Угроза

–  Рассказывай-ка все по порядку, - обратился Стефан к Олафу, распознав в нем старшего.

–  Рассказывать?..
– сотник усмехнулся в темноте.
– Я уже выложил тебе часть истории. Что ж, повторю. За горами, в степях, расплодились огромные стрекозы. Они разумны, умеют действовать сообща, строят себе подземные города на речных берегах. Твари похищают людей и люди служат им. Лучники летают на стрекозах, и смертоносцы ничего не могут противопоставить такой армии. Степные города разрушены… Мы из города Чивья, бежали через снежные перевалы.

–  И пауки тоже прошли через снега?
– уточнил Стефан.

–  Мы тащили их на веревках, некоторые все же замерзли насмерть.

–  Тащили неподвижных, окоченевших раскоряк?!
– ужаснулся командир отряда.
– Вы слышите, братья?! Но почему вы их не прикончили?

–  Потому что… - Олаф в темноте сжал руку на локте Люсьена, готового уже что-то ответить.
– Потому что не знали, что ждет нас здесь. Смертоносцы - самые сильные воины в нашем мире, если не считать, конечно, стрекоз.

–  И людей, - уточнил Стефан.
– Ты видел, как это просто - убивать раскоряк… Почему ты все время называешь их смертоносцами?

–  Потому что они - смертоносцы.

–  Или потому, что они не любят, когда их называют пауками или раскоряками?

–  Я буду говорить восьмилапые, если тебе это больше понравится, - Олаф старался держать себя в руках.
– Стефан, я не привык к такому обращению. Давай-ка теперь ты расскажешь нам, кто вы такие и что здесь делаете, почему смерто… восьмилапые в ваших краях летают в небе. Потом продолжишь свои расспросы.

–  Я думал, что спас вас… - крякнул командир.
– Иначе ваши тушки уже припорошило бы снежком там, в лесу. Отравленные стрелы действуют на людей ничуть не хуже, чем на пауков. А теперь ты, безоружный, сидишь на мой ладье и имеешь наглость требовать каких-то ответов?

–  Тебе ведь интересно, что я расскажу?

–  А тебе интересно, что я делаю с теми, кто говорить не хочет?
– рассмеялся Стефан.
– Огня у нас сейчас нет, но можно ведь просто ножиком у тебя в зубах поковыряться, верно?

–  Не лучший способ узнать правду, - вздохнул Олаф.
– Когда нельзя проверить рассказ, то пытка таит в себе много опасностей. Люди, видишь ли, очень не любят своих палачей и становятся жутко изобретательны. Тем более, что в живых их потом не оставляют, и они знают об этом.

–  Да ты неплохо в этом разбираешься!
– хихикнул Ахрон.

–  Верно, у меня был печальный опыт по этой части, - согласился сотник.
– Скажу больше: вы можете пытать нас троих отдельно, а потом сличить наши рассказы. Вый дет кое-какой толк… Но невеликий. Этот вот малый, что сопит, островитянин. Он почти ничего не знает о нас. Люсьен - простой стражник, всю жизнь провел охраняя снежные перевалы. Что он тебе расскажет? О системе укреплений своего крошечного королевства? Он не чивиец. Только я, сотник Повелителя Смертоносца, могу быть тебе очень интересен.

–  Ты врешь!
– твердо сказал Стефан.

–  Не сможешь проверить, - сухо ответил Олаф.
– Не лучше быть друзьями? Смертоносец Повелитель Чивья уже оскорблен, ты убил его подданных. Но я… Я - человек.

Стефан молчал. Поскрипывали уключины, пыхтели гребцы. Ладья уносила пленников все дальше на юг, по неисследованному чивийцами озеру.

–  Ты - человек, - согласился наконец Стефан.
– Но именно поэтому я и не могу тебе верить… Если бы люди были устроены так же просто, как насекомые, то мы давно перебили бы всех раскоряк. Вот что я решу: вы предстанете перед Советом. Это случится уже завтра, даже если я смогу отыскать всего двух-трех атаманов. Как решит Совет, так и будет.

–  Мудро, - кивнул в темноте Олаф.

–  Спасибо на добром слове, - хмыкнул вожак и поднялся.
– Сидите здесь, можете спать. Попытаетесь выйти наверх - свяжем.

Время тянулось долго. Трое пленников переталкивались, мычали в темноте, но Олаф был неприступен. Сотник ни единым движением, ни единым звуком не подал своим соратникам никакого жеста, им осталось только дремать в темноте.

–  Брат, я так больше не могу, - признался Стас.
– Давай что-нибудь делать, или ладью бунтовать, или бежать отсюда. Неужели пропадать?

–  Сиди, Стас, - спокойно ответил Олаф.
– Не пропадем, верю я в далекие небеса.

–  Какие еще небеса?
– искренне возмутился островитянин.
– Куда плывем, брат? На пытки? В рабство? Ты говорил, что я должен верить тебе!

–  Так и верь!
– сотник пожалел, что не может пнуть как следует Стаса.
– Брат, вера - это не то, что надо доказывать каждый раз, как тебе приспичило!

Люсьен недовольно зашевелился в темноте. Он был старше и Олафа, и Стаса, да к тому же являлся подданным королевы Хажа. С чивийцами за горы стражник отправился только в качестве негласного наблюдателя - не будь приказа, он с удовольствием остался бы на родине, которую, вполне возможно, вскоре придется защищать от стрекоз. Правда, у летучек еще есть враги в самой степи, зимой им нет смысла соваться в предгорья.

–  Послушай, сотник, - Люсьен старался говорить тише.
– Вера верой… Но мне не очень-то твои речи понравились…

–  А они и не должны были тебе нравиться, - тоже шепотом отозвался Олаф.
– Я, знаешь ли, не тебе их говорил.

–  Я не изменник. Надеюсь, что и ты не станешь предателем.

–  Для этого мне проще было бы остаться у стрекоз, полеты - занимательная штука, - Олафа забавляло простодушие Люсьена.
– Я верен своему Повелителю, стражник. Когда мы шли освобождать принцессу от дикарей, тебе ведь не приходило в голову, что я присоединюсь к повстанцам?

–  Так-то оно так… Но я решил тебя предупредить, - упорствовал Люсьен.
– Можешь плести свою паутину сколько хочешь, но я буду отвечать прямо. Кем бы ни были эти люди - мне не по пути с теми, кто убивает восьмилапых отравленными стрелами. Пусть мы в плену, но ничего против королевы или Ока Повелителя я не произнесу.

Стрелы с отравленными наконечниками, примененные в лесу нападавшими, мгновенно убили нескольких пауков. Лишь Зижда сумел спастись, Олаф приказал ему идти за помощью. Люсьен, вспомнив об этом оружии, имел в виду часть легендарного Договора, некогда заключенного в степи людьми и восьмилапыми.

Никто не мог утверждать точно, что Договор когда-либо существовал в виде свитка или табличек, никто не знал точных формулировок его положений. Но восьмилапые, хранившие информацию только в передаваемой друг другу памяти, по прежнему как могли передавали людям смысл древнего документа. Язык эмоций, мыслей, прямо возникающих в голове двуногих, можно было пересказывать разными словами. Однако всем было ясно, что люди торжественно отказались от искусства приготовления ядов.

–  Степной Договор может быть неизвестен здесь… - предположил Олаф.