Угли "Embers"

«Шила, — снова повторил он про себя, вцепившись в мысль о будущем обеими руками. — Касуми. Хьято. Ауманил». От половины из этих имен у придворных дворян случились бы судороги. Вероятно, так и было задумано. «Кузены. Как же я скучал по тому, чтобы иметь кузенов. Интересно, смогу ли я однажды привезти сюда Вэнов?»

— Итак, — Касуми сложила руки, столь же решительная, как и Урса, разыскивающая пропавший учебник с заданием. — Прежде чем Амак потеряет из виду одного из наших деток — а они так хорошо умеют шмыгать, проказники — не хочешь рассказать мне, насколько сильна дочь Хакоды? Когда мы нашли тебя, в воде всё ещё был лед!

— …Точно. — «Это будет так неловко». — Это… была не Катара…

***

Вода струилась от руки к перепончатой лапе, сетью преследуя убегающие искры, которые крутились, вертелись и с головокружительной скоростью подныривали снизу. Сидя на каменной скамье, Хакода занял свои руки починкой куда более банальной сети, надеясь, что дело займет его разум настолько, что он не скажет ничего поспешного. Дни в одной лодке, а потом часы в одной подводной лодке с болотными покорителями были странными. Он днями наблюдал, как дети из залива Литуя играли с ракко, и до сих пор чувствовал холодок. Огонь и вода не должны были смешиваться со смехом. Он видел, что делает огонь, когда вода не сражается в ответ…

— Если вам хочется что-то порезать на кусочки, то всегда найдутся водоросли.

Хакода посмотрел налево, где седеющий покоритель воды в темно-синих и красных цветах Бьякко сплетал и расплетал воду в ледяные веревки, при этом зорко наблюдая за маленькими сорванцами-покорителями.

— Катара никогда не была такой.

— Да? — Амак заплел лед в косичку, добавив по краям украшение из инея. — Полагаю, что так. Если не было никого, кто показал бы ей в первый раз, как держать воду, ей пришлось самой во всем разбираться. Придумывать игры самой было бы затруднительно. — Он опустил глаза, а его голос стал тише. — А играть одной — ещё труднее.

— Она была не одна, — твердо возразил Хакода. — Сокка никогда этого не допустил бы. — Он вдохнул, чувствуя, как снова зашевелился его гнев. — Но все эти годы мы думали, что она последняя. Вы говорите, что никто не держит вас здесь. Почему никто из вас не вернулся?

Лед растаял в воду под толкнувшими ладонями, а затем дымка из ледяного тумана засверкала на солнце.

— Стыд, — выдохнул Амак. Вздохнул и заговорил громче. — Стыд, вождь Хакода из Южного Племени. Хотя я должен признаться, что мне интересно, из какого именно Южного Племени. Сейчас хоть кто-то хранит старые имена? Или есть просто его деревня, и их деревня, и вон та, которая нам не нравится, потому что все знают, что мы лучше, чем они? Мы всегда были такими, с тех самых пор, как наши предки покинули Север. Мы не хотели, чтобы нами управлял Северный вождь или покорители воды; мы не хотели, чтобы нами хоть кто-то управлял. И так и было. И это прекрасно работало, пока не пришел конец. Пока кто-то, кто действительно хотел причинить нам вред, не напал на нас и не прекращал нападать.

— Народу Огня нельзя было позволять заходить так далеко, — зловеще сказал Хакода. — Если бы Аватар сразился с Хозяином Огня до того, как тот напал на храмы воздуха… — он осекся, внезапно пораженный до глубины души.

Амак с удивлением приподнял брови и медленно кивнул.

— Вы тоже отец. Посчитали годы, да? Год кометы Созина был двенадцатым после смерти Року. Аватару было бы двенадцать.

«Аватару до сих пор двенадцать», — подумал Хакода, внезапно устыдившись. Он годами сражался с Хозяином Огня, надеясь дать своим детям время вырасти. На каждом берегу, где он высаживался, рано или поздно он слышал одно и то же: «Если бы Аватар не бросил нас…»

Аватару было двенадцать. Сокке было столько же, когда Хакода оставил храброго маленького мальчика в деревне, надеясь, что он будет в безопасности.

— Проклятье.

— Вы восприняли всё куда лучше, чем я, когда Карасу впервые показала мне их истории, — задумчиво заметил Амак. — Мне потребовались недели, чтобы посчитать годы и понять, что случилось. И ещё месяцы, чтобы успокоиться и осознать, сколь многое Созин поставил на тот день прилива силы и что он от этого получил. Если бы хоть какая-то часть его плана не сработала — если бы кто-то был готов противостоять покорителям огня до того, как они напали на храмы — этих ста лет войны не было бы. И люди, которых я любил, были бы живы.

Хакода знал боль, звучавшую в голосе Амака. Он слышал её в своем голосе после того, как убили Каю. И всё же…

— Должен же был быть кто-то…

— Должен был? — Амак мрачно посмотрел на него. — Покорение передается по наследству, вождь Хакода. И вы знаете, что мы защищаем своих. В моей деревне не должно было остаться живых покорителей. Не после того, как они пришли и сожгли. Не после того, как выжившие из нашего числа провели годы под нежной заботой Хозяина Огня.

У Хакоды зашевелились волосы на затылке, когда он услышал эту застарелую ненависть. Он не удержался и сделал шаг назад.

Амак посмотрел на него. Посмотрел туда, где всего минуту назад стояли на камнях ботинки Хакоды. И вздохнул.

— А вот и ваш ответ, вождь Хакода. Вот почему я не вернулся.

— Любой разозлился бы на то, что сделал с нами Народ Огня, — отрезал Хакода. — Вас бы приветствовали в племени…

— Я отравил бы племя! — Руки Амака сжались, и лед покрыл каждый палец, как огромный коготь. — Я бы передал мою ненависть каждому, кто оказался бы рядом. Включая вашу дочь!

Возле них поднялись волны. Хакода обнаружил, что оценивает расстояние до пены, задаваясь вопросом, какое ещё предупреждение он получит.

Амак снова посмотрел на него и покачал головой. Расправил плечи и посмотрел туда, где искры одной девочки только что были затушены быстрым потоком ледяной воды, что привело к всеобщему обрызгиванию.

— Даже самые обученные покорители могут оступиться, вождь Хакода. Я даже не вошел в возраст воина, когда меня поймали. Есть предел того, что может испытать человек, прежде чем сорвется на что-нибудь. Когда это случилось с Хамой в стенах нашей тюрьмы… когда она нашла выход; выход, превративший её в монстра… — Он вздохнул и понурил плечи. — Те из нас, кто ещё были в себе, хотели умереть, но не превращаться в такой кошмар. Многие из нас умерли. Нам стыдно, вождь Хакода. Всем нам. Мы были… запятнаны. Когда в корабль, на который нас посадили, ударила молния, и он затонул… некоторые позволили волнам забрать их. — Он тихо засмеялся, вокруг его глаз образовались легкие морщинки. — Я не умер. Я был слишком молод, чтобы отказываться от надежды. А может быть, просто слишком упрям. Мы были в воде и не были мертвы. Я… хотел узнать, что будет дальше. — На его лице появилась кривая усмешка. — Рука, протянутая мне, пахла штормом. Я схватил её. — Глубокий вдох. — Позвольте совет, вождь Хакода. Никогда-никогда не злите мою жену в шторм. Вам не понравится то, что будет дальше.

Полная бессмыслица.

— Покорители огня слабеют при дожде. — Кроме одного. Он до сих пор помнил лицо Бато и его слова: «Дождь загорелся».

— Не покорители огня с Бьякко. — Амак вздохнул, наблюдая, как пятнистый мех плещется в волнах. — Посмотрите на них — молодые и доверчивые. Такой была бы ваша дочь. Покорители воды должны быть благословлены, но ракко знают, что некоторые из их числа могут сойти с ума. — Он покачал головой. — И тот отщепенец всё же убил детенышей. Как он убил ваших людей.

Хакода отшатнулся от кровавого воспоминания. Манарак и Каскэ… то, что морской змей оставил на берегу, едва ли напоминало человека. Смерть была милосердием.

А после этого Хью сказал, что им повезло.

«Двое умерли, и он называет это везением».

К несчастью, Хакоде пришлось согласиться с бесштанным болотным покорителем. Им повезло. Болотные покорители узнали нападающее зло, когда почувствовали, как океан стал притягивать их покорение, и опрометью бросились к масляным лампам. Они окружили огнем себя и всех мужчин, кого тянуло к морю, перепачкав их жирной копотью, чтобы разрушить призыв монстра.