Училка и Чемпион

— А что дальше, Мирон? — спрашивает он, положив газету на стол. — Бокс, конечно, хорошо, но… как вы планируете жить дальше?

Я замечаю, как мама кидает на меня косой взгляд, явно ожидая, что вот сейчас её "перспективный программист" окажется прав. Но Мирон отвечает так уверенно, что я едва сдерживаю улыбку.

— У меня есть свои планы на будущее, — говорит он. — Но, как я уже сказал, важно заниматься тем, что любишь. А дальше — время покажет.

Тишина на несколько секунд заполняет стол, но я понимаю, что это была его победа. Мама с папой не в силах возразить, а Антон явно растерялся. Я не могу удержаться и смотрю на Мирона с благодарностью. Он выдержал это «сражение» с достоинством.

А потом еще и сама решаю подкинуть дровишек в костер, а то, кажется, Дорофеев оказался скромным.

— Между прочим, — говорю, чуть откашлявшись. — Мирон не просто боксом увлекается. Неделю назад он получил титул чемпиона России в тяжелом весе.

В гостиной становится ещё тише. Только слышно, как громко проглатывает свой блинчик Антоша-программист.

Мама кашляет, неловко пытаясь разрядить обстановку.

— Омлет еще горячий? — спрашивает она, хотя всем уже всё понятно.

Мы продолжаем завтрак, и я понимаю, что этот визит не стал катастрофой, которой я так боялась. Да, мои родители всё ещё не понимают, как я могла связаться с таким, как Мирон, а Валентина Николаевна явно расстроена, что её "перспективный сын" не произвёл фурора.

Но я точно знаю одно: это было одно из самых интересных воскресных утренних завтраков в моей жизни.

28

Но моя мама, кажется, не готова сдаться так просто.

— Конечно, титулы, бокс и мышцы — это хорошо, — она продолжает свой «допрос» Мирона, и я уже снова чувствую, как по спине у меня пробегают мурашки. Я знаю этот тон, она просто готовит почву для какого-то своего «мудрого» вывода. — Но ведь мозги тоже качать надо, правда, Люба? Они важнее.

Я пытаюсь спрятаться за чашкой чая, но её взгляд буквально прожигает меня.

— Мама, — говорю я, но она меня перебивает, как всегда.

— Ну что, дорогая, это же важно! — мама слегка наклоняется вперед, как будто собирается раскрыть величайшую тайну. — Вспомни, как ты в детстве читала! У тебя были такие успехи! И эти литературные конкурсы — ты же побеждала почти каждый год! Грамоты до сих пор в комнате лежат. Мирон, вы знали, что у Любы есть целая коллекция грамот за успехи в литературе?

Я чувствую, как моё лицо начинает пылать. Боже, ну зачем она это сейчас вспомнила? Наверное, это самое запоминающееся для неё в моём детстве.

— Нет, — отвечает Мирон, и его голос звучит с интересом, но я уже вижу, как он украдкой посмеивается. Ему, похоже, это даже нравится. — Ты не говорила, Люба, что у тебя есть коллекция грамот по литературе.

— Ну… — я пытаюсь найти хоть какие-то слова, но мысли разлетаются. — Это было давно.

— Да что там давно! — мама не сдается. — У неё до сих пор всё это в комнате. Книги на полках, грамоты. Люба их даже не забрала, когда переехала. Очень жаль, что она сменила интеллектуальные интересы на…. на другие.

Я застываю, осознавая, что мама только что ненавязчиво намекнула, что я слишком умна, чтобы выбирать себе в пару боксёра. Я вижу, как Валентина Николаевна кивает, поддерживая маму, а Антон смущённо ковыряет вилкой остывший омлет.

— Я пойду…. варенья к блинам принесу, — бормочу я, встав из-за стола. Мне просто нужно выбраться из этого огненного кольца "комплиментов".

Моя семья неисправима.

Ну почему я не могу как сестра просто перестать приезжать на эти семейные посиделки? Словно в улей попадаешь и тебя бесконечно жалят.

Но стоило мне сделать пару шагов по направлению к кухне, как я слышу за собой шаги Мирона. Естественно, он тут же встал и пошёл за мной. Я оборачиваюсь, встречаясь с его взглядом, и понимаю: он развлекается этим шоу.

— Не знал, что ты у нас литературная звезда, — усмехается он, когда мы оказываемся вдвоём на кухне. Я закатываю глаза в ответ на его слова.

— Ох, прекрати, — вздыхаю, открывая шкафчик и вытаскивая банку с вареньем. — Это всё было в прошлом. Я просто в детстве много читала, вот и всё. А мама любит это вспоминать, чтобы потом выставлять напоказ. Она считает, что это лучшее, что можно рассказать обо мне.

— А что, если я хочу посмотреть на твою славу? — вдруг предлагает он, опираясь на дверной косяк и глядя на меня так, будто ему и правда так интересно узнать обо мне что-то большее, чем то, что скрывается под одеждой.

— Что посмотреть? — я поворачиваюсь к нему, не понимая, к чему он клонит.

— Ну, книги, грамоты, твою комнату, — говорит Мирон с той самой ухмылкой, от которой у меня внутри всё переворачивается. — Покажешь?

— Ты серьёзно? — удивляюсь я, закрывая банку с вареньем крышкой и ставя её обратно на полку в шкафчик. — Моя старая комната?

— Конечно, серьезно, — его голос звучит игриво, но глаза горят неподдельным интересом.

Я вздыхаю и машу рукой.

— Ладно, пошли. Только не смейся.

Мирон следует за мной по коридору, пока я веду его к своей девичьей комнате. Открываю дверь, и нас встречает тот самый знакомый мне с детства особый запах.

В комнате чисто, ни капли пыли. Наверное, мама готовилась к встрече гостей и рассчитывала, что я пойду демонстрировать свои столетние грамоты, которые она повесила в рамочку, Антону.

Мама — тот ещё режиссер.

Смотрю на свою комнату со странным чувством: книги и мебель, которая, кажется, никогда не менялась, в углу до сих пор стоит старый книжный шкаф, а на стене висят те самые грамоты, о которых так любит говорить мама. О, она еще и мои фото повесила, на которых я со сцены декламирую стихи.

— Вот она, моя скромная девичья обитель, — усмехаюсь я, показывая рукой на комнату. — Как видишь, ничего особенного. Полки с книгами, да и всё.

Мирон заходит внутрь, медленно осматривая всё вокруг. Он подходит к полкам и бегло просматривает названия книг. Возле моих фоток задерживается, смотрит, прищурившись.

— Много классики, — замечает он, слегка склонив голову. — А ты у нас серьезная читательница.

— Было дело, — киваю я, чувствуя, как в груди нарастает неловкость. Не то чтобы я стеснялась своих книг, но видеть Мирона в этом углу моей жизни, где царят воспоминания детства и юности, как-то странно.

— А грамоты? — он подходит к стене, рассматривая награды за победы в литературных конкурсах. — Тебя тут целая стена славы, Кошка.

— Перестань, — бормочу я, нервно поправляя волосы. — Это всё было давно. Это стена славы моей мамы, скорее.