Угроза эволюции
Шрифт:
— Отвечаю по пунктам. Процесс может быть инициирован ликтором в рамках своих полномочий. Место проведения операции также выбирает ликтор. Вам это прекрасно известно. Обиженным гражданам готов принести извинения. А владельцам клуба лучше посоветуйте срочно отозвать иск, чтобы мы не поставили вопрос о том, почему среди принятых ими на работу бл… э, танцовщиц оказалась альсеида, представляющая смертельную опасность для посетителей. Пускай лучше впредь упрашивают Конгрегацию помочь им с проверкой нанимаемого персонала.
— Вот тут вы не учли главного, — покачал головой квестор. — Альсеида, против которой
— Это спорно. О таких ограничениях необходимо сообщать прямо, — я вовсе не собирался сдаваться.
Рениус посмотрел на меня как на прилипшее к сапогу дерьмо.
— Сиор, вы теряете себя. Ваша пригодность и эффективность снижаются. Почти критично.
— У меня, в свою очередь, возникают вопросы о вашей эффективности. Вы присвоили себе полномочия тормозить в этой провинции важнейшие операции, а расхлёбывать последствия потом местным ликторам. Знаете ли, в последнее время я всё с какими-то заговорами и тайными проектами сталкиваюсь. Здесь вот надо срочно разгромить опаснейшую шайку. А вы для них, я смотрю, прямо персональный ангел-хранитель, как говорили древние. Защищаете их от нас, прямо-таки! Это — ваша эффективность?
Я понимал, что меня несёт, говорю слишком жёстко, чем только усугубляю ситуацию. Но не мог уже остановиться. Усиливались подозрения, о которых я сказал Виве в ответ на её предостережение. Почти уверен был, что квестор "засланный", выступает на стороне тех сил в Конгрегации, которые хотят похерить дело, да и меня заодно.
Рениус поджал губы и печально покачал головой, будто сделав для себя вывод, что перед ним сидит безумец.
— Итак, вы постоянно только спорите, неконструктивно и бездоказательно, — монотонно проговорил он. — Считаю, что своей неуравновешенностью вы можете поставить под угрозу всю операцию. Я даю добро на штурм фермы. Но лично вас отстраняю от участия в нём. И вообще от процессов — вплоть до восстановления вашей целостности. А пока дайте напутствие задействованным ликторам, поделитесь всей своей информацией и только. То есть выполните прямые служебные обязанности наставника, Sanctum praeceptor. На этом всё, — старик слабо взмахнул рукой, давая понять, что не желает больше меня видеть.
Сказать, что хотелось придушить поганца своими руками — всё равно что ничего не сказать! Но я молча встал и вышел. В такие моменты критическое количество нелепостей, переживаний, гнева и всего самого плохого переходит в качество — рождается тёмное спокойствие. Оно мною и овладело.
Почему бы нет? Ровно в таком состоянии следовало побыстрее спихнуть ещё одно неприятное дело. Я направился прямиком к Кассии.
Девушка встретила меня в своём кабинете настороженным взглядом, встав из-за стола и оставшись стоять.
— Кас, надо поговорить о том, что случилось, — спокойным тоном начал я.
— А ничего особенного не случилось, — резко ответила она. — Я давно поняла, какие у тебя к ней чувства. Отмалчивайся, не отмалчивайся, но я аналитик. Мне всё ясно. Со мной ты просто переспал. А она для тебя реально
ценна. Вот и вся правда. Мы взрослые люди, истерик я точно не буду устраивать, не беспокойся.— Почти всё мимо, — хмуро отозвался я. — Точнее, не так: то, что про неё — в точку, а про тебя — мимо. По пунктам: я с тобой не "просто переспал", ты для меня тоже ценна, и я не боюсь твоих истерик, уверен, что их не будет.
— Хорошо, что я — "тоже", — Кассия горько усмехнулась.
— Ну не цепляйся к словам, — скривился я и шагнул к ней ближе.
Девушка не отступила, но и не сделала встречного движения, глядя на меня глазами, которые были пока сухими, но…
— Ты для меня очень ценна, вот так скажу. И всё наше сближение за эти месяцы было естественным и гармоничным. Переспали мы потому, что оба этого сильно хотели. И это вовсе не без чувств.
— И что? — у Кассии дёрнулась щека, грусть в глазах стала невыносимой. — Хочешь теперь и с ней, и со мной спать? Или будут муки выбора? Как-то это всё, знаешь…
Я хотел сделать ещё один шаг ближе к ней, но передумал. Ни к чему сейчас.
— Она уехала из Фармины. Ей нельзя здесь долго оставаться. Приезжала для серьёзного разговора, а не чтобы… — я сделал паузу. — Так что, как видишь, не буду с ней спать.
— Слышится невысказанное "к сожалению", — опустив голову, продолжила Кас.
Я промолчал, прислушиваясь к себе. В этом она была права.
Кассия по-прежнему не сходила с места, скрестив руки на груди.
— А может, ты со всеми нами играешь? С ней, со мной? Как и с теми, за кем ночами охотишься. Так легко вовлекать нас в свой танец, где мы безликие тени для твоего удовольствия? Попользоваться и всё…
— Кас, зачем ты так? Это уже обида и злость. Сама же напомнила, ты аналитик. Открою псиэм, ощути получше, что я к тебе испытываю. Это разве "попользоваться"?
Девушка глубоко вздохнула.
— Не надо, я и так всё знаю. Ты прав, наверное, мне не стоило так резко говорить.
— И ты меня прости. За то, что такая сцена в музее получилась. За то, что… Да за всё!
Кассия затрясла головой, и слёзы-таки выкатились из зелёных глаз.
— Да нечего прощать! Это чувства, что ты тут можешь поделать? Просто мне сейчас как-то…
— Больно, — вздохнул я.
— Очень, — прошептала она. — И я не понимаю, что дальше с этим делать.
Девушка быстро вытерла глаза и сказала:
— Сейчас тебе лучше уйти. Никакого нормального разговора пока не выйдет. Потом. Я рада, что тебе лучше, сильно переживала, когда узнала… ну, про клинику. Я обязательно потом успокоюсь. Но сейчас трудно тебя видеть. И понимать, что так, как на неё, ты на меня не смотришь.
В голову лезли сотни фраз, но… Я молча развернулся и вышел.
Ничего хорошего разговор не принёс. Понимая чувства Кассии, я, тем не менее, столь резкой реакции не ожидал. "Попользоваться"… Это смахивало на попытку посильнее меня уязвить. Что же, они на пару с квестором неслабо меня раздёрнули, оставалось только погружаться глубже в пучину мёртвого спокойствия. И всеми силами отгонять назойливые мысли о том, что, по словам Вивы, против меня задействована и женщина-коллега. Я запрещал себе даже думать, что Кас может быть замешана. Но, как известно, о чём запрещаешь, о том и думаешь.