Учитель танцев
Шрифт:
— Сэмми, папа приехал, — тихо окликнула ее Маша по-английски.
Никакой реакции.
— Привет, малышка. — Ник присел рядом на корточки, осторожно погладил дочь по волосам. — У тебя красивые косички. Что ты рисуешь?
Сэм бросила карандаш, схватила Ника за руку и потащила за собой. Она все делала молча, но Ник обрадовался так, что сердце выпрыгивало из груди. Сэм впервые что-то хотела ему показать. Или выгоняла? Она вывела его из дома на крыльцо, заставила спуститься по ступенькам. Даже если так, то это все же прогресс, она стала выражать свои чувства.
— Кажется,
С крыльца они свернули налево, дорожка привела на задний двор, к клетке с кроликами. Сэм показала на кролика и дернула Ника за рукав.
— Расскажи мне про кролика, малышка, — попросил Ник.
Сэм нахмурилась и посмотрела на Машу.
— Ты лентяйка, Сэмми, — засмеялась та. — Хочешь, чтобы за тебя говорили?
Сэм надула губки.
— Она показывает тебе кролика, которого кормит капустой, — пояснила Маша.
Ник прижимал к себе дочку, пока она не запротестовала. Он всегда знал, что Маша — волшебница. Только рядом с ней Сэм смогла оттаять за столь короткое время. Старая рана снова заныла, напоминая, что Маша — не его женщина.
— Ей нужна мать… — прошептал Ник, глядя вслед убегающим в сад девочкам.
— Ей нужна любовь, как и любому ребенку, — ответила Маша. — Я, конечно, не психолог, но мне кажется, проблема в том, что Сэм росла с матерью. Она банально боится мужчин. И Мишу, кстати, тоже обходит стороной.
— Думаешь, она привыкнет?
— Уверена. Тоня и Степа учат ее говорить по-русски. Это так забавно…
— Постой… Сэм начала говорить?
— Увы, нет. Знаешь, есть такие детские игры, развивающие. Малышей учат различать цвета, форму предметов. Или книжки с картинками животных. К примеру, Степа просит Сэм показать зайку, по-русски, и она его понимает, показывает правильно. И цвета уже выучила, умница. Да ты и сам понимаешь, они с ней могут общаться только на русском детском.
Маша совсем не изменилась за прошедшие годы. Такая же жизнерадостная, светлая, добрая. Хотя, пожалуй, в ней появилось кое-что новое — спокойная уверенность любимой и любящей женщины. Она рассказывала Нику о Сэм и улыбалась, словно утверждала, что беспокоиться не о чем. Все будет хорошо.
— А Михаил где? — Ник спохватился, что до сих пор не видел ее мужа.
— В городе, дела у него. Скоро вернется. Коль, пойдем, я тебе дом открою, все покажу.
— А дети…
— Что с ними тут сделается? Со двора им Лорд выйти не даст, он хоть и старенький, но бдит. Да и Степа за девочками присмотрит. У них там качели и домик, видишь?
За деревьями прятался яркий домик из штакетника, а обе девочки сидели на качелях, которые деловито раскачивал Степан.
— Завтра день рождения празднуем. Вы же с Сэм останетесь, правда?
— Да, конечно. Послезавтра возвращаемся.
— Коля… — Маша вздохнула, но все же продолжила: — Коль, оставь Сэмми здесь, хотя бы на недельку. Она совсем мне не мешает, а ей стало лучше, ты же видишь.
— Угу, — согласился Ник. — И, согласно твоей теории, она так и будет бояться мужчин, потому что я провожу с ней мало времени.
— Давай придумаем что-нибудь. Неужели няня лучше? Здесь
дети, звери, воздух, козье молоко. Кстати, Сэм всегда с интересом слушает, когда ты говоришь с ней по телефону. Добавь видео, звони чаще.— Машуль, я подумаю, — пообещал Ник.
= 9 =
После разговора с Ником Алиса хотела метнуть телефон об стену, да сил не хватило. Если она и врала, то не о плохом самочувствии.
Как же некстати эта простуда! Еще вчера вечером, как говорится, ничего не предвещало, а наутро Алиса проснулась с температурой и больным горлом. Таблетки не помогали, и к середине дня стало ясно — о вечере в клубе придется забыть. Алиса не могла оторвать голову от подушки. По этой же причине она не добралась до аптеки, а вызвать врача на дом не догадалась.
«Ник сделал бы все, чтобы я не победила…» — думала она и представляла, как стоит у шеста, а Ник, положив ладони ей на плечи, пристально смотрит в глаза. Жар от температуры, не иначе.
К вечеру Алиса то ли уснула, то ли забылась. Ее разбудил звонок Ника, и она поспешила спрятать радость под сарказмом. Как обычно, по привычке. И правильно сделала, ни к чему давить на жалость. Нельзя, чтобы Ник видел ее слабой и больной.
Конечно, никакой горничной в ее квартире не наблюдалось, а родители и вовсе не знали о болезни. Кстати, позвонить им все же пришлось, когда Алиса поняла, что не справится в одиночку, даже до туалета она еле-еле дошла, из-за слабости и головокружения.
Мама не примчалась по первому зову. Она не могла уйти с какого-то благотворительного вечера, но отправила к Алисе врача, а тот вызвал медсестру, которая и дежурила всю ночь и следующий день, давала лекарства, мерила температуру и даже поила теплым чаем. Мама звонила по телефону и справлялась о самочувствии, но «вступать в контакт, чтобы заразиться» не захотела.
Папа, как оказалось, ездил на переговоры в Италию. Он сразу приехал к Алисе, прямо из аэропорта. И она бессовестно решила воспользоваться случаем, чтобы добиться желаемого.
Шли уже третьи сутки болезни, температура спала, медсестра ушла. Алиса сама принимала лекарства и проводила время за просмотром фильмов. Выглядела она на редкость жалко — роскошные волосы превратились в сальные пряди, нос покраснел и опух, она поминутно сморкалась и кашляла. Так что папу, проникшегося сочувствием, можно было брать тепленьким.
— Нет-нет, к вам я не поеду, — наотрез отказалась Алиса. — Мама боится инфекции. Да мне уже лучше, все под контролем.
И папа задал тот вопрос, который она ждала:
— Может, хочешь чего-то? Что я могу для тебя сделать?
— Хочу, но ты навряд ли согласишься… — ответила она туманно.
— И все же, лисенок?
Да, родителям надо было думать головой, когда дали рыжеволосой девочке имя Алиса. Или они сразу увидели в ней лису?
— Я хочу научиться танцевать.
— Э-э-э… Что? — растерялся папа. — Эй, если ты о своем театральном, то…
— Я же говорила! — Алиса скорчила страдальческую физиономию и закашлялась. — А я просто хочу, потому что не умею. Я умру от скуки, изучая твою дурацкую экономику, потому что ты не позволяешь мне брать уроки танцев…