Уханьский синдром

– Вы считаете, что возникнет проблема с высвободившимися миллионами рабочих рук? – предположила Хосвей. – Безработица? Непосильные для бюджета социальные обязательства?

– Это не самая большая проблема. Новые технологии обеспечат рост производительности труда, способный гарантировать базовый набор благ, позволяющий большинству американцев жить в относительном комфорте под лидерством просвещённой элиты. К тому же в отсутствие достойных занятий в реальном мире активность граждан будет перенесена в мир виртуальный, где для них будут созданы целые поражающие своей реалистичностью вселенные, способные через нейроинтерфейсы и импланты напрямую стимулировать мозг и обеспечивать самые острые эмоции и изысканные наслаждения. И, наконец, количество граждан будет постепенно уменьшаться, снижая нагрузку на государство.

– Вы упомянули нейроинтерфейсы, – директор с сомнением посмотрела на старика. – Вы имеете в виду чипирование людей? Я слышала, в силиконовой долине плотно над этим работают. А ещё в своём последнем отчёте DARPA 20 отметили, что перешли в фазу испытаний чипов для солдат на поле боя. Вы серьёзно верите в эту технологию?

– Я не спец по всяким техническим штучкам. Но скажу, что не вижу в чипировании людей ничего страшного. Более того, здесь я вижу только плюсы. Представьте себе небольшое имплантированное устройство, способное передавать информацию о состоянии организма, самостоятельно вводить лекарства в нужное время в нужном объёме, предупреждать о тревожных симптомах. И медицина – это только одно из полезных приложений. А ещё личная безопасность, возможность бесконтактной связи, банковских транзакций, управления устройствами и куча других возможностей. Так что от чипов нам никуда не уйти. Да народ уже и так почти полностью чипирован. Только чипы сейчас выглядят не как крошечные импланты, а как довольно громоздкие мобильные устройства, находящиеся у всех на виду. Функционал у них почти тот же. А насчет верю – не верю… За этой технологией будущее. Вопрос в том, что сейчас и в ближайшем будущем миниатюризация устройств будет стоить довольно дорого. Поэтому, в любом случае, полноценные чипы всем ввести не удастся. Слишком большое у нас население.

20

Defense Advanced Research Projects Agency – Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США.

– И для его сокращения вам нужен вирус, который испытывал Ясон.

– Ну что вы. Вовсе нет, – покачал головой Кросман. – Во-первых, в Юте испытывали не сам вирус, а вакцину против него. После нескольких вспышек опасных вирусных заболеваний, когда патоген перепрыгивал с животных на человека, мы поняли, что рано или поздно в нашей популяции появится вирус, который разрастётся до размеров пандемии. Последствия его распространения будут иметь глобальный негативный эффект, который мы можем использовать в своих целях. Чтобы этот процесс был управляемым, мы заранее начали к нему готовиться. Разрабатывать методики создания вакцин, тестирования и схемы реагирования медицинских служб. Если вам интересно, Дексон всё более детально объяснит. Так что в Юте закон никто не нарушал. Сложно представить, что патоген со смертностью в 5–10% обеспечит сколь-нибудь заметное снижение населения. У вируса совершенно другая цель. Количество американцев будет сокращаться естественным путём через снижение рождаемости у слоёв, стоящих на нижних ступенях социальной лестницы, и повышение их смертности из-за отсутствия доступа к медицине, а также ряда других причин. Заметьте, я говорю только об Америке. Что будет твориться в остальном мире, нас, по большому счёту, интересует лишь с точки зрения безопасности и доступа к ресурсам. Для этого у нас есть Пентагон и госдеп. Но идём дальше. На пути к созданию в нашей стране такой совершенной модели государства стоит одно основное препятствие и несколько вторичных. Дело в том, что обрисованная мной организация общества возможна только при наличии тоталитарной системы управления с чётко обозначенной властью просвещённой государственной элиты над всеми процессами. На данный момент большинство американцев не готовы принять идею сильного государства, хотя уже двадцать лет живут в условиях мягкого тоталитаризма, когда их сознанием манипулируют СМИ для коррекции социального поведения. У людей среднего и старшего возраста всё ещё сильны иллюзии о свободе выбора, свободе воли, силе саморегулирования свободного капиталистического рынка и прочий бред, который был свойственен ранним стадиям развития нашей общественной формации. Молодое поколение, выросшее в сети, более эластично в этом плане и готово принять идею большей социальной и физической защищённости, пожертвовав частью своих свобод. Но процесс его воспитания сложный и длительный, а время сейчас – ключевой фактор. Новые технологии развиваются стремительно. В этой гонке мы можем проиграть нашим основным конкурентам – Китаю и России, у которых государство уже играет ведущую роль в общественной жизни. Даже в Европе люди более управляемы, чем у нас. Возьмите, например, хотя бы Германию и Скандинавию, где социалистические модели приучили население к значительной регулирующей роли государства. Мы не можем ждать двадцать лет, пока свободолюбивые американцы вымрут, а на их место придёт послушное, выращенное Интернетом молодое поколение. Мы должны начать приучать граждан к дисциплине уже сейчас. Это как раз и есть одна из основных целей вируса, с которым работает Ясон.

– Интересно, как вы это себе представляете.

– Механика очень проста. Она основана на страхе. Страхе перед фатальными изменениями в окружающем мире, перед неизвестностью, перед возможностью потерять работу, здоровье, близких людей. Страхе за собственную жизнь, в конце концов. Представьте себе ситуацию. В мире появляется несколько очагов заражения вирусом. Вспыхивают эпидемии. Умирают люди. Вирус новый, незнакомый, чрезвычайно заразный. Ни вакцины, ни лекарств нет. Он начинает распространяться, как раздуваемый ветром пожар по сухой прерии, выходит за рамки отдельных стран и перерастает в глобальную пандемию, которая сопровождается паникой, подогреваемой средствами массовой информации. На экранах мелькают графики заражения и постоянно растущие цифры смертей. Единственным средством борьбы с патогеном объявляется карантин, который может ввести и поддерживать только сильное государство. Власть приказывает людям сидеть дома, объявляет комендантский час, вводит другие ограничения свобод, в том числе в области собраний, передвижения, экономической деятельности и СМИ. Внедряются системы тотального слежения за передвижением и общей обязательной диагностики. Жёстко, вплоть до применения силы пресекаются любые нарушения режима. Такая ситуация полного контроля длится несколько месяцев, пока не появится вакцина или лекарство или не возникнет коллективный иммунитет.

– Если вы запрёте людей дома, остановится экономика, – возразила Хосвей. – Люди потеряют заработок. На что будет существовать половина населения Америки, живущая от зарплаты до зарплаты, совсем не имеющая накоплений и по уши влезшая в долги.

– Должниками легче управлять. А насчёт экономики не беспокойтесь. Большая её часть уже раздутый почти до предела пузырь. Почти, но не до конца. Во время эпидемии ради «спасения» экономики и помощи малоимущим мы напечатаем столько денег, сколько нужно, чтобы накачать финансовый пузырь до максимума, понимая, что это может быть нашей последней попыткой. Следующий раз он просто лопнет и накроет нас всех отборным дерьмом, из которого мы уже не сможем выбраться. Так что мы просто зальём проблему долларами. К тому же временная остановка экономики сбросит пар с перегретого финансового рынка и естественным образом отсрочит его неизбежный коллапс. Потратимся и на людей. У нас есть механизмы вроде купонов на бесплатные продукты, бензин или обеды для самых бедных. Если потребуется, введём карточную систему или просто раздадим деньги самым бедным. Мы ожидаем, что эпидемия продлится до полугода, а потом пойдёт на спад. За это время экономика уйдёт в рецессию. Её падение может составить 5–10%. Безработица вырастет в разы. Но человек, идущий к государству за пособием для того, чтобы прокормить семью, будет зависеть от власти и если не уважать, то хотя бы бояться её. К тому же экономические трудности потребуют усиления роли государства в управлении, а это ещё один шаг в направлении создания эффективной системы.

– При таком падении экономики люди потеряют триллионы. Больше всего пострадают верхние десять процентов. Те, у кого деньги в ценных бумагах.

– То, что финансовый рынок ждёт неизбежная катастрофа, было ясно ещё во время кризиса 2008 года. Вопрос был: сколько ещё удастся из него вытянуть. За время правления нынешнего президента биржевые индексы выросли почти в два раза. Пора спустить пар. Пандемия этому очень поможет. К тому же люди, владеющие определённой информацией, на этом очень неплохо заработают. Вовремя продав акции-пустышки на пике их стоимости, а затем купив по дешёвке реальные ценные активы вроде заводов и рудников, – Кросман хитро подмигнул собеседнице. – А за спекулянтов, миллиардеров-нуворишей, сделавших состояния в Интернете, я совсем не беспокоюсь. Главной целью будет сохранить производство, сельское хозяйство и сектор реальных услуг. А вся бесполезная пена интернет-экономики меня не интересует.

– Это всё похоже на переформатирование экономики, – предположила Хосвей.

– Вы правы, – согласился старик. – Время шальных денег на финансовых спекуляциях подходит к концу. Сейчас доля реального сектора в экономике США чуть больше 20%, всё остальное – финансово-спекулятивный рынок, который маскируется как «услуги». Наша цель – поменять эти цифры местами и сделать США новым мировым производственным гигантом. Кстати, в Китае реальный сектор почти 80%. Это означает, что если взять сферу материального производства, то Китай по ВВП уже в четыре раза превосходит Америку.

– Попросту говоря, ради переформатирования производственных отношений под новые технологии вы хотите разрушить демократию в Америке и превратить её в тоталитарное государство. Идея не нова, но впечатляет свои размахом, – уважительно покачала головой директор. – Не скажу, что я полностью одобряю выбранные вами методы, но концепция новой Америки, основанной на сильной власти, мне очень импонирует.

– Именно это я и ожидал от вас услышать, – скупо улыбнулся Кросман. – Я уверен, вам будет интересно наблюдать за событиями в следующие несколько лет. Надеюсь, вы понимаете, что теперь являетесь носителем чрезвычайно важной информации. Я рассчитываю на то, что вы распорядитесь ей разумно. Ведь от этого зависит не только ваша жизнь и карьера, но и жизни миллионов американцев. А пока в качестве жеста доброй воли я приостановлю расследование вашего дела в Комитете Конгресса по разведке. Некоторые из его чересчур либеральных членов очень уж настроены довести дело до суда. Все эти неприглядные эпизоды из вашей биографии: тайные тюрьмы, незаконные убийства, пытки – до сих пор кое-кому на Капитолийском холме не дают спокойно спать.

– Спасибо, сэр. Вы прекрасно понимаете, что все мои действия как в прошлом, так и сейчас продиктованы желанием защитить национальные интересы Америки.

– Конечно, мэм. И наш разговор этому ещё одно подтверждение. Ваше дальнейшее участие будет зависеть от вашего желания. Как минимум мы попросим вас не мешать Дексону довести его до конца и в нужный момент предоставить президенту и Конгрессу нужные рекомендации. Ну, а максимум будет зависеть от того, насколько вы сами захотите быть вовлечены в этот проект. Мы будем рады использовать не только ваше положение, но и опыт и мастерство разведчика, – старик демонстративно посмотрел на часы. – Однако мы с вами совсем заболтались. Не хотите ли поужинать со мной. Я попросил сервировать столик на террасе.

– Спасибо за приглашение, – как можно более дружелюбно улыбнулась Хосвей. – Давайте поужинаем в следующий раз. У меня есть несколько неотложных дел. К тому же мне надо ещё раз хорошенько обдумать то, что я от вас услышала.

Через несколько минут вертолёт директора ЦРУ плавно оторвался от газона и, заложив широкий вираж на восток, исчез за рощей. В комнату, где, стоя у окна, за этим наблюдал Кросман, вошёл глава Управления тайных операций.

– Ну и как вам мой директор? – спросил он, налив себе в стакан выдержанного бурбона из одного из графинов, стоящих на высоком столике у стены.

– Хочешь диагноз? Явно выраженная социопатка. Лёгкая форма мании преследования на фоне контролируемой шизофрении. Очевидные садистские наклонности, провоцируемые комплексом неполноценности.

– Вы психолог?

– Нет. Это строчки из её досье.

– И с таким заключением вы год назад одобрили её кандидатуру? – удивился Дексон.

– А почему бы и нет? Там ещё написано про лояльность, целеустремлённость, эффективность в достижении результата и много ещё чего полезного.

– Надо было с неё получить заверения о том, что она будет с нами работать или как минимум молчать.