Удивительное рядом

Чего никак нельзя сказать о пьяных. Они тоже умудряются пробраться в метро: здесь тепло, сухо и можно прекрасно выспаться на мягких сиденьях вагона.

Уже ближе к полудню людей в метро меньше, но свободных для сидения мест всё же не хватает. А тут ещё во всю длину сиденья растянулся какой-то пьяный. Напротив него сидит его собутыльник. Он то открывает свои заплывшие глаза, то закрывает. Его правая щека раздута, лоб и нос ободраны до крови. Время от времени он что-то бормочет, жестикулируя грязной рукой, при этом мимика его лица постоянно меняется, красноречиво рассказывая о недавно пережитых волнениях. Рядом с ним свободное место, но никто из входящих в вагон пассажиров не решается сесть рядом с пьяным – лучше отойти подальше и постоять, перетерпеть временные неудобства.

Но не все могут терпеть. Вот снова раздвигаются двери вагона, входят пассажиры. Среди них статный молодой человек. На вид ему лет тридцать пять. На нём лёгкая светлая куртка, голубые джинсы. По выправке, по уверенному взгляду можно предположить, что это военный, скорее всего офицер.

Увидев лежащего во всю длину сиденья пьяного, он остановился в недоумении. Взгляд его упал на пожилых людей, жмущихся к дверям – явный перекос в справедливости. Это они должны сидеть, а пьяному вообще нечего делать в метро. Не долго думая, офицер подошёл к пребывающему в умственном недоразумении собутыльнику, тронул за плечо и стальным голосом скомандовал: «Забирай своего друга, и выметайтесь из вагона». Субъект приоткрыл щёлки глаз, непонимающе взглянул на нечёткие очертания кого-то, стоящего перед ним, и снова отключился. Видя, что от этого типа ничего не добьёшься, молодой человек, дождавшись следующей станции, схватил за шиворот лежащего на сиденье пьяного, стащил с дивана и вышвырнул его из вагона. Теперь все пассажиры могли спокойно сидеть. Наведя порядок в вагоне, парень тоже сел, закрыл глаза.

Скорей всего он возвращался домой с ночного дежурства.

СКРИПАЧ

К вечеру жизнь в метро успокаивается. Те, кто возвращался с работы, давно уже дома. Они поужинали, и теперь отдыхают.

Но кое-кому и после ужина дома не сидится, они опять куда-то едут. Как и эти две нарядные улыбающиеся дамы, которые сидят в вагоне метро и оживлённо беседуют. Они едут в театр. Одна из дам открывает сумочку, она хочет достать кошелёк и расплатиться с подругой, купившей билеты. В этот момент поезд останавливается, распахиваются двери вагона, и входит худой, очень подвижный молодой человек со скрипкой. Он тут же прикладывает скрипку к подбородку и начинает играть весёлую еврейскую мелодию. Лицо у скрипача смуглое, красивое. Взор его больших чёрных глаз быстро окинул публику и остановился на дамах; вернее на готовом вот-вот открыться кошельке одной из них. Скрипач молниеносно устремился к ней, не переставая играть, заискивающе согнул свой тонкий стан, а его подруга-скрипка тут же переменила весёлую мелодию на жалобную, словно говоря: «И нам тоже дайте денежку! И нам!»

Несмотря на жалобную напевность скрипки, ситуация заставила всех находящихся в вагоне улыбаться: и пассажиров, не сводящих глаз с забавного скрипача, и самого скрипача, ловко обыгравшего ситуацию и довольного своей находчивостью, и дам-театралок, которые поневоле оказались действующими лицами этого неожиданного спектакля.

Метро – подземный двойник города, и в нём своя жизнь.

ФИНАНСОВАЯ БЕЗГРАМОТНОСТЬ

– Господи ты, боже мой, вот что значит финансовая безграмотность! – возмущался менеджер банка. – Ну что вы такое говорите «Дайте мне декрет». У нас же не родильный дом, и не отдел кадров, а банк. Буквы-то, действительно, почти те же, но слово-то вы должны сказать другое – «кредит», наверное. Вы хоть знаете, чем отличается кредит от декрета? Это же совершенно разные понятия. У вас жена есть?

– Нету у меня жены, – смущённо лопочет клиент банка.

– Вот если б была, вы бы отправили её в декрет, а сами пришли бы к нам в банк брать кредит, чтобы обеспечить её декрет. Теперь понятно?

– Не совсем…

Менеджер вздохнул:

– Жениться вам срочно надо.

ГРУЗЧИК-СТРИПТИЗЁР

Выходной день. В пивном баре полно народу. За одним из столиков сидят трое крепких парней, им немногим за тридцать. Перед ними кружки с наполовину отпитым пивом, тарелка с креветками. Они ведут оживлённый разговор, вспоминают, как ещё совсем недавно они все трое работали в одной бригаде грузчиками на мебельной фабрике. Но как-то раз, один из них, Санёк, то ли неловко повернулся, то ли застудился где-то, но с тех пор при поднятии тяжестей стало у него побаливать где-то в области поясницы. Да и вообще надоела Саньку эта работа. Стал он задумываться, куда податься. Вот тут-то и подвернулась эта его новая работа. Стал он работать стриптизёром в ночном клубе. Ну, конечно, сначала прошёл комиссию, то да сё. Сказали, что фигуру придётся подкорректировать физическими тренировками: какие-то мышцы ослабить, какие-то наоборот, подтянуть, чтобы торс стал пропорциональный и стройный.

Всё вроде бы нравилось Саньку на теперешней его работе, но всё же чего-то не хватало ему в жизни. А не хватало ему старых друзей Макса и Витька, с которыми они частенько проводили свободное время: то на футбол сходят, а по праздникам семьями вместе собирались. В общем, соскучился Санёк по друзьям-грузчикам и пригласил их в пивбар, пообщаться.

Сидят они за пивом, а Макс с Витьком всё посмеиваются над новой работой Санька, никак они не могут взять в толк, как это можно на работе появляться без комбинезона, а в одних только плавках … То и дело хохочут, но всё же стараются не обидеть своего бывшего партнёра. Впрочем, Санёк и сам относился к своей работе стриптизёром с некоторым юмором, и все приколы друзей только веселили его.

– Ну а как с оплатой, не обижают? – поглощая пиво и креветки, интересовались друзья.

– Не-а. Я теперь за две недели получаю столько, сколько мне за три месяца выписывали. Ленка теперь хоть не ноет, что денег не хватает; у них там в больнице сёстрам не больно-то платят. Сыну, наконец, новое хоккейное обмундирование купил, он давно уж просил.

– Да и, видать, работа у тебя не надрывная, – поддевал его Витёк. – Знай себе бёдрами крути…

– А что, приходится крутить, куда деваться, – весело рассказывал Санёк. – Конечно, фигуру надо постоянно поддерживать в нужном виде, фитнесом приходится заниматься. Но это ерунда. Упражнения всякие делаю в спортзале, педали кручу. С хореографом регулярно занимаюсь, всякие там танцевальные миниатюры разучиваю.

– Да ты что?.. – не могли поверить друзья. – Поди ж ты! – хореографией занимается, пируэты выделывает… Ну, ты даёшь, артист! Ха-ха-ха! – наполняли они смехом и без того шумное помещение пивбара.

– А хореограф-то кто: мужик или баба?

– Хореограф – сущая вобла сушёная. Это не Нюра наша, которая наряды выписывает.

– Нюрку всё помнишь? Она сейчас ещё обширнее сделалась…

– Командует: Алекс (я теперь Алекс у них), сделай это движение более пластичным, не напрягайся. А здесь поиграй мышцами, женщины это любят.

– Это ж надо!.. – изумлялись друзья. – И ты играешь?

– А как же… Всё не ящики таскать.

– Ну а Ленуха-то твоя не возражает, что ты по ночам отсутствуешь? Неизвестно где прохлаждаешься… – поинтересовался Макс.

– Не-а. У неё самой ночные дежурства бывают. Так что в унисон трудимся, даже чаще встречаться стали.

– Повезло тебе, братан, – сказал Витёк, – рады за тебя… искренно. – Слышь, Макс, может и нам с тобой туда слинять? Ты как?

– Да иди ты. Кто нас возьмёт-то? Соображай. Санёк не то, что мы с тобой – приплюснутые коротышки, он вон какой – Аполлон!

– Эх, – вздохнул Витёк, допивая последние капли пива.

– Ну что, братва, по второй закажем? – предложил Санёк. – Сегодня я плачу.

– Давай, – дружно подхватили инициативу Санька друзья. – И закусону пусть ещё принесут!

НОВОГОДНИЕ РЕПОРТАЖИ

С ЛЫЖНОЙ ГОНКИ

Замерзший корреспондент топает на месте ногами, потирает руки. Холодно, но комментировать соревнование любителей лыжной гонки надо, таково задание редакции газеты.

– А вот приближается довольно пожилая лыжница. Это замечательно, что в лыжной гонке участвуют люди разного возраста, буквально от детей до пенсионеров. Сколько вам лет? – спрашивает корреспондент.

– Мне? – дышит паром лыжница. – Мне – 25, – кокетливо заявляет она. – Во всяком случае, я себя на столько чувствую.

Когда лыжница умчалась, корреспондент шепчет оператору:

– Как же – 25… Это ей до 100 осталось 25.

ИЗ ДВОРА ЖИЛОГО ДОМА

Молодая корреспондентка делает для телевидения репортаж о зимнем благоустройстве дворов. Она стоит в одном из дворов и рассказывает: