Учитель Истории
Шрифт:
— Почему ты так думаешь? — я опустил голову и встретился взглядом с Верой: она улыбалась.
— Потому что это правда. Потому что ты сам говорил, что Евгений Сизов не способен на все те мерзости, какие сейчас копает про него следствие. Это был другой человек. Это был Юрьев.
— Верочка… — я обнял жену, самого дорогого мне человека, прижал ее к себе так, словно неведомые силы могли в любой момент ее забрать. — Верочка моя…
— Если бы он спасся, я уверена, мы смогли бы ему помочь. Мы смогли бы вывести
Юрьева на чистую воду, изгнать его, изолировать. Но тонкий лед…— Тонкий лед… — повторил я, как черное заклинание. — Тонкий лед. Проклятый тонкий лёд. Ему было предсказание, что он утонет.
— Правда? — Вера разжала объятия и подошла к самой воде. — Если так, это была его судьба. И ничего тут не поделаешь.
— Я не верю в судьбу.
— Если не веришь, — внезапно она наклонилась, зачерпнула в пригоршню холодной воды и плеснула мне в лицо. — Почему тогда не борешься?
— Ты чего творишь?! — я прикрылся рукой. — С ума сошла?
— Ты ведь боролся тогда в реке, помнишь? Вспоминай. Ты всегда боролся. За что я, собственно, и была готова терпеть твои выходки. За то, что ты никогда не сдавался — даже в самой проигрышной ситуации. А тут готов сдаться. Почему? Суд, конечно, не река, но суть от этого не меняется ни на грамм.
Я вытер лицо и вдруг впервые за эти три месяца почувствовал некий проблеск впереди. Тусклый, неясный — но все равно это была путеводная точка, к которой следовало стремиться. Впервые за долго время я рассмеялся.
— Кажется, я понял, на что ты намекаешь. Черт, это будет непросто, ох как непросто… Я бы даже сказал, практически немыслимо. Но я справлюсь.
— Мы справимся, — поправила меня жена. — В таком деле можешь на меня рассчитывать. У тебя салфетки есть?
— Неа, — я показал ей язык. — Об штаны пальчики вытирай, мокрорукий мотиватор.
Не смотря ни на что, жизнь продолжалась.