Учитель Истории

— Вы не ответили на мой вопрос… — начал было я, но капитан лишь коротко дернул головой, и стало ясно: лучше не настаивать.

Выходя из кабинета, я обернулся и увидел, что Канин раздраженно стучит кулаком по столешнице, а его коллега раскуривает сигарету.

— Ну ты вообще… — стоило нам выйти на улицу, Яну буквально прорвало. — Я уж думала… Они нас… Всмятку… По стенке размажут… В цугундер, к бомжам… А ты такой спокойный… А он как прочитал… А ты как ответил… А он такой в шоке… И Шизика нашего знают… А это все правда?

— Что правда? — отозвался я, оглядываясь по сторонам в поисках машины, после чего досадливо сплюнул: вспомнил, что та осталась в лесу.

— Что тебя два раза пытались посадить и не смогли.

— Тебя это больше всего удивило? — я скептически покачал головой и натянул на уши капюшон. — Я вот не могу понять другого: ты сама говорила мне, что в Младове вся полиция повязана с теми же людьми, что крышуют ваших громобоев. Но эти, судя по всему, ведут настоящее расследование и действительно хотят найти зачинщиков беспорядков перед монастырем. И похитителей коллекции.

— Может, им забыли сказать, что искать не надо? — предположила Яна. — Я бы так подумала. А они ничего, кстати. Особенно старший. Мужественный такой.

— Не знаю, не знаю… Я невольно дал им наводку на Бабушкина. Хотя, как невольно: выбора другого не оставалось. Ладно, посмотрим, что будет. А вот история про схрон их, кажется, совсем не впечатлила.

— Меня, кстати, тоже, — девочка поежилась. — Куда мы теперь? Ух ты, времени уже пятый час! Надо маме позвонить!

— И не только маме… — я тоже потянулся за телефоном.

Глава XVIII: «Проповедник»

Во вторник с утра пораньше я хотел навестить Женю — поинтересоваться его здоровьем и порасспрашивать кое о чем. Однако не успел я ступить за порог общежития, как все перевернулось с ног на голову. Оказывается, Женя уже сам заявился ко мне в гости.

— Пойдем скорее внутрь, — махнул он рукой, проходя мимо меня прямо в распахнутую дверь, откуда веяло хоть каким-то теплом. — Тут ужасно холодно, а меня знобит.

— Ты совсем с катушек съехал, — всплеснув руками, я нагнал больного в коридоре и отвел его в свою комнату. — У тебя температура под сорок, а ты бегаешь по улицам без шапки! Хочешь дурачком до конца жизни остаться? Или просто коньки отбросить?

— Нет, я поговорить хотел, — Сизов, как был, в верхней одежде плюхнулся на стул, плеснул себе кипятку из еще не успевшего остыть чайника и с вожделением припал к дымящейся чашке. — Хорошо, что ты не ушел. Уфф, хорошо…

— Да я как раз к тебе направлялся, — с чувством какой-то странной досады, какая бывает, когда твои первоначальные планы вдруг резко меняются, я скинул куртку и повесил ее обратно в шкаф. — Ты реально больной на голову. Если поговорить хотел, не мог позвонить, что ли?

— И кстати, температура у меня всего лишь тридцать восемь, — обиженно протянул Женя, на секунду перестав цедить кипяток. — А звонить… У меня твоего номера нет.

— Это в корне меняет дело… В школе узнать не судьба? Мы же узнали твой адрес через Елену. Как тебя вообще Лев-то отпустил? Или… Или он не отпускал?

— Не, Лёва на работе. Я сам пришел.

За те два дня, что мы не виделись, Евгений, казалось, еще больше осунулся и похудел. Запястья рук как у пятиклассника — пальцами обхватить можно. Заметно впали щеки, заострился нос, глаза нездорово блестят — не человек, а восставший труп! И приспичило ему в таком виде по улице бродить. Самоубийца. Допив воду, Женя откинулся на спинку стула, хотел вздохнуть, но закашлялся и едва не свалился на пол.

— Я дам тебе жаропонижающее.

— Да… — прохрипел он. — Если можно.

— Черт, нельзя… — я сунул нос в свою «походную» аптечку и выругался. — У меня его нет. Сам все выпил.

— Дома… Есть… — кашель не прекращался. — Поедем ко мне?

— Нет уж. Поедем в больницу.

Но он все-таки смог уговорить меня отвезти его домой. Там, приняв таблетки, Женя почувствовал себя немного лучше.

— Спасибо, — сказал он, устраиваясь на своем диване под двумя одеялами. — Прости, что побеспокоил. Лев рассказал, что ты поругался с женой из-за моей болтливости. Я боялся, ты не захочешь со мной разговаривать.

— Ерунда. Ты здесь ни при чем. Я сам виноват.

Он тут же успокоился и поведал мне о том, что уже встречался со следователями Каниным и Лоенко.

— Канин — мой одноклассник. Я еще в начале года ходил к нему, говорил, что громобои могут попытаться украсть сокровища. Просил похлопотать, чтобы их лучше охраняли или побыстрее сплавили в Москву. Поделился с ним идеей насчет схрона в одной из пещер. Он меня выслушал, а потом посмеялся и отправил восвояси. Но я не в обиде. Я привык, что меня не воспринимают всерьез.

— Это ты спер саблю и ожерелье? — напрямую спросил я.

— Да, я, — сразу же признался он. — Но не для себя. Чтобы оборонить.

— От громобоев?

— Ну да. Это было несложно: я с самого начала года ходил на митинги несогласных с вывозом ценностей из Младова. Их организовал один мой знакомый. Человек — патриот до мозга костей, не думал я, что такие еще встречаются. Он еще давно говорил мне, что громобои имеют виды на коллекцию, но в те времена о ней ходили только слухи, а теперь вот есть находки, во плоти. К тому же, подобное уже случалось раньше: один раз обворовали краеведческий музей. Поэтому я и захотел предотвратить. Хождением на эти митинги я добился сразу двух целей: во-первых, хорошо изучил местность, что помогло мне, когда я пошел «на дело», а во-вторых — снискал себе репутацию сочувствующего идеям громобоев. Это отвело от меня подозрения. Они ведь зорко следят за всем, что происходит вокруг коллекции. Но тут недоглядели. Когда сам планируешь кражу, мало кому придет в голову, что тебя могут опередить. Я смог вынести лишь два предмета, больше не сдюжил, но после кражи охрану заметно усилили… Теперь им не так просто будет завладеть остальными. Однако громобои ищут пропажу, я точно знаю это. Поэтому и полицию подключили — чтобы те искали по-настоящему, а не как обычно, сквозь пальцы. На меня у них ничего нет: я хоть и выгляжу не от мира сего, голова у меня варит. И ты правильно сделал, что ничего им не сказал про свои подозрения. Спасибо тебе.

— Да не за что…

Я был сбит с толку. Какого черта мы ползали по льду и искали какой-то схрон, если Женя с самого начала знал, что пропавших предметов там нет? К чему были все эти ненужные телодвижения в сторону громобоев? Ведь поймай они нас там на реке, и сразу стало бы понятным, кто стоит как за кражей, так и за поисками. А наследили мы изрядно. Но ничего, живы пока. Громобои, громобои… Все про них говорят, все их боятся… А где они? Я и не видел их почти. Разве что Бабушкин да Глазунов из группы факультатива — только этих знаю. Видел еще их лидера мельком пару раз — ничего примечательного. Но то все школьники. Где старшее поколение? Кто ими руководит, что ими движет? Почему они не показывают себя, если, как говорят, им все про всех известно? Выходит, про Женю они не знают, раз решили подключить полицию к поискам. Так, стоп. Куда-то не туда меня мысль завела… Я ведь хотел про другое спросить.

Женю тоже интересовали некоторые моменты.

— А как ты догадался… Ну, кто настоящий вор?

— Вера подсказала, — ответил я. — Навела на мысль, что преступники взяли самое легкое и ценное с исторической точки зрения. Значит, вор был один и не ставил перед собой корыстных целей — иначе польстился бы на золото, а не на ржавую сталь. Потом я вспомнил, что ты шлялся перед общежитием вечером накануне кражи. Ну и вообще ты странный и даже отпираться не стал. Кстати, зачем ты приходил? И еще…