Учитель из Меджибожа
Шрифт:
И чем дальше на запад, все ожесточеннее и упорнее сопротивляются гитлеровцы, они уже наяву видят, как советские воины врываются в Берлин, штурмуют фашистское логово, взрастившее величайшее чудовище — нацизм, затопивший полмира кровью.
Советские армии рвутся вперед, освобождая пядь за пядью родную землю, идут на запад.
В редкие минуты затишья, на коротких привалах, когда бойцы, стоя, прижавшись к стволам деревьев, в обнимку со своими винтовками и автоматами отдыхают, им мерещутся радужные планы, мечтают о скорейшей победе, о возвращении к родным очагам, о встречах с близкими и любимыми, друзьями и товарищами.
Боевой путь вел Илью по знакомым дорогам любимой
Бывают ведь в жизни всякие случайности, бывают же чудеса!
Думая об этом, он вдруг почувствовал какое-то облегчение.
Но все же в первую очередь мечтал он дойти до логова врага, до Берлина, и своими глазами увидеть полный разгром фашистского чудовища, мечтал участвовать в этом великом дне возмездия…
Последняя военная зима, подобно зиме сорок первого, выдалась исключительно жестокой, что казалось ему добрым предзнаменованием. Скоро, скоро окончится война…
Колючие морозы и вьюги, нескончаемые снегопады несколько задержали стремительное наступление советских армий. И все же сквозь снежные бури, метель и пургу боевые колонны упорно и настойчиво продвигались вперед. И когда отставала техника, буксуя в сугробах, воины не ждали, а, взвалив ящики с патронами, снарядами на плечи, двигались дальше сквозь снежную бурю. Людей гнали гнев, жажда мести, неудержимое стремление скорее разгромить фашистские когорты, принести народам мир, свободу.
Солдаты настойчиво, неудержимо двигались на запад, все отчетливее видели плоды своего тяжелого и опасного труда, все больше мечтали поскорее возвратиться на родную землю… Приступить там к труду — мирному, созидательному.
Не всегда, однако, сбываются мечты, особенно когда земля еще объята пламенем военного пожара и все вокруг грохочет, рушится…
Дивизию, с которой шел на запад Илья Френкис, перебросили на Балтику… Три дня и три ночи пробивались сквозь пургу эшелоны, спешившие на помощь наступающим армиям. Горько было на душе у Ильи: он отдалялся от дома. Но что поделаешь — война! Чем ближе к фронту, к Балтике, тем мягче становилась зима, стремительнее мокрые ветры. Снег, пожираемый суховеями, быстро таял, чернел на полях и в низинах.
Морозы спали, словно дремучие сосновые леса встали им на пути и сдерживали, заслонив дорогу к холодному мрачному морю.
Все больше давало себя чувствовать тяжелое дыхание неприветливого Балтийского моря с его нескончаемыми порывистыми ветрами и мокрыми снегопадами.
Небо над головой висело сплошной свинцовой пеленой, и непонятно было, откуда взялось в этой толще свинца столько влаги, лопатистые, тающие на лету снега, не успев еще лечь на землю, превращались в неприятное месиво.
Сыпал лохматый снег вперемешку с колючим надоедливым дождем. Промозглый, порывистый ветер пронизывал до костей.
Неустанно впереди ухала артиллерия. Завывали мины, а со стороны бескрайнего свинцового моря с короткими интервалами доносился реп корабельной артиллерии, и могучий снаряд, угодив в многоэтажный дом, превращал его в груду развалин.
Шли упорные бои за большой приморский город. Несмотря на бешеное сопротивление, враг откатывался все дальше туда, к берегу, цепляясь за каждую возвышенность, за каждую скалу.
На
одной из разбитых станций эшелоны дивизии остановились, и прибывшие части быстро выгрузились.Взгромоздив на машины и на свои плечи сложное армейское хозяйство, не передохнув, отправились туда, где гремел бой.
Подошедшая свежая дивизия с ходу вступила в бой. Надо было, не давая врагу передышки, мешая ему перегруппироваться, взять высоту, гнать его дальше, сбросить в море.
Шел жестокий кровопролитный бой.
Враг намеревался задержать наступающие части у крутой, очень укрепленной высоты. Ему помогала в этом сильно пересеченная холмистая местность.
Город за холмами захлебывался в пламени, в разрывах снарядов. Казалось, он со всех сторон объят неумолимым пожарищем и никакая сила его уже не спасет.
Два дня и две ночи шли беспрерывные бои за высоту, фашистские палачи, засевшие в траншеях и блиндажах, в дотах, зная, что их ждет, неистово оборонялись, люто бросались в яростные контратаки, шли по трупам своих солдат.
Однако это им не помогло. Настойчиво и упорно сражались бойцы, прижимали врага к побережью, окружали с трех сторон обреченный приморский город. Но на пути стояла проклятая высота. Фашисты здесь закрепились, зарыли в землю танки, пушки, минометы и вели с вершины бешеный огонь. Цепи наступающих залегли у подножья крутогора. Нельзя было головы поднять. Днем стояли в укрытиях, а с наступлением ночи медленно подбирались все ближе к вершине.
После двухдневных непрерывных боев врага выбили наконец из его укреплений слева и справа, и только в центре горы фашисты-смертники держались в ожидании подкрепления, подхода своих резервов.
На рассвете после могучей артподготовки, когда, казалось, все живое смято, снесено, стерто с лица земли, двинулись вперед атакующие цепи. После первого удара из своих окопов и траншей стали выползать очумелые от грохота, оглушенные, обезумевшие от ужаса фашисты с поднятыми руками и белыми тряпками в руках. Они орали на все лады, дрожа от ужаса и страха:
— Рус! Не стрелят! Капитуляция! Гитлер капут!..
Солдаты облегченно вздохнули, глядя на очумелых, дрожащих немцев, стоявших с поднятыми руками.
Казалось, вся высота от края до края притихла, прекратился огонь и в предрассветном тревожном безмолвии только лишь раздавалось гортанное:
— Капитуляция! Гитлер капут! — И мелькали в воздухе над головой белые тряпки, торчали поднятые вверх руки.
Но что это? Справа какие-то фанатики снова открыли сильный огонь из своих траншей. Оказалось, что не все сдались, не все они еще горланили: «Гитлер капут! Капитуляция!»
В ту сторону повернула цепь автоматчиков. Комполка приказал переводчику, старшему лейтенанту Илье Френкису, взять свой испытанный в боях рупор с усилителем, приблизиться к немцам, предложить немедленно сдаться в плен, иначе от них и следа не останется…
Цепь автоматчиков двинулась к вершине высоты, к траншее, откуда стреляли фашисты. А в центре шагал переводчик с рупором, словно глашатай.
— Немецкие солдаты! — загремел усиленный рупором голос полкового переводчика. — Прекратите безумное сопротивление! Вся ваша группировка полностью разгромлена. Последние очаги сопротивления сломлены. Вы напрасно губите свою жизнь. Немедленно сдайтесь в плен. Сотни ваших солдат и офицеров побросали оружие! Немецкие солдаты, в Германии вас ждут ваши жены и дети, отцы и матери! Палач народов Адольф Гитлер послал вас на верную гибель. Во имя чего сопротивляетесь? Немецкие солдаты, опомнитесь! Вам нечего умирать за маньяка Гитлера и его клику! Бросайте оружие! Прекратите кровопролитие, пока не поздно!