Угнетатель 2

Несколько часов размышлений под мерное хеканье и вдох-выдох на тренировочной площадке привели меня к неожиданной мысли: «Ёлы-палы, так у нас в подвалах пленные сидят! Я же четко дал понять, что граф их отпустит только за выкуп или после заключения мирового соглашения». Да уж, политика — это не моё, вместо тонкой переговорной линии с сильными козырями на руках устроили пьяный турнир по боулингу. И тут вопросы возникают. Вазы по углам помню, с кеглями вопросов не возникало, но чем мы их в королевском кабинете сбивали? Только бы не головой какого-нибудь советника! Тут медицина и целительство еще не дошли до уровня, когда слуге после боулинга можно пришить голову обратно и отправить домой на пару дней снимать стресс во время оплачиваемого больничного.

Если у вас возникают вопросы по поводу оборудования тренировочной площадки, сразу скажу, что единственными снарядами на ней являются такие же несчастные, то есть бойцы, служанка и оруженосец. Вся моя многолетняя практика показывает, фехтование, особенно со щитом или на двуручном оружии великолепно развивают тело. Красивого рельефа мышц не достичь, так и цель другая — сделать из своего тела эффективный механизм, спасающий себя и убивающий врага максимально эффективно, а не эффектно.

Далия вполне втянулась в тренировочный процесс, чувствует свою эксклюзивность и незаменимость как личная служанка, которая спинку и потрет, и прикроет, и грудью по ней поёрзает. Так еще и домоправительница из неё получилась неплохая. Сам удивился, когда краем глаза увидел, что Пров, оставленный мной главным в доме на время моего отсутствия, явно под неё прогибается. Ну да и понятно, при прочих равных ночная индюшка дневную заклюёт. Пров пока ничем героическим кроме исполнительности и умения поддерживать порядок в подразделении не выделился. А Далька разок уже от смерти спасла, когда отговорила за палачом посылать, нашла целителя.

На приём к его королевскому якобы величию Якобу Третьему я ехал как нормальный аристократ, то есть в новом камзоле, новых панталонах, всё глубже вписывающихся в жизнь высшего общества и новых сафьяновых сапогах. А вот сапоги были не просто новые, а невиданного фасона «ботфорты», то есть выше колен. А что, и не так холодно, и когда верхом едешь, не натирает колено. А самое главное, еще в позапрошлой жизни мечтал так походить на реконструкторских тусовках, но тогда не случилось — не ту эпоху выбирал всё время. Заказано всё это было еще в прошлый мой приезд в столицу, да раньше не было ни повода, ни времени выгулять обновки. Под панталоны поначалу хотел надеть обычные двухцветные шоссы с красной и белой штанинами в цветах нашего герба, но посмотрел на себя со стороны и передумал. «Раз уж взялся быть законодателем моды, то будь им» — решил я сам себе и велел подавать чулки. А Дальке хоть бы хны, что барину восхочется, то она и исполняет. Ботфорты, значит ботфорты, чулки, значит чулки. Вона, вместо широких как парашют брэ велел каких-то трусов бесовских нашить, так понятно — господское дело с жиру беситься. С трусами не всё так просто оказалось — фасон сменил, а без резинки они не держатся, пришлось, как и прочее исподнее на веревочке носить. И да, труселя у меня шёлковые, могу себе позволить.

Жан на меня смотрит и обезьянничает, благо у него финансовая подпитка от отца есть. А то бы мне еще и этого пришлось одевать-обувать, чтоб сюзерена не позорил. Еще одна новая фишка — внутренние карманы у камзола и панталон. Вот только оказалось, что большую сумму денег в кармане носить неудобно — монеты весят солидно, сильно штаны оттягивают. Так что в камзол золото, а серебро и медь в классический кошель на поясе с еще одной новинкой — кошель у меня висит не на шнурке, а на кольчужном полотне, в котором стальные кольца перемежаются с серебряными. Хрен кто срежет с пояса. Сам кошель, понятное дело, усилен магией, так что не прорежут. Ну и камзол, как обычно зачарован что у меня, что у Жана. Он раскошелился на почти такое же многослойное шёлковое одеяние, которое я ему улучшил, переживая за целостность тушки своего оруженосца.

Таким вот макаром вышло, что на приём в королевский дворец заявились два юных франта в ботфортах, панталонах и многослойных камзолах, позволяющих не надевать сверху всякие там шубы и мантии. А вот вошедшие в моду шапероны я отверг. Шаперон для тех, кто не знает — шапка с двумя рукавами. Что значит, зачем шапке рукава? Тот, который подлиннее, обматывается вокруг головы, а короткий просто набок свисает. Очень удобно, в смысле нелепо, настолько, что они и в том мире были на пике популярности, и тут считаются писком моды. На надо нам такого, на нас простые полукруглые шапочки-восьмиклинки, отороченные мехом. Ну и тонкие стальные купола под тканью, чисто на всякий случай, чтоб потрафить моей паранойе. От магической атаки не спасут, а вот удар по голове тяжелым предметом распределят и дадут секунду на принятие решения. Я вам точно говорю — когда бьют человека по голове, практически всегда соизмеряют силу удара с головным убором. Никто не вкладывается в полную силу, если ты без шлема. Мне было разрешено быть на приёме с оруженосцем, потому мечей с собой не брали, обошлись одними кинжалами. Скажете — умаление чести? А за базар ответить готовы? Тогда молчите, простолюдины.

Помнится, я намекал королю, что в случае замирения вернём ему пленных безвозмездно в качестве подгона от пацанов и намекнул, что надеюсь на ответный жест. Наш славный король в присущей ему манере подогнал нам, то есть Пристам Крушителям нечто совершенно бесплатное, то есть для него ничего не стоящее в материальном плане, но пипец какое ценное! Вот же хлюст, вот же политик! Этот хмырь устроил примирение между короной и графом в лице его посланца, то есть меня. В смысле не кулуарное, а прилюдное замирение, прямо на приёме.

Когда мы вошли в зал для больших аудиенция и мажордом объявил: «Виконт Дорд дер Прист Крушитель с оруженосцем бароном Жаном дер Брубеком!», Якоб Третий не просто отреагировал, а целый спектакль организовал. Он привстал на своём троне (это ж понимать надо, какой почет, монарший зад от сиденья приподнял) и громогласно сказал, даже изрек:

— Виконт! Как я рад, что все недоразумения в прошлом! Оклеветавшие тебя будут наказаны, у короны больше нет претензий к графу дер Присту Крушителю, чувствуй себя здесь как дома.

И сразу шепотки по залу, и хмурые лица, направленные на меня, моментом переключились в режим улыбок, как по команде. Стоп, именно по команде. А нет, пара лиц загорелись злобой, да такой явной, что хоть прикуривай от них. Там небось и локальная вспышка радиации была, но фиксировать пока нечем.

— Жан, заметил вон те скривившиеся рожи? — это я полушёпотом — Возьми на заметку, узнай кто такие.

— На дуэль вызывать будем?

— Я что, больной? Запомни, никогда не лезь в бой без разведки.

— А если меня оскорбят?

— Никто никого не оскорбляет без разведки, это тоже запомни. Никто не наступает на ногу благородному случайно, никто не шутит за гранью приличия без выгоды.

— То есть, если меня попытались оскорбить…

— Да. Значит ты кому-то мешаешь, и против тебя выставили бойца, уверенного в победе над тобой.

— А как же честь?

— На войне какая честь? Только целесообразность.

— Так то на войне.

— Некоторые всегда на войне. Вот посмотришь, вроде кушает человек, а на самом деле…

— А на самом деле?

— Уничтожает запасы продовольствия, снижая стратегические запасы противника. То есть ведет боевые действия ножом, вилкой и зубами.

— Точно! Есть у меня пара таких знакомых. Как придут в гости или на приём, так сразу нападают на стратегические запасы. А давай и мы нападем, чтоб врагу меньше досталось.

— Думаешь, потом кормить будут? Тут же тебе не графский замок, тут не покормят.

— А тебя прошлый раз кормили.

— Враньё. Это закуска была. Закуска не еда.

На нас начали смотреть со странными выражениями лиц. Это потому, что мы красавчики или из-за нашего идиотского гогота? А вообще достойно получилось, вот меня и отпустило, так что смех мой и шуточки от нервов. Наверняка и Жан слегка волновался. Его скорее всего не казнили бы, но репутация могла рухнуть на веки вечные. Представляю себе примерный диалог:

— Вон едет бывший оруженосец того дворянина, казненного за мятеж против короля.

— А что же он живой остался? Стыдно-то как!

Вот в этих понятиях, по которым живет тутошняя братва, то есть благородное сословие, и выражается непреодолимая пропасть, отделяющая их от низких сословий. Грабить и убивать не стыдно, проиграть не стыдно, стыдно предать или продаться. Даже в живых остаться стыдно иногда, даже если сам ничего не сделал, чтоб выжить. В прошлой жизни встречал такую моральную деформацию только у ветеранов войн, на них порой накатывал стыд перед погибшими товарищами. Просто за то, что они живы. Видать тоже благородная кровь просыпается, не иначе.