик и дергает деда за бороду, дед хихикает и рассказывает Азамату, какие у него славные мальчуганы.

– Смотри только, чтобы удача в голову не ударила, – добавляет он, и я прислушиваюсь.

– Ты о чем это? – интересуется Азамат.

– Да я слышал, ты пишешь наставления, как детей делать.

Азамат покатывается.

– Нет, что ты, отец, это духовничье дело, я бы не позарился на их знания – в каком месяце начинать ухаживания да по каким дням моцоги проводить… Я в этом ничего не понимаю и своих ни одного даже не планировал.

– А что ж все парни-то шушукаются? – недоверчиво расспрашивает его Арават. – Говорят, в закрытом сообществе для молодоженов какое-то интервью с тобой появилось с началом весны, и будто бы ждали его долго…

– Да там и не интервью, так, черкнул я полстранички этому страннику, чтобы он от моей жены отвязался, так он всю зиму кормил публику обещаниями, а теперь вот вывесил наконец, и то в закрытый доступ. Там не про детей, там про то, как надо женщину ублажать, чтобы семейная жизнь хорошо сложилась.

– Куда их еще ублажать? – кривится Арават. – И так иждивенки ненасытные! Дом построй, обед сготовь, камней накупи, теперь еще чего – на руках сплясать?

– Ты-то чего ворчишь? Ты сам-то не сильно выложился на ухаживании, – осторожно замечает Азамат.

– Ну так я дурак, что ли? На кой мне эта столичная лапша, вялая да жирная? Женщина должна свое место знать.

– Вот и не обязательно, – возражает Азамат. – Я как раз о том и написал, что принятые у нас бешеные траты и потребительское отношение к женщине – это нездорово, а можно ведь все организовать гораздо приятнее для обоих. Ты же понимаешь, что Лизу я не содержу, платину с бриллиантами она почти не носит, а готовит лучше, чем дворцовый повар. Или ты думаешь, я ее приворожил?

Я незаметно усмехаюсь в салат. Лучше, чем дворцовый повар? Я и не знала, что он такого высокого мнения о моих кулинарных способностях. Впрочем, я тоже считаю, что Азамат готовит лучше, чем дворцовый повар, так что, возможно, мы оба необъективны. Или надо искать другого повара.

– Ты по своей странной женщине всех-то не суди, – отмахивается Арават. – Хотя, конечно, если ты и правда придумал способ, как этих паразиток насыщать меньшей кровью, то правильно сделал, что поделился с молодоженами.

Азамат собирается что-то ответить, но тут пиликает домофон, в котором обнаруживаются еще двое гостей к обеду – матушка и Ирлик, под руку.

– О, Алэк, бабушка приехала! – радостно сообщаю я.

Ребенок реагирует бурно, принимаясь подпрыгивать на диване и выкрикивать боевые кличи.

Осознав, какая встреча ему предстоит, Арават панически оглядывается в поисках черного хода, но поздно, с женой ему уже не разминуться.

Матушка входит под руку с Ирликом, точнее, не входит, а вплывает, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Дети прерывают разговоры и таращатся – то на милую бабулю в платочке, то на скалящегося бога в шароварах.

Арават подскакивает с места и пытается что-то сказать, но только булькает, как рыба.

– Это ты мне место уступаешь, поближе к внучку? – интересуется Ийзих-хон, используя мамино слово. – Не ожидала от тебя такой любезности, но так и быть.

Она провинчивается на Араватово место со свойственной ей ловкостью.

– Ма, какими ты тут судьбами? – удивляется Азамат. – Прямо день сюрпризов!