Уездная учительница магии

Остальные дети потупили головы. Стало ясно, что не придет никто… родители запретили всем.

— Все равно буду вас ждать. Тех, кто придет, ждет приятный сюрприз, — сказала я на прощание и отправилась в учительскую.

По дороге столкнулась с госпожой Лотар.

— Вы задержались, — обвинила она меня с ходу. — Перемена идет уже пять минут. Теперь я не успею приготовить доску к следующему занятию. Впредь постарайтесь укладываться в отведенное для урока время.

— Обязательно, — я лучезарно улыбнулась ей.

* * *

В учительской я нашла директора, который меланхолично болтал ложечкой в стакане чая.

— Выжили? Дети не порвали вас на кусочки? — спросил он.

— Ничего подобного. Они милые и смышленые ученики. Господин директор, вы используете розги в школе?

— Бывает, — кивнул он. — А как же, без этого никуда. Нас тоже нещадно пороли в свое время, и ничего — выросли порядочными людьми, как видите.

— Это негуманно. В столице мы отказались от телесных наказаний.

— Зря, — пожал он плечами. — Не считайте нас зверями, госпожа Верден. Лично я крайне редко берусь за прутья. Девочек мы обычно не наказываем, хотя госпожа Лотар в прошлом году пару раз проучила одну негодяйку из старшего класса. За воровство и непочтение.

Так и знала, что госпожа Лотар — жестокая и бесчувственная особа.

— Вот увидите, настанет момент, когда и вам захочется взять в руку розги, — вздохнул он. — Это пока вы полны оптимизма и веры в детей. Но это быстро пройдет. Кроме того, боль — это полезно. Испытанная боль учит людей не причинять боль другим.

— Спорный довод. Чаще бывает наоборот. Кто познал боль, озлобляется и стремится причинить боль другим. Родители тоже наказывают детей дома?

— Бывает. Аптекарь регулярно прописывает ремня сыну. Он испорченный мальчишка.

С этим я не могла не согласиться.

— Мне сказали, что Виктор Лукаш, уборщик, лупит сына.

— Да, — нахмурился директор. — И не знает меры. Ланзо часто приходит в синяках.

— Возмутительно.

— Мальчику живется непросто. И у него… не все дома, — директор выразительно постучал указательным пальцем по виску. — Он мало разговаривает и туго соображает.

— Еще бы, при таком-то отце и воспитании. Почему дети считают уборщика колдуном?

— Понятия не имею, — директор отвел глаза, и я догадалась, что он сказал неправду. — Многие жители Крипвуда верят в ведьм и колдунов. И очень их не любят.

— Уборщик Виктор Одаренный, как вы думаете?

— Ничего не знаю об этом. Никто из жителей Крипвуда вашей академии не кончал. Вот что, госпожа Верден... давайте я покажу вам сегодня город. И расскажу о нашей истории, легендах и обычаях. Вам многое станет понятнее. А теперь идите. Слышите? Звонок. Вам пора на следующий урок.

Мой второй урок — история в среднем классе — прошел тяжелее, чем первый. Тут я не могла применить трюк с «узнаванием» учеников, потому что не имела о них никакой информации.

И показать им настоящие «фокусы» — то есть, продемонстрировать талант сенситива — я тоже не могла; нужно экономить силы к последнему, самому важному уроку...

Дети встретили меня так же настороженно, как и горожане, и ни один не пожелал посетить дополнительное занятие, когда я их пригласила. Одиннадцатилетки вели себя хуже, чем младшие школьники, усмирить их было непросто. Я чувствовала, что они корчили рожи за моей спиной и передразнивали меня, когда я отворачивалась. Звонок, возвещающий конец урока, оказался избавлением. Похоже, с этим классом я потерпела неудачу да и работала не очень продуктивно.

Потом у меня было свободное время. Я провела его в учительской, в одиночестве, над чашкой чая и тетрадью, где записала план урока. Я готовилась к нему с особой тщательностью. Мы будем изучать познание сверхприроды. Будем «изучать магию», как сказали бы необразованные местные.

Придет ли хоть один из учеников на это занятие? Или мне предстоит войти в пустой класс?

Я добавила в чай побольше сахара и начала пить, морщась от приторности. Понадобится много сил, много калорий. Сахар даст нужную энергию.

Потом приготовила учебники и материалы — пару иллюстраций из журналов и пару картинок, которые нарисовала сама. И два бумажных кружка: черный и желтый, размером с мелкую медную монетку, вырезанные из упаковки от чая.

Волнуясь, я открыла дверь в класс и нашла, что он вовсе не пустой. На последней парте, сжавшись в комок, сидел Ланзо. Он испуганно смотрел на меня, как будто ждал, что я его выгоню.

Я приободрилась. Ну, хоть кто-то пришел! Один ученик заслуживает столько же внимания, что и весь класс.

Но как только я села за стол, дверь приоткрылась и в щель робко протиснулись рыжий Дитмар и светолокосая Магда Ракочи. Сделали пару шагов и встали, словно не решаясь пройти дальше.

— Заходите, ну! — позвала я их.

— А чем мы будем заниматься? Сразу начнем колдовать? — неуверенно спросил Дитмар.

— Для начала попьем чая со сладостями, — улыбнулась я и показала пальцем на чашки и пакет с печеньем, которым меня вчера снабдила госпожа Матеуш.

— Имбирное печенье? — строго поинтересовалась Магда.

— Оно самое. С апельсиновой глазурью.

Против апельсиновой глазури дети устоять не могли и быстро заняли места за партами.

— Нет, берите стулья и идите сюда, к моему столу. Вы у меня в гостях. Будем пить чай, угощаться, разговаривать.

— А магия? Вы еще покажете нам магию?

— Покажу, — пообещала я, вздохнув.

Говорим «магия», подразумеваем «манипуляции с эфирным полем, вызывающие изменения свойств электромагнитных полей и атомов». Но пока не стоит отпугивать детей мудреными научными терминами; волшебство им ближе и понятнее. Кто в их возрасте не верит в чудеса!

Магда и Дитмар набивали рот печеньем, но Ланзо сидел, спрятав руки под стол, и не поднимал глаз. Я сама налила ему чаю и положила на тарелку три печенья. Он быстро глянул на меня и робко взял угощение. Жевал он тихо, но жадно, и жмурился от удовольствия. Видимо, нечасто ему перепадало сладостей.

Когда тарелки и чашки опустели, я убрала все лишнее со стола и встала.

— Ну что, настало время показать вам, что умеют Одаренные, — улыбнулась я. — Кстати, по-научному мы называемся «сенситивы». Это название родилось от слова на одном иностранном языке, которое означает «чувства». Потому что у нас на один орган чувств больше, чем у остальных людей, и мы воспринимаем мир иначе. Мы умеем видеть эфирные поля и потоки. И даже управлять ими. Эфир — это такое вещество или поле, которое проникает повсюду. Оно лежит в основе нашего мира. Оно создает незримые, идеальные копии всего, что существует на свете. Управляя эфирными потоками, мы можем изменять электромагнитные поля, гравитацию и даже физические формы объектов.