Удачливый крестьянин
Шрифт:
Всем известно: деревенские люди всегда следуют велению сердца, а не разума. Я в этом убедился в тот же день. Они всячески старались показать, как глубоко их трогает честь, оказанная им моей женой, и как они ценят мое дружелюбие. Но средства, которые они употребили для этого, были таковы, что чуть не привели к совсем неожиданному и плачевному исходу.
Вот что случилось: когда мы всей семьей сели за стол, жители деревни явились к замку. Они хотели видеть нас, и моя жена велела открыть все окна. Она приказала вынести им вина, сколько кто пожелает. Эта щедрость не замедлила привести их в веселое возбуждение. Молодежь побежала домой за ружьями и пищалями, и каждый тост сопровождался пальбой в воздух.
Один старик, чтобы не отстать от молодых, притащил из дома свое старое заржавевшее ружье. Он зарядил
Эта честь привела старика в восторг, отличие всегда и всюду лестно; на радостях он забил в свое ружье двойной заряд пороха, последовал громоподобный выстрел, несколько стекол разлетелось вдребезги – я обернулся и увидел, что жена моя лежит в кресле; старик во дворе тоже упал. Я бросился к моей жене и пришел в ужас, увидя несколько капелек крови. Я не понимал, что случилось, другие тоже старались привести ее в чувство; я обнаружил лишь небольшую царапину на руке моей супруги, и стал ее промывать, покрывая эту руку бесчисленными поцелуями. Оказалось, что рану нанес осколок разбитого стекла. Царапина скоро зажила, но происшествие это навсегда отвратило меня от подобных празднеств.
Супруга моя хотела выяснить, не случилось ли несчастья. Чтобы успокоить ее, я вышел во двор и узнал, что старик целехонек и даже не испугался. Дуло ружья, не выдержав большого заряда, треснуло у него в руках, но не причинило повреждений. Упал же старик от сильной отдачи. Я велел уложить его в кровать, а пальбу прекратить. Но чтобы распоряжение мое было выполнено скорее, я призвал деревенских музыкантов; новое развлечение, которого так нетерпеливо ожидали крестьянки, отвлекло мужчин от стрельбы быстрее, чем всякие увещания: женщина повсюду задает тон.
Эта небольшая тревога кончилась так быстро, что лишь на короткое мгновение нарушила наше веселье, и жена моя была по-прежнему очаровательна до конца обеда.
На следующий день она сказала мне:
– Мы здесь уже два дня, а еще не видели шевалье де Венсака.
Этот шевалье владел поместьем, находившимся в ленной зависимости [114] от наших земель, и жил в той же деревне.
– Я полагаю, что его нет в поселке, – возразил я.
– А я уверена, что он здесь, – отвечала она, – и ждет вашего визита. Надо сегодня же к нему пойти.
114
Феодальное владение, так называемый феод (fief), могло находиться в зависимости от другого феода. Очень часто в дореволюционной Франции эта зависимость была чисто номинальной: владелец «младшего» феода никак не зависел экономически от владельца феода «старшего», но обязан был оказывать ему определенные знаки уважения – признавать за ним право на лучшее место в церкви или за пиршественным столом, первым наносить визит и т. д. Все эти обычаи являлись пережитками глубокой старины.
Только мы условились сделать этот визит, как к нам пожаловал приходский священник и сказал, что этот дворянин был только что у него и потребовал, чтобы церковные почести были оказаны сперва ему, а уж после нам.
– На мои возражения, – продолжал священник, – он с высокомерным видом объявил, что требует выполнения его приказа без возражений.
Я толком не знал, в чем заключаются эти церковные почести. Я помнил только, что бывают такие церковные церемонии, при которых следовало отличать дворянина от простолюдина; но я всегда считал, что это не обязательное постановление, а добровольный знак вежливости.
Священник объяснил мне, как умел, происхождение этого дворянского права; но когда он пытался разъяснить его значение, я не понял, и жена, видя мое замешательство, сказала:
– Хорошо, вы отслужите для нас мессу в замковой часовне, а в церкви мы появимся только через неделю.
Госпожа де Вамбюр, чей ум восхищал меня не меньше, чем доброта, решила, что мы должны нанести визит этому дворянину сегодня же; мой отец повел нас к нему.
Хотя он не ожидал этого знака вежливости и поначалу смутился, но очень быстро обрел свою
обычную заносчивость. Следуя советам жены, я сказал ему:– Я счастлив, что вы наш сосед, и уверен, мы будем жить в Добром согласии. Надеюсь, что как только…
– Буду очень рад, – прервал он меня, – но это зависит от вас.
– Что касается меня, то я приложу к тому все усилия, – отвечал я. – Если между нами возникнут какие-нибудь недоразумения, прошу вас сразу уведомить меня, прежде чем дело дойдет до конфликта; я считаю, что все споры надо передавать в третейский суд [115] и, со своей стороны, обязуюсь выполнять его решения.
115
Третейский суд в вопросах дворянской чести и вообще во взаимоотношениях рыцарей был типичным феодальным установлением. Несмотря на его анахронистичность, к нему еще продолжали прибегать в XVIII в.
– Я очень рад, что вы преисполнены добрых намерений, – сказал он, – и если вы будете продолжать в том же духе, то мы станем друзьями; но я должен вас испытать на таком деле, в котором третейский суд не поможет. Господа, у которых вы купили усадьбу, в свое время противозаконно присвоили себе права моих предков. Я требую восстановления справедливости.
– Расскажите подробнее, – сказал я, – в чем заключалось нарушение прав ваших предков. Если зло действительно содеяно, его можно исправить; я охотно это сделаю.
Мое притворное смирение дало ему в руки оружие, и он не замедлил им воспользоваться в полной мере.
– Вы родом из этих мест, – сказал он, – мое имя вам известно, а мне известно ваше. Так вот, я заявляю притязания на почетные церковные права и надеюсь, вы не будете их оспаривать.
– Упомянутые вами права, – кротко заметила моя жена, – сопряжены с землями, которые я приобрела, и господин де Ля Валле обязан эти права поддерживать. Если вы полагаете, что имеете основание их оспаривать, то укажите точно, какие это основания и докажите свою правоту; тогда мы с удовольствием уступим. По вашему собственному признанию, те, кто продали нам землю, пользовались этими правами; я купила землю со всеми ее угодьями. Стало быть, и естественный порядок вещей и справедливость требуют, чтобы я их сохранила для своей семьи или для тех, кому я передам эти владения.
– Значит, таково ваше решение? – сказал он, усмехаясь. – Отлично, посмотрим, кто возьмет верх. Будем судиться, сударыня, будем судиться и посмотрим, что может Ля Валле против Венсака.
Разумеется, вторую фамилию он произнес весьма торжественно, чтобы подчеркнуть, как убого звучит рядом с ней первая. Я уловил этот оттенок, меня задело высокомерие дворянчика. Я решил промолчать чтобы не выдать свой гнев.
Напрасно моя супруга, прекрасно знавшая все свои права на землю и умевшая не только владеть собой, но и говорить свободно и убедительно пыталась вразумить этого господина и показать несостоятельность его притязаний. Он твердил одно и то же:
– Посмотрим, посмотрим. Ведь это просто смешно: Ля Валле спорит за почетные права с Венсаком!
Этот припев вывел меня из терпения и я уже открыл было рот, но мой отец, устав слушать чванные речи, счел нужным вмешаться.
Надо сказать, что из любви ко мне он стал даже более рьяным защитником моих интересов, чем я сам; к тому же он так долго жил в деревне, что знал всю подноготную здешних обитателей; будучи господским управляющим, он изучил досконально права своих сеньоров.
– Эх! – сказал он, обращаясь к шевалье, – Из чего, ей-богу, крик подняли? Уж кто-кто, а я-то помню вашего батюшку, господин де Венсак; родитель ваш, Жан, не так зазнавался, как вы. Вы строите из себя знатного сеньора, а вот он держался по-простецки. Встретишь его, бывало, так он честь-честью: «Здорово, брат, как поживаешь?», и я с ним тоже без церемоний. Он был очень даже непрочь, чтобы я женился на его сестре, господин де Венсак, и был бы Жакоб вам кузеном. Только дудки! И у меня есть нюх. Чуял я, что вы на добро мое заритесь, а до меня вам и дела нет. Ну и прикинулся глухим. Да чего нам с вами считаться, господин де Венсак? Вы и я – разница невелика, вот так-то. А ваш дедушка Кола был такой же крестьянин, как и я.