Учитель истории

Ввиду такой угрозы эмир Хандака послал к своему бывшему вассалу весточку — исполнить приемлемое требование, лишь бы сняли осаду и убрались. По этой части Никифор еще не был главным, к нему приставлен был евнух Самуил, который и выдвинул условие — живая и невредимая Аза и в пять раз больше золота, чем взяли у Мниха за откуп двух сестер.

Это требование было исполнено. Счастье сестер от встречи было неописуемо, и Ана была поражена, до того прекрасно выглядела Аза, и немудрено — весьма дорогостоящий товар, холили сарацины, как могли.

Получив от Крита свое, Ана побыстрее хотела отсюда убраться, даже перебралась на корабль. Однако уплывать никто не собирался — основная добыча еще впереди. Никифор отдал команду — на штурм.

Из метательных орудий полетели в неприятеля тяжелые камни. Огромным тараном стали бить в ворота. Еще одна группа делала подкоп под стеной и заложила туда еще невиданное оружие, доставленное Мнихом из Китая, — взрывчатку из пороха. От сильного взрыва, по неопытности, во множестве пострадали сами осаждающие, но эти жертвы никто не считал, все поражены были результатом: возгорелись подпоры, и сразу две башни вместе со стеной, между ними находящиеся, треснули, обрушились, образуя огромную брешь.

Осаждающие с дикими возгласами удачи ворвались в город, где началась беспощадная расправа: убийства, насилие, погром. По обычаю того времени, Никифор предал город грабежу и объявил всех жителей пленными. Эмира, его сына и знатных жителей крепости вместе с богатой добычей погрузили на корабли. Остальное было предоставлено военным начальникам и простым воинам.

От тяжести груза корабль Аны все больше и больше погружался в воду.

— Куда столько? Мы пойдем ко дну, — волновалась Ана.

А лодки с берега все шли и шли караваном, а евнух Самуил все стоял на борту, и уже запутавшись в записях, приказывал все скидывать в общую кучу, и от горы драгоценностей уже и прохода нет, а евнух еще и еще требует, с угрозами гонцов на берег засылает. И, видимо, Никифор уже не мог более делиться добычей, и на пределе терпения, он сам приплыл на главный корабль, и Ана невольно подслушала потрясший ее диалог.

— Да сколько этому Мниху надо? — в пылу победы возмущался Никифор Фок. — Ведь я еще и в казну и лично императору немало должен.

— Дорогой патрикий, не забывайтесь, — с хладнокровным нравоучением отвечал главный евнух дворца Самуил. — Не «этот» Мних, а его превосходительство — Зембрия Мних. И не надо врать — за казну здесь никто не радеет. А что касаемо императора, то Константин Седьмой в дарах наших уже не нуждается, ему царствие небесное навечно дано.

— Как? — приглушеннее стал голос военачальника. — Откуда такие сведения? Ведь ни один корабль за эти дни не прибыл!

— Зато отбыл, — тонок и сух голос евнуха. — И ныне императором уже сын Константина двадцатилетний Роман — тупица и развратник; ему мы ничего не обещали… Так, кое-что пошлем, а для услады юных девочек и мальчиков, он их любит, и этого добра у нас теперь навалом… Так что не скупись, с тебя не убудет, а услугу помнить ведомо и добром по жизни отвечать. Вспомни, кем ты был до сегодняшнего дня? А сейчас вернешься в Константинополь триумфатором, героем, толпы людей и лично император будут тебя встречать, получишь высший воинский чин — и все это от кого?.. Не забывайся, от его превосходительства — Зембрия Мниха.

— А как же овдовевшая августа Елена Лекапин? — искал брешь в этих интригах византийского двора новый полководец.

— О-о! Я думаю, что новая царица Феофана, жена Романа, невзлюбит Елену и уже сослала ее и ее сына и дочерей на дальний остров в монашество.

— И Роман допустит, чтоб его родных…

— О-о! Позвольте Вас поправить!.. Не «Роман», а его величество — наш император Роман Второй!.. А родня у императора — претенденты на престол, значит враги… Так что, Ваше сиятельство — главнокомандующий войсками империи Никифор Фок, нам пора возвращаться, в Константинополе много торжеств, и все они для нас!

Этот невольно подслушанный разговор значительно умалил радость Аны от встречи с сестрой; ей все стало казаться подлым и омерзительным. И может быть поэтому, а может из-за своего положения она почувствовала резкое недомогание, настоятельно потребовала перевести ее на другой корабль, менее оборудованный удобствами, и отозвав с берега Астарха, не дожидаясь армады, ее корабль первым отплыл от Крита.

При подходе к Константинополю Ана предложила мужу:

— Может, минуем Босфор и отправимся прямо на Кавказ?

Однако Астарх ее, видимо, не понял, или сделал вид, что не понял:

— Я на службе императора, — браво ответил он.

— Императора вроде как нет, — из-за страха шепотом сказала Ана.

— Ана, нам лучше не лезть не в свои дела, — уклончиво ответил Астарх, давая понять, что тоже в курсе. И после долгой паузы. — Была бы империя, а императора найдут.

На этом их разговор оборвался, но не закончился, и вечером того же дня, продолжая тему, Астарх сказал:

— Просто так, бросив все и всех в Византии, возвращаться на Кавказ мы не можем… К тому же Мних нам это не позволит.

— При чем тут Мних? — вскипела Ана.

Астарх обвел взглядом людей на корабле, и шепотом:

— Здесь каждый третий — наверняка его человек. И так мне кажется всюду, там, где деньги в ходу.

Этот довод был не без оснований, и еще раз подтверждая это, к их изумлению, Мних, будто знал об их прибытии — встречал в порту Константинополя (капитан тайно голубей пустил).

— Ана! Астарх!.. О-о-о! Это Аза?! Какое очарование! Как я рад за Вас! Как я сам счастлив!.. Ведь вы моя семья! А как будет рад Бозурко! Ваш брат так переменился… О, Боже, сколько радости!

Первые часы по прибытии Ана еще гадала — кто для нее Зембрия Мних: скрытый деспот и губитель или искренний благодетель и близкий человек. Последнее определение явно превалировало — Мних всегда был рядом и во всем помогал, и посему остальное понемногу рассеялось.

В честь освобождения Аза получила из рук Мниха очень дорогие подарки, и в ее же честь, вводя ее в свет, Мних организовал пышное торжество, на котором присутствовал новый император — сын покойного Константина Роман II, тщедушный, неестественно, не по-царски, развязный юноша; его жена, властная царица Византии, повелительница Феофана, и почти все влиятельные люди империи, в их числе и Бозурко, недавно назначенный главным казначеем империи; и он постоянно рядом с царицей, и увидев Мниха, просто побежал навстречу, чем насторожил Ану. А когда брат, лучезарно улыбаясь, низко преклонился перед Мнихом, она вовсе в душе расстроилась. Правда, брат был не менее любезен и с сестрами и Астархом, из-за чего Ане вновь пришлось переменить отношение к Мниху, который вдобавок лично представил сестер императорской чете, и чуть позже на ухо Ане расшифровал следующее:

— Эта Феофана почти что та же Феофания… вторая жена этого придурка… достойная воспитанница евнуха Самуила… Впрочем, с иными неудобно дела иметь… Кстати, тебе нельзя так долго на ногах стоять, пойди отдохни.

— Я еще не устала, — светский каприз в голосе Аны, она за хозяйку этого торжества.

Самого же Мниха Ана впервые видела на таком многолюдном светском мероприятии. И Зембрия так скромно был одет, и так себя тихо вел, прячась за спины, что, казалось, он здесь случайный, даже никчемный человек, просто дворцовый доктор, а порой распорядитель, если не дворецкий.