Уход на второй круг
Шрифт:
Да какое там! Внутри навязчиво зудело нечто неопределенное, чужеродное. Чему и имени, пожалуй, нет. Впрочем, есть, сам окрестил — План «Ксёныч». Маленький кусочек сознания, в который впилась основательная заноза. Полторы недели — ни слова, ни звука. После того, как понял, что уже даже не злится. Как злиться на девушку, у которой во взгляде такое, что теряешься, на какой ты планете? Точно ли это Земля?
Он поплыл. Илонка страдает. А этой хоть бы хны.
Вскочил с кровати, подошел к окну, за которым раздавался шум.
Во двор станции въехала машина скорой. С Татьяной Ивановной незабвенной.
Значит, уже наступил.
— С новым счастьем, Парамонов, — пробормотал Глеб, мотнув головой. Его поздравлять некому. Сам всех вытравил. Ему поздравлять некого. Так к лучшему даже тогда, когда и правда псом скулить хочется.
И, сам толком не понимая зачем, Глеб вынул из кармана телефон и нашел номер Ксении. Позвонить? Смысл, если в полете? Но все же…
«С Новым годом! Если ты в Лондоне, привези мне пачку чаю — говорят, они в нем понимают. А у меня закончился. Глеб».
Ответ пришел достаточно быстро.
Значит, на земле. «С Новым годом! Я не в Лондоне».
* * *
Она была слишком далеко от Лондона.
В своей квартире и своей кровати. Ксения приложила максимум усилий, чтобы устроить себе спокойный праздник. Родителям сказала, что уезжает с Глебом на пару дней. Вечером, для поддержания легенды, позвонила с поздравлениями. Потом отзвонилась Денису. И до следующего вечера могла считать этот фланг защищенным.
Забрав утром машину из сервиса, затарилась продуктами на ближайшие дни, чтобы не выходить до самого третьего января. Первый полет в новом году. И даже выпила бокал шампанского, заев его шоколадом и благополучно отправившись в постель.
На улице раздавались редкие еще хлопушки и вспыхивали фейерверки, под которые оказалось легко заснуть.
А разбудила эсэмэска, громко звякнув под самым ухом.
Уже после того, как отправила ответ, и больше не спалось, вспомнила свой сон. Не такой, как всегда. Что-то изменилось. Он был чем-то сплошным, без действий, без чувств. Что-то душило, наваливалось, не пускало, и в то же время все вокруг расцвечивалось яркими красками.
Чувства появись теперь — потерянности и ненависти к себе, потому что она хотела свободы и хотела этих красок и света.
* * *
На Рождество завалило снегом все, что можно было завалить. Деревья, дороги, улицы. Снегоуборочная техника на взлетно-посадочных работала круглосуточно. Расписание сбивалось. Не критично, но добавляло нервов экипажам и пассажирам.
И все же снег хоть немного смягчал ударившие морозы. Ксения не любила зиму. Холодно, пасмурно, однообразно. Совсем как ее жизнь. С той разницей, что жизнь ее устраивала, а погода — нет.
И без того будучи домоседкой, в такое время выходила на улицу лишь по крайней надобности — на работу. С нее же торопилась обратно, умудряясь добираться домой в рекордно короткие
сроки, несмотря на пробки и скользкий асфальт.Нелегкий сегодняшний перелет вынуждал торопиться еще сильнее. Ксения мечтала о ванне и отдыхе. И немного о пицце. Выскочив из машины, не доставая вещей, спешно потопала к подъезду. Бросила быстрый взгляд на окна Глеба, как делала всю прошедшую неделю. К ее удивлению сосед был обнаружен курящим в окне, в отличие от всех прошлых дней.
Она улыбнулась и, кивнув, скрылась в теплоте подъезда. Под звук своих шагов по лестнице пыталась подсчитать, через сколько он заявится в гости. Что-то было в его лице, что не оставляло сомнений в неизбежности визита.
Пять минут.
На все — пять минут. Успела зайти в квартиру, раздеться и пройти на кухню. Сколько они там не виделись? Почти три недели? Каникулы.
Звонок был ожидаемым и, пожалуй, даже более шустрым, чем она рассчитывала. Ксения снова оказалась у двери, открыла и спросила:
— С чем пожаловал?
Парамонов в расстегнутом пуховике и шапке, одетый вполне для выхода — пусть не в свет, но прилично, широко улыбнулся и сообщил:
— С предложением.
— Звучит двусмысленно.
— Ага! Купальник далеко?
— Далеко.
— Найдешь? Я подожду. Или поедем новый купим?
Ксения ненадолго задумалась, глядя на него.
— Я хочу ванну и пиццу. Зачем мне купальник? — поинтересовалась она наконец.
— Без него в аквапарке не вариант! — развел руками Глеб. — Согласись, это интереснее ванной!
Теперь она помолчала дольше, по-прежнему разглядывая его лицо. Едва ли не впервые отмечая правильной формы губы, изогнувшиеся в веселой улыбке, высокий лоб, глаза — глубоко посаженные, синие, яркие, в которых сейчас калейдоскопом мелькало нетерпение вместе с тем, чему она не хотела давать названия.
— А тебе зачем это нужно? — заставив себя отвести взгляд, спросила Ксения.
— Если честно, я вообще в аквапарке ни разу не был. Но это, естественно, по большому секрету.
— Я не об этом! Ты же не можешь не понимать, что это ни к чему не приведет.
Парамонов сделал вид, что озадачился. Взгляд стал пасмурным, вопросительным, брови нахмурились. Но чертята где-то в самой глубине ясно говорили — дурачится.
— Прости, а к чему должен вести аквапарк? — осторожно спросил он. — Ну, кроме, в худшем случае, насморка, но мы, пока не высохнем, на улицу не сунемся. А если ты «не об этом», — он дернул уголком рта, — то не вижу ничего плохого в том, чтобы сегодня вместе провести время.
— Иногда у меня возникают серьезные сомнения в том, что ты — большой мальчик, — устало сказала Ксения.
— Так я жду тебя в машине? Или здесь?
— Может, не стоит?
— Потом я накормлю тебя пиццей. Метровой. С двойным сыром.
— Глеб!
— Я — Глеб, — широко улыбнулся он.
— Хорошо, — сдалась она и, развернувшись, ушла в комнату — искать купальник. Потому что не имела ни малейшего представления, где он. И есть ли он в этой квартире вообще. Последний раз она надевала его три года назад. Это был один из немногих совпавших отпусков с Иваном, который они провели в Турции. Тогда обоим хотелось лениться и ничего не делать. С небольшими исключениями в пункте «ничего».