Учитель. Назад в СССР

В комнате за время моего отсутствия ничего не изменилось. В том смысле, что по центру всё так же стоял гроб, на полу валялся завявший букет полевых цветов, возле стены стоя стул с постельным бельём, на подоконнике — ковшик, про который я совсем забыл. И всё. Ни кровати, ни дивана не прибавилось. И на чём спать?

М-да, дела. Поставил чемодан возле стула, перетащил простыню, пододеяльник и наволочку в домовину, уселся на стул и принялся изучать содержимое портпледа.

Внутри оказалось много полезно-бесполезного. Старые фотографии, на которых рядом с Егором Зверевым всегда стояла блондинка с пухлыми губами, внушительным бюстом, кудрями до плеч, с холодным взглядом. Красивые губы кривила презрительная усмешка. Пару раз замечал на фото взгляд, которым девушка смотрела на друзей Егора. Да и на него самого на фотографиях с дембеля.

Парни и девчата веселились, играли в мяч, резались в бадминтон. Невеста Егора всё время словно находилась вместе со всеми, но отдельно ото всех. За студенческим весельем наблюдала с лёгкой долей высокомерия. прочем, как и за армейскими друзьями Егора. На одиночных фотках красиво позировала на камеру, изящно выгнув талию, сжимая рукоятку ракетки, локоть Зверева или походную кружку с интеллигентно отставленным мизинчиком.

Егор мне понравился. Похоже, открытый, весёлый, жизнерадостный пацан. Был. Интересно, что с ним стало в момент нашего переселения? Думать об этом не хотелось, понять — не пойму, а мысли такого рода до добра не доведут. Дали второй шанс — буду жить. Надеюсь, парнишку тоже определили в хорошие условия.

Надо же, пижама, в полосочку! Ну, прям как в старом советском кино. Я держал в руках совершенно новый комплект, ещё с биркой. Штаны пригодятся, а вот куртка для сна мне без надобности. Дома я предпочитал спать в одних семейниках. Легко, свободно и нигде не давит. Здесь, как только обзаведусь кроватью и матрасом, продолжу славную традицию.

Штаны закинул в гроб, остальное перебрал и вернул на место. Всё равно негде развешивать два костюма на выход, спортивные треники с кофтой, несколько маек-алкоголичек, пару рубашек. Нашлись в саквояже и трусы с носками. На самом дне обнаружились войлочные тапки.

С удовольствием стянул с себя обувь с носками, размял пальцы и стопы, как учил детвору на физкультуре: вперёд-назад, вправо-влево. Довольно охнул и сунул ступни в тапки. Ходить босиком по относительно чистому полу не хотелось. Вот завтра, когда выдраю свой новый дом, тогда и пройдусь по чистым деревянным половицам босыми ногами. И обязательно по траве, мокрой от росы.

В потайном кармане обнаружил маленький блокнот, в котором Егор писал что-то вроде дневника. Читать не стал, всё-таки личное. Может, потом как-нибудь, попозже, чтобы лучше узнать того, чьё тело я теперь занимал. Почерк у парнишки был чётким, аккуратным, не то, что у меня. А вот интересно, как буду я писать? Как я или как Егор?

Усталость навалилась внезапно, глаза начали моргать через раз, я решил сворачивать раскопки портпледа. Никуда он от меня не денется. Главное я отыскал: штаны от пижамы и мыльно-рыльные принадлежности. Пора на боковую.

Поднялся, потянулся пару раз, наклонился, разминая затёкшую спину, стащил одежду, положил аккуратной стопкой на стул, потому как утюг тоже не обнаружил. Всё-таки любопытно, куда делось добро бывшей хозяйки после того, как она померла? Хозяйственные деревенские прибрали к рукам, что ли? Не могла же неизвестная мне Таисия жить с голыми стенами без мебели, посуды и умывальника?

Эх, хорошо бы сейчас в душ. Но водные процедуры решил отложить на утро. Мало ли, во дворе воды не окажется? Умыться, попить, зубы почистить. В ведре осталась половина, решил не рисковать. Натянул штаны, и только тут до меня окончательно дошло: спать-то мне негде. Не в гроб же ложится.

Я уставился на домовину. Она заманчиво сияла белым кружевным покрывалом и гостеприимно предлагала свои деревянные объятья. Я покачал головой, прикинул варианты. На кухонном столе, как и на местных стульях, спать не вариант, они просто-напросто развалятся подо мной. Можно, конечно, на полу на тонкой простынке, укрывшись пододеяльником, но тоже не хотелось.

— Собственно, что я теряю? — буркнул вслух и решительно шагнул к гробу.

Простыню и наволочку вернул на стул, сам же улёгся в домовину, устроил голову на жёсткой маленькой подушке, натянул пододеяльник до подбородка, пошевелил плечами, примеряясь к размерам, закрыл глаза и моментально отрубился.

— Убили! Люди добрыя-а-а-а! Убили! Учителя убили-и-и-и! — заорал кто-то заполошно, вырывая меня из сна.

Глава 7

«Какого лешего? Дайте поспать!» — мелькнула мысль, я перевернулся на другой бок и продолжил давить подушку. Подушка давила в ответ. Не открывая глаза, я попытался подмять её поудобней. Но рука наткнулась на что-то деревянное. Это меня удивило. Кровать у меня была большая, двуспальная, специально заказывал широкую, чтобы наконец-то хотя бы на пенсии высыпаться в человеческих условиях, а не как всю жизнь, когда приходилось тулиться на узкой койке или в спальнике. Так что никаких бортиков и выступов под руками не должно ощущаться.

Открыл глаза и первую минуту не мог сообразить, где я нахожусь, почему в моём доме облезлые доски и сколько я вчера выпил, раз остался ночевать в чужом месте, да ещё и на полу?

Орать над ухом перестали, я решил, что мне всё приснилось. Закрыл глаза, приходя в себя, прикидывая, у кого из старых друзей мог вчера так набраться? Напиваться в хлам мне в принципе несвойственно. На пенсии и вовсе веду здоровый образ жизни, особенно после больнички. Так какого чёрта произошло, раз я так ухандокался?

Стоп, не сходится. Организм чувствует себя нормально, сушняка нет, голова не гудит. «Сан Саныч!» — осенило меня, я раскрыл глаза и чертыхнулся. Избушка-развалюшка никуда не делась, сам я лежал в гробу. Надо отметить, прекрасно выспался.

Повалявшись ещё минуту, я легко выбрался из необычной кровати, потянулся и потопал на кухню. Прихватил ведро и забытый на подоконнике ковшик, из которого, кстати сказать, можно было вчера попить чаю, но не судьба.

Утро в деревне всегда начинается с первыми петухами. Именно они будят солнце, а уж оно пробуждает весь мир. Там у себя я привык вставать на час позже рассвета. Эти первые часы принадлежали только мне. Делал зарядку, подтягивался, обливался, варил себе кофе, неторопливо завтракал. А потом и день начинался.

Со стороны кажется, что у пенсионера нет никакой жизни, спи да ешь. Но это смотря какой пенсионер. Мы с моей женской бригадой активничали напропалую, старались и для людей, и для себя. Поэтому здесь, в новом мире, утро для меня не изменилось.

Поставил ведро с водой на крыльцо, от души потянулся и огляделся. Так, колодца то ли нет, то ли он на заднем дворе, надо будет поискать. Травы местами по пояс, надо спросить у Митрича про газонокосилку. Тьфу ты, чёрт, какая косилка? Коса — самое то. Деревья ломятся от фруктов, часть урожая сгнила на земле. Странно. Если деревенские вынесли подчистую всё барахло покойной Таисии, почему оставили не тронутыми деревья? Закатки на зиму — это святое. Даже я на пенсии не брезговал. Какая у меня аджика по собственному рецепту. Чистый огонь, а не аджика. Надо будет снять остатки фруктов, может варенье, или компот какой наварю на зиму.

Мозг фиксировал все недочёты, по-хозяйски оценивал объём работ, делал заметки, что починить, прикупить, убрать, поставить, наладить.

А вот и временный турник, кивнул сам себе, обнаружив что-то типа летней кухни в дальнем углу. Железная конструкция без крыши, под ней стол с двумя скамьями, рядом кирпичная печурка. Видимо, как раз для летних заготовок. «Прекрасная выйдет беседка к следующему лету», — решил я, определившись, где займусь зарядкой.

Тут же на одном из столбиков нашёлся прикрученный намертво умывальник. Заглянул внутрь, скривился, решил умываться с помощью ковшика. За время отсутствия хозяйки умывальник превратился в проржавевшее изнутри недоразумение. Почищу, тогда и залью водой.