Училка моего сына
Шрифт:
У меня земля из-под ног уходит. По-моему, он совсем мне не безразличен.
– Лий... Я...
– и мне кажется, что он тоже не может подобрать слов для того, чтобы выразить, что он чувствует.
Что мы оба чувствуем... Эту связь, которая зародилась между нами и которая день ото дня становится лишь крепче. Несмотря на наше общее сопротивление. Захар ведь тоже сопротивлялся. В самом начале.
– Где аптечка, Захар?
– спрашиваю я, опуская взгляд.
Не могу сейчас на него смотреть. Словно тону в его взгляде.
Он объясняет, где найти аптечку, и идёт к себе. Я иду
Захар уже в душе, слышу, как льётся вода. Жду его в комнате. Он выходит в одном полотенце, обвязанном вокруг бёдер.
Я громко ахаю, прикрываю рот ладонью.
Слева налился фиолетовый, почти черный синяк... Где ребра. Довольно высоко, близко к сердцу.
– Захар... Ты у врача был?
– у меня даже всякое смущение проходит от того, что он не одет.
– Да ерунда это всё...
– Спятил?
– Ты же меня ненавидишь...
– Наверное... Но... Когда тебе плохо, мне тоже... плохо, - делаю это удивительное признание и подхожу вплотную.
Кладу руку ему на грудь, слышу, как стучит сердце. Очень быстро.
– Давай в больницу поедем? Пожалуйста... Это очень страшно выглядит, - прошу я его.
– А ты со мной поедешь?
– спрашивает он у меня.
– Поеду...
Я обрабатываю ему лицо. Он одевается, я тоже собираюсь. И мы оказываемся в больнице, где после обследований оказывается, что у Захара сломаны два ребра. И как-то они не очень хорошо сломаны. Так, что Кабирина кладут в больницу. Он пытается спорить. Но в итоге сдается, после того, как я обещаю варить ему домашние супчики и готовить другие вкусняшки.
– Лий!
– зовет меня, когда я всё же собираюсь уходить, потому что Богдан уже звонил несколько раз.
Он с домработницей остался. Но он её не знает. И мне нужно вернуться в дом Захара.
– Ты ведь пойдёшь за меня замуж?
– спрашивает неожиданно Захар.
Распахиваю глаза, перестаю дышать.
– Я не знаю...
– я не могу от него уйти. Это правда. Но хочу ли я его на всю оставшуюся жизнь?
– Выйдешь, - говорит он утвердительно за меня. И закрывает устало глаза.
Почти сразу же засыпает, а я уезжаю к нему домой, где мы с Богданом и остаемся жить.
И как-то ненавязчиво моя жизнь меняется. От видео в сети не остаётся и следа, проверку директор лицея как начал, так быстро и закончил, и журналисты про меня забывают, будто в то утро мне померещились. А Богдан оказывается переведен поближе к дому... Кабирина. В очень престижную школу, попасть в которую моему брату не светило.
А мне там же предлагают работу. В лицей я так и не вышла - мне оформили липовый больничный, но я не особо отбивалась. Мне там будет очень тяжело работать.
Только вот Захара не отпускают из больницы. У него плохо заживают поломанные ребра.
– Вот зачем ты лез на рожон?
– не выдерживаю я после очередной беседы с его лечащим врачом, когда мы остаемся вдвоем в палате, - Кто тебя так избил? Это как-то связано со мной?
– Лия... Успокойся... Ну, всё заживет. Ты же слышала врача - нужно больше времени. Лучше скажи, что ты решила по поводу работы? Ты ведь согласишься?
Следует заминка.
– А вообще...
Может, дома будешь сидеть? А? Чем плохо-то? Ведь с тобой постоянно что-то случается...– Со мной?
– вопросительно задираю я бровь.
– Ну... Эм...
– отмахивается от моего укоряющего взгляда, - Ребёночка мне родишь...
– Захар! Ты без мыла в задницу залезешь!
– как-то резко вырывается у меня. И его выражением!
– Ух, ты! Какая ты темпераментная... Прямо как салют. Чего случилось-то?
Случилось... Только как сказать? Если я даже тест на беременность боюсь сделать. У меня задержка. Пять дней. Каждый день я жду наступления месячных. А их всё нет.
– У меня задержка... Пять дней...
– всё-таки выговариваю это.
И сажусь на стул возле его кровати.
Лицо Захара освещается такой радостной надеждой... Что глазам становится больно.
– А ты тест делала?
– деловито осведомляется он.
Глава 39
Глава 39
Майя
Иду следом за своим братом-близнецом.
– Нет, Майя!
– чеканит он отрывисто.
Видно, что раздражен моей просьбой. Но я не могу отказаться от своей затеи. Мне надо знать! Мне это очень важно.
– Денис... Как ты не понимаешь...
– тихо произношу я.
После похищения всё вроде устаканилось. Более или менее. Взрослые успокоились или делают вид, что успокоились. Во всяком случае перестали требовать какую-то правду. Я её так и не рассказала. Никому. Вот только - у меня ощущение, что мама всё знает. Она смотрит на меня так... Как будто ждёт чего-то. Но никак не дождётся.
А я не могу признаться. Даже ей. Мне так страшно за Кирилла...
Ден резко разворачивается. Я этого не жду и врезаюсь в него. Он меня ловит и удерживает.
– Нет, Майя, это ты не понимаешь. Если человек - гондон, то это навсегда. И нет ничего, что ты можешь сделать, чтобы он изменился. Не тешь себя иллюзиями. И даже если этот гондон что-то к тебе испытывает, то это не любовь. Такие - не умеют любить. Он... Измучает тебя. И рано или поздно выкинет.
Задираю подбородок, который начинает дрожать. Может, брат прав. Я не знаю. Но у меня так сердце за Кирилла болит, что... Мне надо его увидеть! Во что бы то ни стало...
– Я... Я хочу поговорить с Киром. Мне надо. Если ты мне не поможешь, то я сама...
– слова вылетают. Сбивчиво. Рассыпаясь словно бисеринки.
Ден застывает, шарит по моему лицу взглядом. И делает неутешительный вывод, при этом сильно морщится:
– Постой, Майка... Ты что... Любишь этого козла?!
Вот так просто Ден несколькими фразами вскрывает нарыв внутри. Я задыхаюсь, услышав от кого-то вслух, что со мной происходит.
А ведь - и правда. Люблю...
Только что делать с этой любовью? Как пробиться с ней к тому, который выставляет все свои шипы и раздирает тебя ими? Видит это, осознает, как тебе плохо, но продолжает это делать? И слабым утешением служит то, что ему не лучше. А также, как тебе, плохо. Или даже еще хуже. Только по какой-то неизвестной тебе причине он не хочет остановиться.