Удачливый крестьянин

– Ну что ж, значит, мне самому придется не зевать и использовать любой подходящий случай, – не сдавался племянник.

Эти слова, произнесенные с излишним задором, еще раз обнаружили истинный характер молодого человека. Под кроткой внешностью скрывалось упрямство, которое мне нелегко будет сломить. Я все же попытался вразумить его при помощи доводов, проверенных на моем личном опыте и столь же убедительных, сколь верных.

– Во Франции военная служба годится только для людей двух сортов: для богатых простолюдинов и для бедных дворян. [120] У последних нет других источников дохода, но зато имя предков способствует их продвижению по службе; богачи же добиваются милостей лишь тем, что не жалеют денег. Вы не принадлежите ни к тем, ни к другим; что же вы намерены делать?

120

При Людовике XV все еще можно было купить должность командира воинской части, но продвижение по службе было облегчено представителям наследственного дворянства. Королевский указ 1781 г. совсем закрыл простолюдинам путь к офицерскому званию.

– Я намерен итти по тому пути, который меня влечет, – ответил он. Наш спор зашел в тупик, и я уже хотел было прибегнуть к власти, которой располагал как опекун и благодетель, когда в комнату вошел господин д'Орсан. Мы обменялись обычными приветствиями, а затем я рассказал ему о наших с племянником разногласиях. Я не сомневался, что граф станет на мою сторону: ведь он, сам будучи офицером, мог лучше других оценить справедливость моих доводов. Судите же, как я был удивлен, услышав его ответ.

– Желание вашего племянника похвально, – сказал он; – надо помочь молодому человеку, и я берусь это сделать: борясь с врожденными наклонностями, мы лишь усиливаем их и делаем неодолимыми, – продолжал он. – Однако я вовсе не хочу сказать, что можно потворствовать любым желаниям молодежи. Надо показать юноше и хорошую и дурную сторону всякого поприща, и если он не испугается, то пусть сам решает свою судьбу. Простая прихоть неизбежно потерпит крушение при первом же препятствии; зато подлинное влечение не победишь ни нотациями, ни упреками, ни наказаниями.

– Что вы говорите, сударь? – сказал я. – Подумайте сами, что ждет на службе молодого человека, не имеющего ни денег, ни имени?

– А почему, – возразил граф, – он не может преуспеть, как тысячи других? Усердие и храбрость заставят забыть недостаток родовитости; на военной службе можно достичь высот, как и на любой другой. Конечно, разбогатеть военному человеку трудно; служба наша долгая; это все верно; но ваш племянник молод, умен, он может питать известные надежды В моем полку нет вакансий, но если вы дадите ему денег на жизнь в гарнизоне, то я возьму его в кадеты [121] и при первой же возможности устрою ему повышение.

121

Первоначально кадетами назывались младшие отпрыски дворянских семей. По феодальному праву они не могли рассчитывать на наследство, поэтому если они к тому же были небогаты и не имели средств, чтобы занять офицерский пост, они вынуждены были начинать службу простыми солдатами (правда, в привилегированных частях). Позднее кадетами стали называть воспитанников средних военных учебных заведений, которые появились уже в конце XVII в.

Советы этого сеньора, оказавшего мне столько благодеяний, я считал для себя приказом и потому не стал больше спорить с племянником. Мне оставалось только выразить нашему благодетелю столь заслуженную благодарность.

Я уже отпустил племянника, когда вошла моя жена. Так как первый ее муж был заслуженным офицером, она поддержала графа д'Орсана и, не скрывая радости, благодарила его.

– Друг мой, – обратилась она затем ко мне, – молодой человек достоин вашего уважения и наших забот. Было бы странно, если бы вы воспротивились его намерениям. Он сумеет пробить себе дорогу, мы достаточно богаты, чтобы помочь ему, а я обещаю, что буду заранее согласна со всем, что вы сделаете для него.

– Я обязался позаботиться о его карьере, – сказал господин д'Орсан, – разрешите мне, сударыня, разделить с вами эту почетную обязанность.

– А если нас вдруг не станет? – спросил я господина д'Орсана. – Кто о нем позаботится? Ведь на родительское состояние он рассчитывать не может.

– Трудно вообразить, что нас всех разом не станет, – сказал д'Орсан, – к тому же на протяжении моей службы я часто видел, что люди без особых средств преуспевали там, где богатые терпели неудачу. Это не значит, однако, что в полк можно принимать кого угодно без всякого разбора. Надо стараться, чтобы его однополчанам не пришлось краснеть за нового товарища. Ваш племянник либо совсем никому не известен, либо известен через вас, а в таком случае ваше состояние ручается за него, и этого достаточно. Он может смело появиться в полку. Одним словом, я его устрою и беру под свое покровительство, если он настаивает на военной службе.

Итак, дело было решено. Мой племянник принял это решение с восторгом, которого я не мог видеть без некоторой досады; пришлось согласиться на его отъезд. Дальнейшая жизнь его протекала довольно ровно До самой женитьбы, о которой я расскажу в свое время. Пока же я только сообщу, что господин д'Орсан взял его в свой полк и не имел повода пожалеть об этом.

Второй мой племянник всецело посвятил себя финансам, пользуясь руководством молодого де Боссона, чьи хвалебные отзывы о подопечном преисполняли меня радостью.

Дети мои подрастали, и я ничего не жалел, чтобы дать им самое лучшее воспитание. Хотя в Париже было много знаменитых школ, [122] где молодые люди знакомились со всяческими науками, но я последовал совету благоразумных людей и предпочел пригласить для своих мальчиков домашних учителей. Соревнование, говорили мне, полезно для молодых сердец; но отцовский глаз и заботы учителя, чье внимание не рассеивается между многими учениками, дают лучшие успехи в науках.

122

См. прим. 4 и 108.

Не знаю, все ли согласятся с этими суждениями, но опыт доказал, что я был прав. Действительно, мои сыновья делали успехи не по возрасту; когда им исполнилось шестнадцать лет, я решил, что пора внести разнообразие в их серьезные занятия и позволить им кое-какие развлечения.

Я определил их в академию. [123] Узнав об этом, мой старший сын затрепетал от радости, младший же остался, по-видимому, равнодушным. Характеры у них были совершенно разные. Старший был живой, впечатлительный мальчик, с острым умом; любые трудности в учении лишь подзадоривали его, и он быстро их преодолевал. Младший был менее одаренным ребенком, но познания его были основательнее; он нередко погружался в размышления, отчего казался несколько угрюмым и молчаливым, хотя при случае был таким же веселым и живым, как его старший брат.

123

Военных школ (или академий) было основано во Франции в XVIII в. несколько. Наиболее известную организовал в 1751 г. военный министр Людовика XV Мари-Пьер д'Аржансон (1696–1764). Поступившие в нее молодые дворяне за умеренную плату обучались владению оружием, верховой езде, начаткам фортификации, а также танцам и иностранным языкам.

При такой разнице характеров я с нетерпением ожидал наступления того возраста, когда оба юноши станут выбирать себе дальнейший путь; не могут же столь различные натуры иметь одинаковые наклонности.

Я был доволен и тем, что горячая дружба связывала их обоих с Боссоном. Дочь моя была завидной партией; при редкостной красоте, при уме живом и тонком, девочка была, на мой взгляд, несколько холодна и равнодушна ко всему, и это меня очень тревожило. Красота привлекала к ней многих поклонников, но ее холодность вскоре отпугивала их, и я не мог понять причину такого поведения.

Господин де Боссон был нашим постоянным гостем и виделся с моей дочерью очень часто; я заметил, что он был единственным, кого моя дочь отличала, и объяснял это себе естественной привязанностью девушки к молодому человеку, который лелеял и баловал ее с самого раннего детства. Сам же он, судя по всему, питал лишь благодарность ко мне и всячески старался выразить признательность и мне и моим домашним.

Я не мог разобраться, что творится в этих двух сердцах, но вот в один прекрасный день жена сказала мне, что, по ее наблюдениям, наша дочка часто бывает задумчива и рассеяна и это плохо вяжется с ее обычно веселым нравом.