Угроза

–  На стороне Повелителя, конечно. А ты?!

–  Я тоже, - вздохнул сотник.
– Честь превыше всего. Но тогда ведь не придется нам полетать на этих чудо-кораблях, понимаешь?

–  Обойдемся как-нибудь.

–  Я летал на стрекозе. То есть под стрекозой… Чудесное ощущение, Люсьен.

–  Ты вот недавно снова полетал, - стражнику надоел этот разговор.
– И, видать, плохо приземлился. Перестань, а то я больше с тобой никуда не пойду.

–  Как же так? Ты должен все знать, ты ведь разведчик королевы Тулпан.

Стражник в ответ только тихо рассмеялся.

–  Что смешного? Разве не так?

–  Так. Только я не только разведчик, а еще и телохранитель. Угадай, кого Тулпан поручила мне охранять.

–  Не собираюсь угадывать, - Олаф даже натужно зевнул.
– И вообще, ты скверно справляешься с обязанностями. Когда к костру пришли джеты, ты первым куда-то убежал.

–  И вернулся, потому что ты не успел. Вот ты бы за мной не вернулся.

–  Действительно…

Олаф задумался. Странно все получается - такой простой человек, как Люсьен, совершенно не стремящийся что-нибудь понять или узнать, куда больше способен на поступок честный и смелый, чем умники. Сотник не вернулся бы. Если нет надежды отбить друга с боем, надо идти за помощью, это так ясно. А стражник вышел из темноты просто потому, что его королева приказала ему быть рядом с Олафом.

Конечно, не было более известного своими подвигами человека в Чивья, чем Олаф-сотник. Но по сути говоря, геройствовали такие люди, как Люсьен, сотник только водил их по Степи, и следил, чтобы они всегда возвращались с победой. Очень много раз, выбирая между славной гибелью и вполне трусливым отступлением, он всегда выбирал второе. Вот только похвастаться, что гнал Олафа по степи, никто из повстанцев не мог: каратели всегда возвращались в тот момент, когда враги этого менее всего ждали. И наиболее удачные из облав были в то же время наиболее подлыми. Что может быть лучше, чем захватить врага на переправе и перестрелять поклонников Фольша из луков?

Олаф заставил себя остановиться. Может, он и правда слишком сильно ударился головой? Лучше подумать о деле.

–  Сколько в Хаже поселков, я забыл?

–  Пять, по числу перевалов. А что, уже готовишься вступать во владение?
– Люсьен захихикал.

–  В общем, да… У меня, видишь ли, нет опыта. Что делают короли?

–  В Хаже? Охотятся на скалистых скорпионов, когда их много разводится. На моей памяти - единственно полезное дело. Но ты в Джемме меня уговаривал не спешить, а сам? Королева Тулпан за горами, и попасть на ту сторону можно будет только весной. А зима у нас будет нелегкая, даже если доберемся до своих. Смертоносцы не могут больше оставаться на севере, верно? Они вынуждены идти в этот Темьен.

–  Темьен, или Тчалка, как говорят местные восьмилапые. Значит, нам тоже следует говорить Тчалка, - напомнил сотник.
– Кажется, светает. С рассветом муравьи выглянут наружу.

–  В это время года - нет, - Люсьен встал и поприседал, согреваясь.
– Понежатся, пока солнце не взойдет повыше. Но для нас это самое хорошее время, сможем идти быстро. Как далеко ты хочешь уйти от берега?

–  Это не играет большой роли, джеты знают лес, и если найдут наши следы - догонят. Просто постараемся, чтобы с ладей нас не приметили, - Олаф тоже поднялся, потрогал больное ухо.
– Ты небось рад, что у тебя будет полуглухой король?.. Слушай за двоих. Джетов надо заметить первыми, все-таки у нас полтора десятка стрел. Лук, правда, один. Ты хорошо стреляешь?

–  Оставь у себя, - предложил Люсьен.

Они зашагали по все еще темному лесу, но слегка подсвечиваемому откуда-то с бледнеющего неба лесу. Теперь силуэтов хищников стало меньше - воины не принимали больше за них коконы, кусты и густые кроны деревьев.

К середине дня им удалось преодолеть куда большее расстояние, чем рассчитывал Олаф. Лес оказался сухим и довольно дружелюбным, по крайней мере на них ни разу не напали. Лишь шанты, небольшие пауки, выскочили навстречу, желая отогнать чужаков от гнезда, и сразу ушли, едва люди пошли в другом направлении. По расчетам сотника, друзья уже миновали Джемму и оказались севернее, что затрудняло их поимку.

–  Жук-олень!
– показал Люсьен на крупного, со степного скорпиона размером жука, чью голову увенчивали рога странной формы.

–  Он опасен?
– сотник на всякий случай забрал в сторону.

–  Нет, травоядный. Может потоптать, боднуть, но в деревьях мы от него скроемся. У нас в горах их всех перебили, мясо вкусное.

–  Вот, чем должны были бы заниматься ваши короли, - заметил Олаф.
– Охранять от вас вкусное мясо. Понимаю твой намек, вот только как его убить?

–  А стрелы!

–  Они отравлены, Люсьен. Этого жука нельзя есть, а то с тобой случится то же, что с каждым, кто проглотит рыбку вельшу.

Стражник только сплюнул от досады. Зарубить жука-оленя мечами нечего и думать. Он и достаточно силен, чтобы отбиться, и способен легко убежать от людей, если почует, что его одолевают. Теперь и Олаф ощутил голод, вдвоем они шагали, озираясь уже не только в поисках хищников.

–  Сороконожка!
– предложил наконец Люсьен.

–  Неизвестной породы, - отказался сотник.
– Нет, никаких ядовитых тварей. Может, вернуться к шантам? Они пугливы, если одного убить, то добычу они дадут унести.

Люсьен не успел ответить. С верхушки дерева, мимо которого они проходили, вниз полетел, обламывая сухие ветви, мохнатый комок. Воины, готовые к таким неожиданностям, упали в стороны, откатываясь, но шатровик не собирался остаться без добычи.

Перед самой землей он повис на паутине, замедлив падение, тут же перекусил нить и кинулся за Олафом. Тот запетлял между деревьями, пытаясь на бегу сорвать с плеча лук, но восьмилапый двигался куда быстрее, перебирая лапами прямо по стволам.

Люсьен с ругательствами кинулся следом, размахивая мечом, но безнадежно отстал. Пыхтя, стражник взбежал на пригорок и едва не споткнулся о тело паука. Перед ним стоял запыхавшийся Олаф со стрелой в руке.

–  Не смог снять лук, - виновато признался он.
– Не в первый раз со мной такое. Даже рубить его стал, вот видишь, по одной лапе попал. А потом сообразил, что в другой руке у меня стрела.

–  Кольнул?
– зачем-то спросил Люсьен, опасливо тыкая мечом в волосатую тушу.

–  Да, всего один раз, но между жвал. Боюсь, его уже нельзя есть.

–  В другой раз сначала лапу отруби, а потом убивай, - посоветовал стражник.
– Что-то разболтались мы с тобой… Идем без обеда, а до вечера попадется кто-нибудь, годный для меча.

Сотник молча повернулся и зашагал дальше. Лук он теперь держал в руке.

Глава четвертая

Огонь они развели совсем маленький, годный только для того, чтобы немного согреться и зажарить мясо попавшегося муравья. Не слишком богатая добыча, но Олаф рассудил, что ждать больше нечего - до сумерек оставалось совсем немного. За коричневым, несколько отличным от степных муравьем пришлось немного побегать, но когда к перебитой в начале охоты передней лапе добавилась одна из задних, он быстро сдался.