Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ни в рот ногой… Не пью-с, — потряс бородой тароватый старец. — Лимонадцу можно-с.

— Вот боржом. — Владислав Викентьевич удобно усадил выгодного гостя за преддиванный столик, а сам сел к письменному столу и приложил к белому лбу карандаш, сбираясь с мыслями.

— И механический завод сгорел?

— И механический завод как бы сгорел.

— Ну, а новый дом Прохора Петровича, лесопильные заводы, мельница?

— И новый дом как бы сгорел, и мельница как бы сгорела, а старая лесопилка сгорела дотла, и шпалы и тес… Ой, ой!.. Убытков страсть! — Старик прослезился и вытер глаза платком.

Владислав Викентьевич вдруг по-сатанински

улыбнулся и сказал самому себе: «Ага!» Карандаш ото лба легким вольтом прыгнул на белое поле бумаги. Погоняя одна другую, строчки ложились быстро. Старик битый час рассматривал интересные альбомы с голыми девками. Статья окончена. Парчевский сиял. Он размножит ее и сегодня же сдаст в газеты. У него везде связи. Недаром же он — племянник губернатора. По протекции дяди он служил теперь в министерстве путей сообщения.

Старик, причмокивая, прослушал статью со вниманием. В статье говорилось о стихийном бедствии, о небывалом таежном пожаре, «как будто» уничтожившем все предприятия миллионера П. П. Громова. Большинство предприятий застраховано не было. Фирме «как будто» угрожает крах.

Статья написана дельно, убедительно, подтверждена дутыми цифрами; она производила впечатление корреспонденции с места. И была подписана: «Таежный очевидец».

— Очень правильно… Закатисто!.. — прищелкнул языком старик.

— Да уж я… Чего тут… — похвалил себя Парчевский, и лицо» его раскололось надвое: пухлый рот и щеки улыбались: «Меня-то, мол, не проведешь, я, мол, все давно понял»; глаза же были серьезны, требовательны, будто хотели сказать: «гони монету».

— Теперича постанов вопроса таков, — учуяв полуявные помыслы Парчевского, сказал старик, потирая руки. — Надо собрать всех кредиторов на чашку чаю, рубль ломать. Вы, дорогой мой, Владислав Викентьевич, должны мне, старику, помочь. Переговорите кой с кем лично, особливо ежели с заводами. С выгоды получите один процентик-с. И кроме сего, вас никогда не забудет Прохор Петрович.

— На какую сумму будет сделка?

— Так, полагаю, — не меньше полмиллиончика…

— Тогда процент мал. Три процента.

— Что вы-с!.. Пятнадцать тысяч? Высоко хотите летать…

— Риск… Как будто за такие дела можно и в тюрьму сесть. А впрочем… Давайте уповать на «как будто».

— На» «как будто»? Вот, вот! Это самое… И пронырливые глазки старика, подмигивая Парчевскому, утонули в смешливых морщинках, как в омуте.

— А как Нина Яковлевна? Она дома?

— Дома-с, — соврал старик и, хлопнув себя по лбу, заморгал бровями:

— Ба-ба-ба! Вот старый колпак… Вотхра-поидол… Ведь забыл вам поклончик от Нины Яковлевны передать… Ах, ах! — убивался, паясничал старец. — Как уезжал, она позвала меня и говорит мне: «Обязательно разыщи дорогого моему сердцу Владислава Викентьевича…» И адрес дала ваш, угол Невского и Знаменской…

— Откуда ж она…

— Да уж… Сердце сердцу, как говорится.., весть подает. Уж я врать не стану…

Красивое, с гордым профилем лицо Парчевского на этот раз засияло целиком.

— Ах, милый Иннокентий Филатыч!

— «И передай ему, говорит, что я его помню и, может быть, думаю о нем день и ночь…»

— Преувели-и-чиваете, — радостно замахал Парчевский на плутоватого старца веселыми руками. — Не сказала ли она «как будто думаю» и «как будто бы помню»?

Старик было тоже засмеялся, но тотчас же сбросил с себя смех.

— Поверьте, — сказал он, — Нина Яковлевна очень даже о вас тоскует. Я сразу сметил.

Ну-с, до свиданьица, дорогой! До завтра. Уж вы постарайтесь…

— Дайте мне тысячи полторы.

— Зачем?

— А как же? Газетчикам дать надо, чтобы это «как будто» не вычеркнули? На личные расходы, связанные с нашим делом, надо?

Старик не прекословил: поплевывая на кончики пальцев, отсчитал деньги, оставил адреса кредиторов.

Подмигнули друг другу, расстались. Моросил питерский дождь. Асфальты блестели.

6

— Позвольте познакомиться с вами. Ротмистр фон Пфеффер.

Прохор поморщился. Обменялись друг с другом напряженными взглядами. Оба слегка улыбнулись: Прохор иронически, ротмистр — чуть подхалимно. Высокий блондин, голубые глаза, бачки, длинная сабля катается на колесике по полу, чиркает пол.

— Его превосходительство собирается заглянуть как-нибудь к вам лично.

— Зачем?

— Интересуется.

— Вот пожар был. Прошу садиться.

— Да, дым, я вам доложу, на всю губернию. Даже у нас, — двусмысленно сказал ротмистр.

— Пожар этот стоит мне больше трехсот тысяч.

— Да что вы? — И колесико чиркает по полу.

— Пришлось сделать большие уступки этим скотам рабочим. Черт, неприятность. Черт!..

— Н-да… Я вам доложу, это н-да-а… Теплый вечерний час. Чайный стол накрыт на веранде с выходом в зеленеющий сад. В саду над кустами малины, « окапывая их, работал садовник. Ему помогали сопровождавшие ротмистра Пряткин — Оглядкин. Унтер Поползаев дежурил на кухне. Карл Карлыч один выходить опасался: новое место, глушь. Чай разливал сам Прохор Петрович. Попискивали кусучие комарики. Карл Карлыч стращал их дымом сигары.

Вдруг, вдали, с ветерком — «многолетие». Все гуще и громче. Карл Карлыч перестал брякать ложечкой.

— Что это?

— Дьякон… Купается, должно быть. Верстах в трех…

— Ах, дьякон… Ферапонт, если не ошибаюсь? Из кузнецов?

— Он самый… А ты как же это… Карл Карлыч выпустил дым из одного, из другого уголка бритого рта, сказал:

— Списочки-с… Н-да-с…

А с ветерком долеталовсе гуще, все выше, все крепче;

— Благодетелю наше-е-му-у… Хозяину Про-о-охору… Гро-о-омову.

— Голос, я вам доложу, феноменальный, Ротмистр, гремя шпорами и подергивая левым плечом, разгуливал по веранде.

— Да… Это жена все… А я.., знаете.., так…

— Что, неверующий? — подмигнул гость хозяину.

— Да нет… А так как-то.., знаете, дела…

— Ну-с, а вот Протасов? Он как насчет..

— Великолепный человек…

— Да, человек изумительный. С рабочими ладит, нет? И вообще…

Прохор Петрович смутился, обдумывал, боялся хитрых ловушек.

— Да, ладит с людьми, — ответил он. — Если б Протасов не умел ладить с рабочими.., я б тогда его в три шеи.

— Я удовлетворен, — сказал ротмистр двусмысленно, подняв правую белобрысую бровь.

Прохор подарил ему ящичек гаванских сигар.

— Спасибо, спасибо… Ну, что ж…. Вы — это мы, так сказать, а мы — это вы. — И, щелкнув шпорами, Карл Карлыч откланялся.

Вскоре кой у кого произведены были обыски. Брошюрки, подписные листки, нелегалыцинка. Кой-кто схвачен. Прохор отвел особое помещение для арестованных. Накопят с десяток — и вышлют.

Допрашивался техник Матвеев, двое-трое рабочих, десятник подрывных работ, выборный староста барака № 5 старик Аксенов и, для отвода глаз, Наденька.

Поделиться с друзьями: