Удивительные истории нашего времени и древности

— Она дочь помощника министра господина Цзина из Цзинъяни, — отвечала старушка. — Родители ее умерли, и она живет у своей бабки по матери. Молодая госпожа очень богата, владеет десятками и десятками тысяч, но никак не может найти себе жениха по вкусу. Дед ее по матери — известный в округе господин Фу. Самые большие гостиницы в этом городе почти все принадлежат ему. Домов у него не один десяток, и доходы огромные. Обычно он со всей своей семьей живет здесь, возле гостиницы, где более тихое место. Господин Фу не решается сам сватать внучку за кого-нибудь, так как боится, что пара окажется неподходящей и потом его же будут упрекать. Поэтому он всегда говорит ей: «Ты уж сама смотри и прямо мне скажи, кто тебе понравится, того я и буду сватать». Но молодая госпожа такая странная, она ведь на редкость хорошо разбирается в людях, однако до сих пор еще ни разу не говорила, что ей кто-то пришелся по душе. А вот сейчас увидела вас и так стала хвалить, так расхваливать... Боюсь, что самой судьбой вам суждено соединиться, и, вероятно, настало время.

Цзюньцин нечего было ей на это ответить. Улыбнувшись, она лишь сказала:

— Ну где мне такое счастье!

— Ну-ну-ну, — пробормотала старушка. — Ладно уж, я пошла.

— Поблагодарите, пожалуйста, госпожу и передайте ей, что я премного тронут ее подарком и сожалею, что мне остается только в душе быть признательным за ее заботы и внимание. Передайте также, что, находясь в пути, я не имею возможности ответить ей любезностью.

Когда старуха ушла, Цзюньцин призадумалась: «Приглянулась, видите ли, я ей. Знала бы она, что понапрасну расточает свои чувства!» И, рассмеявшись своим мыслям, она тут же по этому поводу напела стихи:

*Ты жаждешь повстречать Сянжу, душа полна мечтой. Я из садов душистый плод кладу перед собой. Увы мне! Не привычен я быть гостем у красоток, И потому в чехле держу я *цинь узорный свой [4] .

4

Это и следующее стихотворение в переводе Л. Меньшикова.

На следующий день старуха пришла опять. На этот раз она принесла чашу с очищенными вареными яйцами и чайник, от которого исходил чудесный аромат. Поставив все это перед Цзюньцин, она сказала:

— Прошу вас позавтракать.

— Благодарю вас, матушка, за ваши заботы, — ответила Цзюньцин.

— Это госпожа Цзин велела мне приготовить угощение и принести вам, — сказала старушка.

— Опять любезные заботы молодой госпожи Цзин! — воскликнула Цзюньцин. — Прямо не знаю, как быть... Тут у меня есть стихи в знак благодарности ей, прошу, передайте их барышне.

Цзюньцин написала вчерашнее стихотворение на бумаге, запечатала и передала старушке. В этом стихотворении, как вы понимаете, был намек на отказ.

Старуха отнесла стихи Цзин, та прочла их, но, увлеченная своими чувствами к молодому человеку, подумала, что он сравнивает себя с Сыма Сянжу и этим хочет сказать, что неравнодушен к ней, как Сянжу к Вэньцзюнь. Последние же строки она просто приняла за проявление скромности и тут же сочинила ответные стихи на те же рифмы:

Так близко — за стеной моей *Сун Юй объят мечтой. О, если б вместе в дальний лес мне улететь с тобой! Кто музыку постиг мою, уже прочел стихи, — И потому не достаю я цинь узорный свой.

Написав эти стихи на шелку, она велела старухе отнести их Цзюньцин. Та прочла стихи и рассмеялась.

— Оказывается, госпожа очень талантлива! — сказала она и, видя, что от нее никак не хотят отстать, придумала выход. — Поблагодарите госпожу за ее любезность, — обратилась она к старухе. — Я, конечно, не бесчувствен, но дело в том, что я уже обручен, а потому не смею идти против своей совести и мечтать о невозможном. Доложите, пожалуйста, об этом госпоже и скажите, что нашим судьбам суждено будет соединиться лишь в следующем Перерождении.

— Ну, раз вы уже обручены, ничего не поделаешь. Пойду скажу ей об этом, чтобы она напрасно не мучила себя.

Старушка ушла, а Цзюньцин отправилась в ямэнь хлопотать об отсрочке расследования. Когда она устроила все дела и вернулась, наступил уже вечер.

Ночь прошла без всяких происшествий.

На следующий день утром опять пришла старуха и, улыбаясь, сказала:

— Такой молодой человек, а уже научился врать! Девица сама подкатывается к нему в жены, а он, видите ли, отталкивает ее и отказывается. Вчера, когда я ей доложила обо всем, она велела мне расспросить ваших слуг, и они оба сказали, что вы не просватаны. Госпожа так обрадовалась, что сразу же рассказала о вас нашему господину, и он сам сейчас придет к вам с поклоном и будет говорить о сватовстве. Так или иначе, но теперь уже дело должно быть улажено.

Цзюньцин только таращила глаза. Она долго молчала и наконец пробормотала:

— Откуда такая беда свалилась мне на голову? Остается одно: поскорей собрать пожитки и в путь.

Решив ехать, она распорядилась, чтобы Вэнь Лун расплатился за гостиницу, и уже было поднялась, как появился управляющий гостиницей.

— Хозяин гостиницы, господин Фу, явился навестить вас, — доложил он и не успел еще договорить, как в комнату, улыбаясь, вошел старик Фу. На вид ему было за семьдесят. Когда он взглянул на Цзюньцин, на его лице изобразилась радость, и он спросил:

— Вы господин Вэнь, молодой человек?

Старуха, которая все еще была здесь, подошла к нему.

— Именно он, — сказала она.

Фу, сложив руки в знак приветствия, произнес:

— Будем знакомы!

Цзюньцин поклонилась в ответ, и они сели.

— Без дела я, старый, не посмел бы тревожить молодого гостя, — заявил Фу. — Но у меня есть внучка — это дочь Цзина, помощника министра, — она еще не просватана. Внучка твердо решила не выходить за первого попавшегося, а я в этом деле не посмел быть ей указчиком и предоставил выбирать самой. Вчера она мне сказала, что в нашей гостинице остановился некий господин Вэнь, что, мол, выглядит он человеком необычным и она готова *служить ему с совком и метелкой. Вот я и пришел сам с поклоном поговорить о браке. Я вижу, что вы действительно человек необычайной внешности и благородных манер; ну и моя внучка не лишена красоты, к тому же она еще немного грамотна, так что поистине вы отличная пара. Советую вам не упускать такого случая.

— Не буду вас обманывать, почтеннейший. Я удостоился незаслуженного внимания со стороны вашей внучки и, конечно, не посмел бы этим вниманием пренебрегать, — ответила Цзюньцин. — Но первое, что меня останавливает, — это то, что ваша внучка из семьи знатного сановника, я же из простой военной семьи и, боюсь, недостоин ее; кроме того, батюшка мой сейчас в беде, и я как раз направляюсь с жалобой в столицу. Откладывать хлопоты об отце и задерживаться здесь я не вправе, к тому же на сватовство я должен прежде всего получить разрешение родителей. Поэтому сейчас я дать согласие никак не могу.

— Вы достойный отпрыск семьи доблестных воинов и вдобавок еще видный ученый, не сегодня завтра вы взлетите очень высоко. Какой же тут может быть разговор о военной семье или семье не военной! Что же касается дела вашего отца, из-за которого вы спешите в столицу, то почему бы нам не договориться о сватовстве сейчас, а потом, когда вы вернетесь домой, доложите вашему батюшке, и тогда уж можно будет сыграть свадьбу. Так мы и внучку мою успокоим, и делам вашим не помешаем.

Цзюньцин не знала, как ей отделаться. «Они ничего не ведают и так пристают, что мне просто неудобно без конца отказываться. Но не могу же я выдать свою сокровенную тайну, — думала она. — Стрела у Чжуаньчжи, так что о нем нечего и говорить. Остается Цзычжун, с которым я еще более дружна и которого все-таки придется оставить. Я ведь уже думала найти ему суженую среди моих подружек и таким образом уладить с ним дело. Раз теперь так получилось, то лучше, пожалуй, согласиться сейчас сосватать эту девицу, а потом составить счастье Цзычжуна. Прекрасный выход! Когда они узнают, что я женщина, то винить меня не станут. Если же Цзычжун не согласится, все равно потом легче будет отговориться, во всяком случае я не буду в таком затруднении, как сегодня».